– Генерал Хакс, – молодой лейтенант вытянулся в струну, остановившись где-то позади и смотря мимо, в том же направлении, что и Хакс: в огромные иллюминаторы командного мостика. Казалось, даже дышал через раз. – Всё готово.
– Хорошо. Пора наконец закончить то, что мы начали, – немигающий взгляд генерала стал пристальным и злым, будто он хотел испепелить планету, близ которой раскинулся «Финализатор». Но ярость предназначалась отнюдь не планете. – Капитан Пивей, принимайте командование.
Развернувшись на каблуках форменных сапог, Хакс проследовал прочь с мостика. Этого дня он ждал. Ранним утром ему сообщили, что финансовый отдел одобрил запрошенную ранее сумму и прислал её, как и указывалось в запросе, в виде наличных. Небольшой чёрный кейс, но количество кредитов там было такое, что Хакс с неудовольствием начинал думать, а не слишком ли? Но, как известно, собираясь играть по-крупному, будь готов и тратиться по-крупному.
Вся ситуация тянулась больше года, с того момента, когда Первый Орден не только начал засматриваться на Осколок, но и от планов перешёл к активным действиям, вторгнувшись на имперскую территорию своими войсками под видом ничего не значащих, исключительно помогающих кампаний. В среде имперцев, заставших времена Галактической Империи и ценящих самостоятельность и независимость Осколка, это пришлось по нраву далеко не всем. На любое действие всегда находилось противодействие. Это истина. Это были издержки, с которыми приходилось либо мириться, либо бороться. Верховный лидер избрал стратегию подавления и борьбы с голосами несогласных, подключив к решению вопроса сначала Орден Рен. Услышав краем уха об их провальной попытке покушения на крайне известного пилота Империи и влиятельного военного Сунтира Фела, Хакс опрометчиво полагал, что рыцари доведут начатое до конца, но вызов на «Господство» на аудиенцию к Верховному лидеру положил этим ожиданиям конец. Привести приказ в исполнение теперь должен был генерал Хакс. Кроме того, ситуация осложнялась появлением местных, яростных повстанцев, именующих себя «Имперский щит», и, как разведке Первого Ордена стало известно позже, руководимыми кем-то из Фелов. Выбор, как действовать, у Хакса был небольшой. Либо устранить Сунтира и с чистой совестью отчитаться перед Сноуком об успешном выполнении приказа, либо же попробовать договориться. В приоритете была ликвидация, но повторного устранения имперский барон избежал с лёгкой руки Пеллеона, который смог распознать настроения Первого Ордена на переговорах с Хаксом и организовал Фелу арест с последующей отсидкой там, куда первоорденские агенты соваться не осмеливались.
А в конце третьего месяца, когда Первый Орден уже заключил военный союз с Осколком и вступил в бои на его стороне, стало известно о том, что Сунтир вышел из-под стражи. Ну, конечно же. По-другому и быть не могло. Это злило, проблема возвращалась, но это были издержки, напоминал себе Хакс. Всегда есть те, кто до последнего сопротивляется новому порядку вещей.
Ровные ряды из нескольких штурмовиков как по щелчку выровнялись, стоило высшему командованию появиться в ангаре. Позади них возвышался командный шаттл типа «Ипсилон», устремляясь вверх двумя, кажущимися бесконечными крыльями. Полёт до «Немезиды», где было согласовано место встречи, предстоял не слишком близкий. Шаттл, оборудованный тяжелым вооружением, мощным дефлекторным щитом и системой противодействия снарядам, подходил для этого идеально. Эскорт из двух истребителей Хакс брать не стал, намереваясь продемонстрировать не совсем доброжелательно настроенным союзникам, что на аудиенцию идёт, не как на войну. Идёт исключительно как на мирный диалог.
