Инженеры, как известно, хорошо умеют работать. А вот отдыхать они не очень умеют. И Вианн лишний раз в этом убедилась за время своего пребывания на Гаталенте. Хотя тамошний отдых был не то чтобы отпуском, и планету госпожа Коррино воспринимала в первую очередь как место вынужденного пребывания — где можно и отдохнуть, конечно, надо отдать планете должное, но, видимо, не в том состоянии, в котором пребывала Вианн, почти тут же взявшаяся опекать ёжиков. А к концу месяца уже и ёжики не спасали, настолько ум и руки требовали работы.

...Наверное, именно поэтому сейчас она старательно пребывала в отпуске на одном из самых популярных морских курортов Галактики, мысленно фиксируя все новые (и, возможно, ценные) сведения, которые почерпнула за первые два дня. Например, то, что на пляже с одним купальником делать нечего, нужно как минимум три и разных фасонов и расцветок. Даже на мелководье можно основательно захлебнуться и потом долго выкашливать и высмаркивать морскую воду, пахнущую не только солью, но и какими-то йодистыми водорослями. Выбирая между вином и коктейлем, требуй каф, а когда тебе его не дадут, бери вино, но посуше и помоложе. В Галактике есть места, где люди озабочены только результатом завтрашних гонок и желанием «выгулять» два-три новых наряда в ресторане или в клубе. И да, наряды не надевают или, звёзды упаси, носят — а именно выгуливают. Как домашних питомцев.

«Вот бы где пригодилась парочка ёжиков», — думала Вианн с лёгкой усмешкой, выгуливая свой единственный наряд — лёгкие светлые брюки и тонкую рубашку цвета потемневшей бронзы, с зеленоватым отливом. К счастью, наряд не жаловался на постоянные выгулы, а мистрисс Коррино не было дела до чужих взглядов. Она прилетела сюда отдыхать и подходила к этому делу со всей возможной ответственностью. Вот, например, сейчас сидела за приглянувшимся ей столиком, в дальнем углу прихотливо изломанной барной веранды, время от времени потягивала из бокала белое цветочное (каждый раз поминая добрым словом мистрисс Антиллес) и смотрела на море. Смотреть на разумных было неинтересно, они оставались теми же самыми, только в других обёртках. А вот море каждый раз было новым. И Вианн радовалась возможности общаться с ним напрямую, без говорливых посредников. Хорошо бы ещё вечером на танцполе звучали не песни, а просто музыка — что-нибудь такое лёгкое, неторопливое... очень подходящее морскому закату.

Бокал наполовину пуст (или наполовину полон), солнце наполовину в море (или наполовину над горизонтом), и Вианн улыбается, иронично размышляя об этой половинчатости, которая, кажется, преследует её везде и во всём — полуначальница для господина Павана, полулюбовница для господина Батты, полуподруга для госпожи Эверетт... про родительство и вспоминать нечего. Краем уха она слышит музыку, какой-то бодрый танцевальный мотивчик, и уже готовится снова уйти в себя и в созерцание заката (пока ещё есть что созерцать), когда мелодия внезапно меняется.

Вкрадчивая саксофонная нота, сине-бархатная с золотистым отливом, так ненавязчиво и легко вплетается в буйную цветовую гамму тропического заката, словно призывает поскорее приглушить краски и уступить уже место тёплой прозрачной ночи с огромными звёздами, которые складываются в незнакомые созвездия. И отдалённый плеск прибоя тоже отзывается этой ноте, и шелест ветра в листве... Вианн снова улыбается, но уже совсем иначе, почти блаженно, и улыбка не успевает исчезнуть с её губ, когда негромкий мужской голос над самым ухом приглашает её на танец.

Ей не хочется оборачиваться и отрывать взгляд от океана, но отдых от работы не означает отпуск от вежливости. Ещё не видя мужчину, женщина начинает проговаривать вечную формулу равнодушно-учтивого отказа — но эта формула сменяется изумлённым возгласом:

— Извините, я... Вы?!

А на смену изумлению приходит растерянность, которая ненадолго отменяет примерно всё — и закат, и прибой, и ту самую вежливость, — и её рука как-то сама собой оказывается в мужской ладони. Саксофонное соло подхватывает Вианн, увлекая за Дереком на танцпол, на котором больше никого нет, но господина пилота это явно не смущает. И в танец он вливается совершенно естественно, так что женщина даже не успевает предупредить его о том, что танцевать вообще-то не умеет. Вместо этого, кладя ему руку на плечо, она покачивает головой одновременно добродушно и насмешливо:

— Только не говорите, что вы опять упали в куст...

