Из кара, если бы можно было не выходить, он бы и не выходил, но перспектива того, что дома будет куда комфортнее, чем даже на самом удобном сиденье, всё же мотивировала пройти эти пять метров - его кар под навесом, в полумраке с редкими точками светильников вокруг, был единственным, и он мягко опустил дверцу с глухим хлопком. Можно было бы снова побурчать, что пара дней увольнительной - это совсем, считай, ничего, только раздразнить, но эти пару дней он с удовольствием, вот, скажем, порастягивается на стриженом газоне, или в гамаке, а если решит идти дождь - то вместо газона подойдёт пухлый диван, пока Сиал включит какую-то из обязательно заслуживающих внимания киноновинок, о которой он по-другому и не узнал бы, и всё равно пропустит половину сюжета в полудрёме.
В целом Сунтир был согласен на любое времяпровождение, где не фигурировали космические корабли, отчёты и сопутствующее наполнение его дней на "Немезиде", даже если это было по-кошачьему ленивое валяние дурака на софе во всех своих оттенках бесполезности.
Ключ-карту от входной двери он небрежно закидывает в корзинку на небольшом столике, не глядя, пока небольшой коридор плавно перетекает в огромную кухню-гостиную, а он расстёгивает форменный воротник. У самого выключателя, удобно расположенного под руку, чтобы на ходу щёлкнуть по нему косточкой пальца, всё же запинается; то ли дело в интуиции, то ли в приобретённой острой паранойе, то ли в примешавшемся тонком шлейфе мужского парфюма - что-то немного горчащее, как растёртая в ладони веточка полыни, прохладно-терпкое, как свежий срез кедрового ствола... ничего такого, чем здесь кто-то пользовался (он вполне мог представить лицо хозяйки дома, которая непременно морщилась бы, открывая окна, чтобы выветрить этот запах, вздумай кто-то подобное на себя набрызгать).
Не то что бы это могло бы заставить его даже и достать бластер, или хотя бы снять его с предохранителя, просто свет в гостиной он включил чуть внимательнее и собраннее.
Из этого набора, включая бластер, понадобилась разве что собранность, чтобы не измениться в лице, когда видишь не очень осанистую Тень, одну штуку, сидящую на твоей барной стойке, и хлещущую с горла твоё, между прочим, вирренское.
Никаких убийц, воров и непрошенных гостей, вот счастье, всего лишь кореллианское богохульство.
Фел просто вздыхает, трёт глаза пальцами, крепко зажмурившись и прислонившись плечом к стене. Выходит несколько обречённо, вот примерно также, как плещется бронзовое виски в неполной бутылке.
Само собой, Гаара самый настоящий и ему не кажется. И, само собой, если он с таким сложносочинённым лицом сидел и пил (именно у него), то у Гонщика что-то случилось. Он всегда пил у него что-то в гордом и независимом одиночестве, если что-то случалось, и локация тогда, кажется, значения не имела.
- Удобно? - очень буднично только и спрашивает он. О "вкусно" не спрашивает, это был бы лишний риторический вопрос. Где-то остаётся невысказанным "что произошло?", но это, наверное, и так видно во взгляде. Даже, может, не просто видно, а сквозит, явно отпечатываясь на лице.

Для попыток перевоспитания Гонщик был уже, мягко говоря, слишком взрослым мальчиком, у которого шансы быть исправленным могилой были несколько выше, чем у попыток неравнодушных друзей. К тому же, он не подавал ни признаков умирающего от какого-нибудь цирроза и прочих неприятных последствий чрезмерных возлияний, чтобы кидаться отнимать бутылку ради спасения погибающего.
Честно говоря, Гаара даже на пьяного не тянул.
На встречное предложение Сунтир ответил что-то в тональности "угум", причём выдал его практически без раздумий. Обходя угол стойки вместе с взгромоздившимся на неё новым элементом декора (просился, конечно, заборчик с ленточкой и табличка "осторожно, убьёт!"), он легко, даже аккуратно для такой широкой и сильной ладони, похлопал Габриэля по плечу.
Из-за того, что он не очень-то смотрит под ноги в таком, очевидно, предсказуемом месте, как собственная кухня, звон пустой бутылки, которая где-то там сиротливо пряталась, его совсем чуть-чуть застаёт врасплох, что он не сдерживает ещё один вздох и, теперь протерев лицо обеими ладонями, безапелляционно вытаскивает початый виски у Гаары из руки.
В их доме не было ревностных блюстителей порядка и ровности разложенных приборов на столе, но некоторые извращения (куда входили попытки напиться в хлам парой бутылок вирренского) потрясали даже самую нечувствительную кореллианскую душу до глубины.
Фел выставляет на стойку два стакана и плещет в них виски на глаз - выходит чуть больше, чем на пару пальцев, но точно поменьше поллитровой бутылки.
- За что пьём? - как бы ему не хотелось спросить прямо, барон всё ещё старался делать вид, что это такой обыденный случай, это же буквально по любому поводу у него напиваются Тени, не оставляя следов проникновения, кроме опустошённых бутылок по углам.