Отдав необходимые распоряжения и заняв место позади пилотов, в удобном кресле, Хакс откинулся на спинку и погрузился в размышления. Прогнал в голове всю информацию, которую удалось собрать для переговоров. Все факты, сведения и все данные. На эту встречу генерал ставил, на самом деле, не так много. О непримиримости и категоричности Сунтира он был наслышан, о действиях Имперского щита – тем более. Барона не остановили покушения и угроза неминуемой смерти, вряд ли остановят или хотя бы насколько-то сгладят отношение к Доминиону обычные кредиты. И всё же, стоило попытаться. У всех есть слабости, есть привязанности и есть решения, которые могут сыграть на руку. У всех есть то, на что они готовы тратиться. Задумавшись, генерал не заметил, как размазанное, пульсирующее гиперпространство собралось в яркие точки звёзд, разбросанные в темноте космоса.
– Выход из гиперпространства успешно завершен. Генерал, приближаемся к пункту назначения, – прозвучал голос пилота, возвращая Хакса к происходящему. – Расчетное время пути две минуты. Запрашиваю у «Немезиды» разрешение на посадку.
«Немезида» со всем своим размахом виднелась в центральном иллюминаторе шаттла, неподвижно замерев в бесконечном вакууме. Как хищник, готовый к броску. Ничего не стоило сейчас поймать крошечный «Ипсилон» в перекрестие прицела и приказать открыть огонь. Одним махом похоронить виновника ударов по Эндексу и Бастиону и последующего союза с Осколком под обломками корабля и пламенем. Мгновения растянулись в долгую, вязкую бесконечность. Тишина, казалось, стала осязаемой, только монотонно гудели двигатели.
– Разрешение получено.
Хакс разжал кулак, который, сам того не замечая, стиснул до скрипа кожаной перчатки. Он пришёл в чужое логово, он лез на чужую территорию и ощущение, которое он испытывал, очень походило на таковое при посещении Бастиона в первый и во второй раз. Азарт, адреналин, ясно ощутимая угроза, приятно щекочущая нервы. Впрочем, нанося удар по Бастиону, он чувствовал тоже самое.
– Двое со мной, – поднявшись, скомандовал, когда шаттл сложил крылья и приземлился в ангаре. Один из сопровождения должен был нести напичканный наличкой – первоорденской наличкой, поправил себя Хакс – кейс, прикасаться к которому сам он не собирался. – Систему не выключать, быть готовыми к немедленному взлету, передачу данных о местоположении не блокировать.
– Принято, генерал.
Заложив руки за спину, Хакс покинул шаттл и спустился по длинному пологому трапу. На нём была тёмно-пепельная, почти чёрная, военная форма и черная шинель, с эмблемой Первого Доминиона на левом предплечье и двойной манжетной лентой, выдающей офицера высшего звена. Из оружия только личный бластер, притороченный к поясу, но сдать его Хакс был готов по первому требованию. Официально Доминион числился союзником Осколка, поэтому никаким образом скрывать свою принадлежность генерал не считал нужным. Уже оказавшись в помещении для ведения переговоров, коротко приветственно кивнул.
– Адмирал Фел, – ничто не выдавало истинного отношения к тому, кто доставлял Доминиону столько проблем. Держался Хакс сдержанно и уверенно, спокойно, прямо смотря на идеологического противника. – Спасибо, что согласились на эту встречу.

Отредактировано Armitage Hux (08-12-2025 16:44:34)

Просто пролетал мимо. Как же. Хакс почувствовал отчётливое, навязчивое раздражение, прикипающее к нервам, но внешне остался непроницаем. Даже бровью не повёл. Его люди потратили достаточно времени на подготовку, встреча была согласована, утверждена до того минимума, когда можно брать с собой сопровождение и отправляться по полученным координатам. В конце концов – как бы Хакс ни хотел обратного – запросто отследить «Немезиду» с её несколькими кораблями в пространстве Осколка не предоставлялось возможным. Имперский военный корабль оставался имперским военным кораблем. Либо же Первый Доминион должен был задействовать совсем другие масштабы и ресурсы, нежели те, которые были задействованы сейчас. Барон Фел его проверял. Провоцировал. Вот так, с порога, перед этим уже сполна дав почувствовать отношение к незваным гостям. Ту минуту, что Хакс находился в переговорной один, он запомнил с присущей ему расчетливой мстительностью, как досадную деталь, которую стоит добавить к и без того плохому делу. Приглашения сесть за стол тоже не последовало. Выждав пару мгновений, чтобы собственное действие стало самостоятельным, а не следствием действия чужого, генерал занял место напротив Сунтира, руки в перчатках легли локтями на подлокотники кресла. Позиция со стратегической точки зрения не слишком верная: противники во взглядах, мнениях и идеях, они теперь даже физически находились на разных сторонах, а Фел и вовсе – во главе, утверждая своё право на власть и контроль над ситуацией. Но Хакс хотел оставить себе пространство, считая неподобающим садиться ближе к неприятелю всего доминионского. Его визит сюда не означал, что Первый Доминион готов на капитуляцию. Лишь на минимальную попытку диалога, от которой обе стороны могут получить выгоду и смирится – или сделать вид, что смирились – с издержками.