Впрочем, даже если и упал, ей всё равно приятно его видеть.

— Страшно представить, что можно себе порвать при таком падении, — фыркает Вианн ему в плечо. — Но можете считать, что я валяюсь где-то по соседству и обозреваю собственные прорехи. Например, в шаблонах.

В том, как он обнимает её за талию, и в том, как легко следовать за ним на волнах музыки, женщина находит своеобразное удовольствие. Значит, и в танцах — именно в парных танцах — есть свой смысл и резон. До тви'леков с их природной пластикой и врождённым чувством ритма мистрисс Коррино, конечно, далеко, но она хотя бы ни разу не наступила Дереку на ногу. Это приятное осознание, даром что его протезам подобный конфуз вряд ли навредит.

— Ну и спросили бы, люблю танцевать или нет, — легко отвечает она с безмятежной улыбкой. — И получили бы честный ответ «не знаю». Я сейчас пытаюсь вспомнить, когда танцевала в предыдущий раз... и сколько раз вообще танцевала. Вас устроит второе место в первой тройке моих партнёров?

Ей действительно легко. Как-то очень удачно всё совпало и сложилось, что в голове нет ни одной серьёзной мысли, что музыка не заглушает прибой, что танец не доставляет ей дискомфорта (или это целиком и полностью заслуга Дерека? А впрочем, какая разница?), что лёгкое вино расслабило тело, не вызвав головокружения... Может, именно за этим разумные и ездят в такие курортные зоны?

Зато разрешение мужчины на применение станнера звучит настолько бесхитростно, что Вианн не может сдержать тихого смеха.

— Я учту, — весело обещает она. — Но, во-первых, его при мне нет — и не врите, что узнали об этом только сию минуту, — а во-вторых... не за что вас шарахать. Потому что я уже убедилась, что танцевать мне нравится. Буквально сию минуту, да. И вообще, — теперь она смотрит на Дерека с почти заговорщицкой улыбкой, — я рада, что вы упали именно в отдых. Значит, в тот раз у вас всё получилось.

И это тоже ей нравится — что не нужно пояснять, уточнять, в какой именно раз и что именно получилось. Сейчас их общая тайна ничем ей не угрожает и поэтому переходит в разряд дружеской шутки, понятной обоим друзьям.

— Ну, не конкретно вас отшить, — весело возражает Вианн, — но в целом... моря в моей жизни было ещё меньше, чем танцев, а оно мне понравилось сразу и навсегда. Поэтому в любом другом случае я выбрала бы его.

Она внимательно слушает рассказ Дерека о том, как он покинул планету, и совершенно нерационально радуется, что ему это удалось. Нерационально — потому что такие удачные побеги бывают чреваты весьма неприятными последствиями, которые, вполне возможно, затронут и её. Но всё равно радуется. А о последствиях запрещает себе думать — здесь и сейчас, и вообще на время отдыха.

— Однако вы не размениваетесь по мелочам, — с невольным уважением констатирует женщина. — Целый шаттл... Не крестокрыл какой-нибудь.

Хотя ничего удивительного. Господин пилот уже доказал, что он не из тех, кто ищет лёгких путей. Он даже на танец пригласил женщину, которая в принципе не ожидала приглашения, — попутно проигнорировав тех, кто готовы были пригласить его сами. Краем глаза Вианн ловит несколько женских взглядов — недоумённых, оценивающих, почти неприязненных. Но и об этом думать не хочет. Ей... легко. И бездумно. Почти.

— Не заподозрили, — подтверждает она очевидное. — Даже отправили в отпуск, чтобы не перетруждалась. Но по факту это «курсы молодого курортника». Вот вы, господин пилот, умеете отдыхать на курортах? Если да, то поделитесь со мной какими-нибудь тайными знаниями на тему «как отдохнуть, не сдохнув». С танцами всё понятно, а чем ещё адекватные разумные занимаются в таких местах?