Сунтиру хочется вздохнуть ещё раз, теперь закатив глаза к небу - но он почти профессионально делает вид, что ничего не замечает. Гаара в таком состоянии что при первом, что при втором приближении откатывался куда-то до состояния подростка, а если он чему-то и научился на шестерых подростках в своём доме, так это тому, как пережить, пожалуй, все возможные странности, не заработав при этом слишком много лишних седых волос.
Притащил домой зубастую зверюшку из леса? Никаких вопросов, только поставь ей клетку, не тащи с собой в спальню и разберись, что она ест.
Хочешь налакаться виски? Не в первый раз, только пей прилично.
Фел, правда, сам смотрит сквозь бронзу виски с долгим молчанием, перекладывая на все лады в голове смысл так не щедро выданных ему пяти слов, которые, по-хорошему, толковать можно с разной степени кошмарности. Что за загадочные "они"? И "прислать Кейда" можно было, например, по частям, хотя в этом случае, пожалуй, распитие горячительных напитков шло бы в плане под вторым пунктом - а первым стояло бы какое-нибудь испепеление.
Может, конечно, он просто ещё не открывал новости, чтобы об этом узнать.
Как бы то ни было, сначала он сам сел на барную стойку, только с другой её стороны - со спины Тени. Прежде чем отставить в сторонку бутылку вирренского (ополовиненную), барон скорее из сочувствия добавил Габриэлю в стакан ещё немного.
- Ги, честно говоря, - он пригубил немного виски, чтобы промочить горло, - ты этим мне ничего не сказал. Ну, кроме того, что что-то с Кейдом... Нет, если не хочешь говорить - мы можем просто пить молча, - тянет он, но не договаривает, что от этого алкогольный эффект не слишком поменяется, и вообще ничего не поменяется. В конце концов, бутылку он уже у него отобрал.

Сунтир слушает, даже не думая вставлять куда-то между комментарии. Отчасти - ориентируется на то, как меняется напряжение чужой спины, и как раз поэтому не пытается вмешаться. Это ещё не длинный монолог, который бьёт словами как фонтан, и всякого, кто попытается его перекрыть, откинет к криффовой матери, а так, слабый ручеёк, который будет очень легко задавить, смешать с весенней грязью даже неосторожным тычком.
Куда полезнее сидеть вот так, будто его тут нет, но чтобы вот под лопатками знать наверняка - он всё ещё здесь. Ну, если это вдруг понадобится.
- Так выстави его из центра, - буднично отзывается Фел, и он правда не видит в таком предложении ничего крамольного. - Сотри все данные, где он засветился. Если он сам, конечно, не собирается там остаться, - то, что он предлагал дело совершенно подсудное и незаконное, вроде простенькой подчистки документов (вероятно, имевших не один гриф секретности и тщательно учтённых в военных архивах) барона совершенно не смущало. Если дело заходило о ком-то таком же близком, как дети или жена, он вообще был не уверен, что какой-то из вариантов для него мог показаться ему чрезмерным.
Или напугать последствиями, ну что там может напугать, если на другой чаше весов был человек, ценность которого не могла выражаться ничем, кроме беззаветной любви?
О том, что в этом всём был ещё тот самый кто-то, кто замахнулся, посмел задумать подлость, Сунтир тактично забывает; в конце концов, Гаара сам не хуже него разбивается в способах эффективной расправы, и в этих советах точно не нуждается. Вдруг там уже, как полагается о мёртвых - или хорошо, или ничего.