– Отнюдь. «Просто» имеет привычку слишком дорого обходиться впоследствии, – Хакс позволил себе едва заметную, короткую усмешку, словно не понаслышке знал, о чем говорил. Без предупреждения заявиться на чужой, враждебно настроенный порог даже для Доминиона было непозволительной роскошью, хотя при необходимости они были способны сделать и это. Да что там: уже сделали, месяцев так десять назад. – Этот визит обусловлен недавним новым статусом Осколка и Доминиона, как союзников против военной агрессии и сумасбродства Новой Республики.
От упоминания Республики неприятно свело зубы, хотелось оскалиться, выплёвывая эти два слова, как куски падали. Но генерал без труда совладал с собой. Неприязнь, не отразившись на лице, лишь просочилась во взгляд, сделав его пристальным и ледяным. В конце концов, первый удар по имперским планетам нанесли не они. Они лишь поддержали чужую агрессию, одним точным ударом доламывая там, где было особенно хрупко: мир с Новой Республикой, заключенный аж пятнадцать лет назад. Вот где таилась истинная слабость. Формально, совесть Хакса была чиста, и он абсолютно верил в то, что говорил.
– Война уничтожает и ваших сограждан, и моих подчиненных. В интересах Доминиона её завершить, – «загнав Республику туда, где ей самое место» – закончил мысль про себя. В тон против воли прорвалась сталь. – Полагаю, что и в интересах Осколка – тоже. Однако, это невозможно, когда внутри союза существуют дестабилизирующие разногласия. Я наслышан о вашей позиции и уважаю вашу принципиальность. Но Первый Доминион не хочет конфликтов с союзниками, более того, готов эти конфликты урегулировать. Наиболее приемлемым и цивилизованным способом.
Понятия у Первого Доминиона о приемлемости и цивилизованности были свои, Сунтиру совершенно необязательно было знать всех подробностей. Например о том, что этим вечером, когда генерал Хакс уже покинет «Немезиду», будет приведён в действие приказ о ликвидации барона. Смотря на чужую улыбку, на расслабленную позу, сквозящую угрозой, и на чисто имперскую форму с алыми полосами, Хакс поймал себя на мысли, что, возможно, разговаривает с мертвецом. Или с тем, кто очень близок к этому понятию. Эта мысль отозвалась расчетливым удовлетворением, как небольшая компенсация за то отношение, которое приходилось терпеть.
Но вместе с тем, предлагая диалог, Хакс не кривил душой. Первый Доминион в самом деле был готов обсуждать сложившуюся ситуацию. Жертвовать своими кредитами, если придётся. Предложение было честным, первый ход был сделан. Сидя в удобном кресле в переговорной, чувствуя, как неприятно продирает болью отсутствующую ногу, Хакс думал о том, что – будь у него возможность выбирать и окажись у него развязаны руки – он бы решал эту ситуацию совсем по-другому. Вдали от этих дипломатических формальностей, где-нибудь на «новореспубликанских» разрушителях. Своими последствиями эта тактика показала себя крайне эффективной, гораздо эффективнее разговоров.