Вианн никак не комментирует проскользнувшего в речи Дерека «медика», хотя на языке так и вертится что-то вроде «а в его куст вы рухнули вместе с шаттлом и Гайкой?» Это скользкая тема, а женщине достаточно их слитного скольжения по танцполу. Тем более что одна саксофонная мелодия сменяется другой, а присоединиться к ним никто не решается. Интересно, господин пилот выкупил площадку на вечер? Или он всё-таки форс и накрыл их обоих Силовым полем... или как это бывает у форсов?

— Уэс? — поднимает она бровь. — Уэс... знала я одного Уэса, ещё в вонгскую. И если мы говорим об одном и том же человеке — ну мало ли, велика Галактика, но мы же вот с вами встретились! — то понятие «лекция» с ним не очень монтируется. Вот с его астромехом Блинком — запросто. Тот за словом в разъём не полезет... особенно если речь идёт о священном целомудрии обожаемого пилота.

И тоже фыркнула, вспоминая их пикировки в отвалах Металорна возле бедного Уэсова крестокрыла.

— Тогда предлагаю объединить наши усилия, господин пилот. И может быть, двое разумных, не умеющих отдыхать, таки добьются успеха в этом безнадёжном предприятии. Хотя бы чисто математически, раз минус на минус даёт плюс. Кстати, а вы азартны? Я имею в виду — как игрок? А то тут многие увлекаются тотализатором...

— Вот тотализатор и гонки — без меня, — решительно отрезает Вианн. — Как там говорится в таких случаях — «дело не в вас, дело во мне». У меня к азартным играм личные счёты... ну, если, конечно, речь не идёт о диверсии на гоночной трассе. Маленькой, но с большими последствиями.

И тут же улыбается, не желая совсем уж развеивать непринуждённую «курортную» атмосферу.

— Мой бокал остался на столике, но... — Она всё-таки идёт за Дереком к стойке. — Ладно. Белое сухое.

И получив заказ, салютует своему спутнику.

— За господина Уэса, который был и остаётся самым целомудренным виброматрасиком, с которым мне доводилось... э-э... соприкасаться! Но если серьёзно, — добавляет Вианн после глотка, — я рада, что он выжил. Кстати...

Она наклоняет голову и смотрит на Дерека почти опасливо, но в глазах пляшут весёлые искорки.

— ...В вашей дружеской компании есть ещё кто-нибудь, с кем я могла бы сталкиваться? Мы и так уже, получается, почти родственники. Мой куст — ваши протезы, мой дефендер — ваши стейки... Теперь вот вибро-Уэс. Если обнаружится третья точка соприкосновения, я, пожалуй, буду говорить вам «ты». И не шарахну станнером, даже когда он у меня снова будет, а вы снова будете на это напрашиваться.

Последние слова она тоже смягчает улыбкой. У Дерека и Уэса действительно много общего — впрочем, она и в первую встречу с господином пилотом это заметила, просто не связала этих двоих между собой. А теперь даже любопытно, кого ещё из её немногочисленных знакомых может лично знать Дерек.

Не то чтобы Вианн ожидала, что Дерек вот так, не сходя с высокого барного стула, назовёт ей всех своих боевых и не очень боевых товарищей, а также номер и место приписки эскадрильи. Более того, ей даже не хотелось бы, чтобы называл. Тогда, как говорилось то ли в каком-то голофильме, то ли вообще в студенческом спектакле времён далёкой юности мисс Фелис, вечер перестанет быть томным. А ей нравились и вечер, и вино, и чего уж там — собеседник.

Но когда она слышит про директора КорБеза...

Реакция в целом оправдана и предсказуема: очередной глоток встаёт у мистрисс Коррино поперёк горла и решает остаться там на ближайшие пару лет, потому что она не может ни проглотить, ни выкашлять его, не на шутку перепугав и Дерека, и бармена (и даже, кажется, вызвав чей-то серебристый злорадный смешок где-то по ту сторону танцпола, но это не точно). Но ей кое-как удаётся продышаться без посторонней помощи.

За время кашля в голове женщины пролетает с десяток-другой догадок и версий. Почему господин пилот упомянул о КорБезе? Ну, это понятно, она в их предыдущую встречу сама говорила, что сразу сдала бы его, услышав кореллианский акцент. И что корбезовцев не любит, говорила тоже. Но про свою личную неприязнь к господину директору Вианн совершенно точно не упоминала. Тогда откуда вдруг в разговоре всплыл именно он? Для того чтобы произвести впечатление, Дереку достаточно было бы придумать какую-нибудь потасовку с какими-нибудь оперативниками и, разумеется, геройски выйти из неё героически-победительным героем. Однако...