Отредактировано Armitage Hux (08-01-2025 17:09:46)

Статус союзников накладывал определённые обязательства. Ограничения. Главное из которых – невозможность действовать в открытую. Говорить в открытую. Впрочем, политика и переговоры всегда были грязным делом, где за полутонами, намёками и неочевидными действиями крылась истинная суть. В этой неопределенности любое действие было риском, любая информация – не достоверной на сто процентов. Разведка говорила, что во главе «Щита» стоит кто-то из семьи Фелов. Генерал Хакс хорошо помнил, как ему предоставили особо секретные документы о ситуации в Осколке. Всё, что удалось узнать об их повстанческой ячейке. О методах, вооружении, предполагаемой численности, следующих целях и о лицах, которые за всем этим стоят. Данные были крайне скудными, неубедительными, на их основе нельзя было сделать однозначных выводов. Кроме одного-единственного: причастность Фелов. Это был факт, неопровержимый и точный. Крупица достоверной информации, а значит, с ней можно было работать.
Выдерживая незначительную паузу после слов Фела, Хакс думал об этих документах. И о подробных сведениях на всю семью барона, которые смогла нарыть первоорденская разведка и которые он позже пристально и беспристрастно изучил. В особенности – на самого Сунтира и на его единственного оставшегося в живых старшего сына, Джаггеда. Это было интересно, если бы генерала могли интересовать враги. Взгляд Хакса неторопливо окинул лицо собеседника. Точь-в-точь такое же, как на приложенных к файлам фотографиях. Искусственный глаз, едва заметные шрамы вокруг. Идеальная, до приторности, выверенная улыбка. Тени, так выгодно падающие на всю фигуру барона, дополняли образ. Всё смотрелось, как умело выстроенная, красивая картинка, которой впору украшать агитационные плакаты или обложки популярных имперских издательских материалов. В глазах Хакса же выглядело надежной защитой, непробиваемой бронёй. Щитом. Прозвучавшие слова, впрочем, – тоже. Хакс ожидал подобного хода. Редко кто сразу начинал говорить в открытую, особенно перед врагом. А кем именно приходился Первый Доминион для Осколка в глазах опытных, хорошо понимающих обстановку имперцев, генерал не обманывался. Он вообще не был склонен недооценивать противников.
«Ваша позиция, барон Фел, и само ваше существование – один сплошной конфликт с Первым Доминионом» – думал Хакс, прямо и холодно смотря на оппонента. Совет о не усложнении с самого начала он проигнорировал, не позволяя себе вступить в бесплодную дискуссию. Убежденный, что всё было усложнено ещё задолго до того, как на арену вышел Первый Орден. Ещё примерно тогда, когда подданные Галактической Империи позволили ей пасть и смирились с уничижительным давлением демократического сапога Новой Республики на свою глотку.
Когда пауза дошла до двух стандартный секунд, Хакс ответил.
– Конечно, иметь личное мнение не запрещено. Свобода слова и мысли гарантируется политической системой нынешней Империи, – ничто не отразилось на его лице, хотя произносить всё это было неприятно. Имперское пространство уже давно не было тем, что представляло из себя раньше. Теперь, как и у любого государства, зараженного демократией, свобода имперцев во многих вопросах не ограничивалась. Но недостаточно просто иметь свободу слова, нужно уметь использовать её для осуществления взвешенного и беспристрастного выбора. Хакс считал, что многим не только нельзя, а противопоказано давать право высказывать личное мнение. Ибо свободу слова неприемлемо использовать для попыток изменить установленный порядок в государстве. Союз с Первый Доминионом был этим самым порядком, повстанцы «Щита» – лицами, противостоящими ему.
– Но вы авторитетный и очень влиятельный человек, барон Фел, – продолжал Хакс. Тон был ровным, голос звучал сдержанно и четко. – Ваше мнение имеет немалый вес, к нему прислушиваются. Оно влияет на мнение и поведение других людей. Даже целых групп. Так, оно весьма отчётливо прослеживается в деятельности террористической ячейки, которая позиционирует себя ярыми антидоминионцами и ведёт активную подрывную деятельность. Это – те разногласия и конфликт, о которых я говорю. Это то «личное мнение», которое таковым является лишь номинально и влечет за собой последствия.
И то самое, которое не нравилось Первому Доминиону, что он был вынужден бороться с ним и тратить на подавление несогласных финансовые и человеческие ресурсы. Вовлекать в решение проблемы рыцарей Рен, а после – высокопоставленного офицера.
– К тому же, точка зрения о Первом Доминионе, которую вы охотно высказывали и высказываете, вам явно требуется, чтобы была услышана, – в противном случае, Хакс был убежден, у Сунтира были все возможности держать своё мнение при себе, а не вещать его во всеуслышание кадетов Префсбелтской академии и ещё, хатт знает, в каких бесчисленных кругах влиятельных имперцев. Насколько глубоко простирался протест барона, Хакс мог только догадываться. Влияние на чужие умы вообще было одним из самых страшных и эффективных оружий. И генерал, приложивший руку к идеологической обработке юных доминионцев, знал это прекрасно.
– Резюмируя: ваше личное мнение подрывает авторитет Первого Доминиона, который воюет на стороне Осколка Империи и согласно положению договора, заключенного с гранд-адмиралом Пеллеоном, числится союзником, – он неотрывно смотрел в глаза собеседника, без труда выдерживая чужой пристальный взгляд. – Я прибыл сюда с целью понять, согласны ли вы на диалог и изменение своего публичного отношения к Доминиону. И если да, то обговорить условия этого согласия.
Не меняя своего положения за столом, Хакс сидел слегка откинувшись на спинку кресла: минимальная вольность, которую он себе позволил в рамках этой не совсем официальной встречи. Да, в противовес Фелу похвастаться внушительными физическими данными генерал не мог. Телосложение, каким обладал Сунтир, для него и вовсе было за гранью досягаемости и возможностей, он не был во главе стола и не был здесь главным, но прямая, по-военному выверенная поза и твердый взгляд выражали ту непоколебимость и уверенность, которые Хакс испытывал. Которые транслировал, ведя этот диалог и предлагая, по сути, сделку.

Барон Фел его не понял: Хакс бы поверил в это, если бы не был хорошо знаком с политикой, с принципами ведения переговоров и человеческой психологией. Если бы не приходилось за свою карьеру иметь дело с людьми, нарушающими закон, договоренности и, что самое неприятное, – порядок. Стоило ли ждать порядка там, где теперь главенствовала приверженность к свободе, личным правам и запрету на гонения, вопрос, наверное, риторический и в диалоге тет-а-тет совсем не первостепенный.
Или же – понял превосходно. Визит Первого Доминиона на порог Сунтира – когда его явное несогласие с решениями правительства Осколка породило, косвенно или прямо, такое неподконтрольное, деструктивное явление, как политический терроризм – становилось лишь делом времени. Непосредственное содействие кого-то из его семьи террористической ячейке делало такой визит неизбежным. Генерал не стал бы требовать аудиенции без веских, серьёзных на то причин.
Диалог плавно превращался в фарс. Наверное, и был этим самым фарсом изначально. Насмешливый тон в переговорах был примерно также неуместен, противоестественен, как и нахождение Армитажа на борту имперского разрушителя под командованием яростного противника Доминиона. Сложно сопоставимые вещи. До боли в стиснутых зубах. И если явную издёвку, сквозящую в почти каждом слове оппонента, в каждом его жесте и интонациях, генерал не принимал всерьёз, чтобы она начала влиять на его эмоции, то своё нахождение здесь – в этой переговорной – считал крайне неприятным. Но это была необходимость, а необходимости не обязательно нравиться.
Ожидал ли Хакс чего-то другого? Отнюдь. Не договорившись, он ничего не терял. Даже наоборот. Миллион с лишним кредитов вернуться в лоно финансового отдела, а на стол вышестоящего руководства ляжет лаконичный рапорт о том, почему «нет». Могла, впрочем, лечь и его собственная голова, если Верховный лидер окажется в дурном расположении духа, но выбирая из двух – зыбкий договор или безотказное устранение несогласных – Сноук предпочитал выбирать наиболее эффективный и рациональный вариант. Самый худший сценарий, когда переговоры пойдут прахом и покушение снова не достигнет цели, Хакс тоже рассчитал. Последствия были самыми непредсказуемыми и затратными, но миллион кредитов в руках заговорщика – тоже весьма непредсказуемый сценарий. Всё было риском, но риск – это то, с чем генерал связал свою жизнь. С риском и войной.