— Вы так сильно хотите перейти со мной на «ты», что решили не мелочиться? — немного сиплым от кашля и от потрясения голосом уточняет она. — Зашли с козырей, то бишь с целого директора? И чем же он так заслужил вашу зуботычину?

Вианн невольно делает акцент на слове «вашу». Ей, конечно, мордобой с господином-мать-его-Хорном и во сне не приснился бы, да и не стал бы он воздействовать на неё физически... и любые попытки воздействовать на него посредством рукоприкладства нейтрализовал бы ещё на подлёте. Но помечтать-то можно!

Повисает пауза, в течение которой Вианн просто таращится на собеседника, пытаясь как-то уложить в голове то, что он рассказал. А потом снова реагирует неожиданно. В том числе и для себя самой. Притягивает Дерека к себе и звонко целует в губы. Помедлив, добавляет по поцелую на каждую щёку и отпускает, откинувшись на спинку барного стула под восхищённое присвистывание бармена.

— Считай, что это брудершафт, — сообщает она несколько ошарашенному пилоту. — И моя искренняя благодарность. Целевое назначение каждого поцелуя распределяй как тебе угодно.

После этого женщина залпом допивает бокал и требует у бармена «повторить в двойном размере на вынос».

— Даже если я сегодня впервые в жизни напьюсь, это того стоит, — заявляет Вианн Дереку, сверкая глазами. — Нет, серьёзно? Ты просто дал ему по морде? А что, так можно было? Даже с форсом? Или ты не знал, что он форс? И он не влез к тебе в голову и не заставил... ну, врезать самому себе, например? Ладно, ладно, можешь не отвечать, но... Уффф!

Она запускает пальцы в волосы, совершенно не задумываясь о последствиях для причёски, потому что в ней бурлит неподдельный восторг. Да, весьма субъективный, за который любому адекватному разумному было бы стыдно, учитывая всю подоплёку этого нехорошего чувства. Но...

Перед глазами всплывает холодная самодовольная физия директора КорБеза. В ушах звенят резковатым акцентом надменные слова человека, который привык приказывать другим и даже не представляет, что его приказ можно не выполнить. Локоть вспоминает хватку железных пальцев — тщательно дозированную, но от того не менее пугающую.

Ну и чтение мыслей, как без этого.

— Слушай, — торопливо предлагает она Дереку, — пойдём отсюда куда-нибудь... на берег, что ли. Где можно спокойно поговорить. Я хочу услышать этот рассказ в максимально допустимых подробностях и собираюсь наслаждаться каждым словом!

— А что, напиваться из бокалов не принято? — недоверчиво уточняет Вианн, следуя за Дереком. — Или это касается только первого раза в жизни?

Раньше она пила только из горлышка пластиковых бутылок и только воду. Но сейчас это её почти не волнует, потому что она действительно сгорает от любопытства. И когда шум прибоя окончательно заглушает музыку из бара, которая после их ухода сменилась на очередное бодрое диско, Вианн поворачивается к Дереку и нетерпеливо спрашивает:

— Так как тебе это удалось? Фактор внезапности? И как ты умудрился выжить после такого героического, но опрометчивого поступка?

Почему-то сам факт некой пакости, сотворённой господином мать-его-Хорном некоему другу господина пилота, её не удивляет. Возможно, потому что очень хорошо ложится на озвученное ею ещё на Вентраксе: «...один и тот же разумный может быть чьим-то смертельным врагом и одновременно чьим-то другом. А у их врагов есть свои друзья, а у их друзей есть свои враги, и крифф знает, как разобраться во всей этой каше». Впрочем, представить директора КорБеза чьим-то другом ей весьма затруднительно, но мало ли чем руководствуются иные разумные, подбирая себе окружение...

Вианн осторожно делает глоток из горлышка. Она не очень понимает, какая разница между бутылкой и бокалом — вино-то одно и то же! — но господин пилот в технологиях потребления спиртных напитков разбирается явно лучше неё, так что имеет смысл поверить ему на слово.

Как и последовавшей за этим глотком истории. Положим, подробностей не так уж много, но это женщину не огорчает.