– В этом и суть, адмирал Фел, – отозвался Армитаж на весьма изощрённый, умелый выпад Сунтира о голонете: бездонной пропасти всевозможного сброда и таких вот, личных, мнений. Один высказался – тысяча приняла за прямое руководство к действию. Сотни тысяч поддержали. – То, что вы называете каждым террористом, является весьма многочисленной и организованной группой, чьи действия нацелены на изменение решений государства и настроений общества. Ваше мнение – это ответственность, а с учетом распространенности голонета и вовсе – приближается к оружию. Я убежден, что вы и сами это прекрасно понимаете. Более того, умело это используете, иначе бы пространство голонета было свободно от вашего мнения.
Сунтир мог бесконечно отказываться от своего влияния, увиливать от очевидной ответственности, которая лежала на его плечах вместе со всеми сказанными словами, но сложно отказываться от того, что имеешь по праву своего авторитета. Сложно выглядеть отстранённым от событий, когда известнейшая фамилия семьи Фелов снова и снова всплывает в этих самых событиях. То в документах разведки, то на слуху у всей общественности вместе с громким арестом и тюрьмой. Но барон не изменял своему стилю с завидным упорством.
– Вынужден отказаться от вашего метода решения ситуации сочувствием, – Хакс пренебрежительно усмехнулся, открыто демонстрируя, что подобные этому выпады ему совершенно безразличны. – Я здесь за другим.
Можно было просто спросить с Фела за молчание, попробовать обменять его мнение на доминионские кредиты и на этом закончить, но разговор пошёл по тонкой грани, и Хакс понимал, что не выйдет отсюда, пока не получит максимум. От диалога, от чужого упрямства и от совершенно точно существующих чужих слабостей. Они есть у всех, даже у него – генерала Первого Доминиона, лишенного семьи, детей, благородных патриотических чувств и любого рода личных привязанностей.
У Сунтира, ярого приверженца Осколка, была ещё одна приверженность, которая закономерно отслеживалась, если подробно, придирчиво оценивать не только его, но и его близкое окружение: любовь к семье. И это, вероятно, как-то влияло на сам факт Имперского щита, играло какую-то роль во всем этом, но какую, Хакс пока не мог понять.
– Я рассчитываю на диалог, который учтёт наши общие интересы, барон Фел. Например, вот это.
В руках Армитажа оказался датапад. Он включил его и, слегка наклонившись вперёд, опустил предмет на середину стола. На экране, как легко можно было рассмотреть, значилось шестизначное число. Ровно половина миллиона кредитов. Для начала хватит и этого. Хакс откинулся обратно на спинку кресла, прямым, холодным взглядом смотря на барона. Слова были излишни. И могли послужить лишним свидетельством.
В предложении – в самой сделке – не было замысловатой сложности. Всё было просто: кто кого. Обойдет, обманет или купит. По факту, в сухом остатке: кто кого уничтожит.
Обманываться на счет Фела было сложно: непоколебимый противник Первого Ордена, которого не остановили в своё время ни покушения, ни близость смерти. Не заставили замолчать. Могли ли это сделать обычные кредиты? Пусть и в огромных размерах. Генерал не знал наверняка, Фела ещё не пытались купить, но что знал безошибочно: у всех есть, на что тратить подобные суммы. Особенно при нестабильной экономике в военное время. Особенно, когда есть небольшой флот в личном распоряжении, который никогда не бывает лишним улучшить. Вопрос лишь в согласии. В этом крошечном, ёмком «да», даже не обязательно сказанном вслух.
Конечно, Сунтира подобное предложение могло оскорбить. Разозлить, рассмешить, в конце концов. Конечно, существовало ещё бесконечное множество «возможно», но Армитажу было всё равно. Он слегка склонил голову набок, неотрывно смотря на оппонента. Цифры на экране датапада сменились на разворот документа, отнюдь не полного, но официального, с первоорденской печатью. Сполна демонстрирующего осведомленность Доминиона о секретных сведениях касательно Имперского щита.
– Правда, есть один нюанс, адмирал Фел. Прямая причастность кого-то из вашей семьи к деятельности повстанческой ячейки. Ваша? Или вашего старшего сына, Джаггеда, если верно помню?
На остальных Хакс не ставил по причине того, что вероятность их причастности была слишком мала. Но не исключена на сто процентов.

Отредактировано Armitage Hux (28-07-2025 22:43:05)