— Не то чтобы невзлюбила, — так же осторожно отвечает она. — Но, скажем так, в моём случае фактор внезапности сыграл против меня. Господину Хорну нужна была некая информация, которой, по его мнению, я располагала. И он затребовал её в ультимативном порядке. Знаешь, все эти допросы из плохих детективов и ещё более тошнотных голофильмов, когда встают в позу «вопросы-здесь-задаю-я»... Хотя у него не было никакого права примерно ни на что. Во всяком случае, официального. Хватать меня посреди улицы, запугивать, считывать мои мысли — даже совсем чуть-чуть, но всё равно неприятно, когда разумный, сидящий напротив, может вот так запросто залезть к тебе в голову. Может, он и «за всё хорошее против всего плохого», но такие методы как-то не вяжутся с амплуа благородного героя.

Она делает ещё глоток, вздыхает, откинувшись на спинку импровизированной лавочки.

— Самое смешное, — признаётся Вианн, — что я честно пыталась построить хоть какой-то конструктивный диалог. Хотя бы на уровне «объясните, почему вы так себя ведёте». Ну... КПД не то чтобы отрицательный, потому что я всё-таки жива и в своём уме, но примерно нулевой. Плюс-минус пара тысячных процента.

Она тихонько смеётся, глядя на незнакомые звёзды.

— Зато теперь ты понимаешь, почему я не дала тебе станнер. И почему держала в доме дефендер. Хотя, наверное, оружие хорошо, если его постоянно носить при себе, но... как его упихать в купальник или плавки, я лично не представляю. Возможно, из-за неимения достаточного курортного опыта.

Вианн рассеянно отвечает на пожатие руки Дерека, глядя на упомянутый им океан. Потом поднимает на мужчину смеющиеся глаза.

— Ты уверен? — спрашивает она, вскинув бровь. — Ну, что его тут нет? А то я бы, знаешь, проверила на всякий случай вон за тем валуном. И в зарослях тоже. Уж больно многообещающе звучало его прощальное «я ещё вернусь, и мы поговорим по-другому».

Конечно, она шутит, но в каждой шутке... особенно если она касается такой неприятной личности... Вианн зябко передёргивает плечами и делает ещё один глоток из бутылки.

— Оружие в купальник я бы и так не засунула, — фыркает она. — Зачем мне лишние утяжелители? Как показала практика, я и без них прекрасно умею тонуть. Причём там, где всем остальным разумным от силы по колено. Вот, кстати!

Вианн смотрит на Дерека с новым интересом.

— А ты умеешь плавать? И если да, то... протезы не мешают? Я бы тогда гнусно использовала тебя как спасательное плавсредство. Даже при наличии всего одного купальника.

В ответ на его недоумённый взгляд женщина хохочет.

— Ну, законы курорта, как мне удалось выяснить, подразумевают минимум два-три купальных костюма. В идеале — разных расцветок и фасонов. И сухопутных нарядов штук примерно восемьдесят. Как по мне, проще сразу утопиться, чем заморачиваться этакой прорвой тряпья, но здесь к этому так серьёзно относятся... Короче, если ты умеешь плавать, научишь меня хотя бы не тонуть?

— Всего одни плавки?!

Вианн округляет глаза в демонстративном ужасе, но тут же портит всё впечатление новым взрывом хохота.

— Как нас сюда вообще пустили, скажи на милость? Осталось только делать ставки на то, как скоро нас отсюда вытурят за вопиющее нарушение курортного устава, обязательного к исполнению для всех отдыхающих. Попробуем шифроваться, что ли... О, я знаю, как это будет: мы прикинемся питомцами друг друга. День — ты, день — я. Потому что питомцев здесь тоже любят и даже носят в сумочках, я сама видела. Нам, правда, потребуется баул на гусеничном ходу — не таскать же по песку такую тяжесть, — но зато мы будем смотреться достаточно экстравагантно, чтобы к нам не прикапывались по поводу дресс-кода.

Женщина тоже делает глоток из бутылки и задумчиво заглядывает в горлышко.

— Голова у меня не кружится, язык не заплетается и ноги вроде бы не слабеют, — сообщает она Дереку. — Разве что я начинаю пороть откровенную чушь... это считается опьянением? Если да, то впору загадывать желание.

Она прикрывает глаза, поднимает лицо к небу и заявляет:

— Хочу научиться плавать. И отдыхать — хоть немного. Можно всё вместе, можно по очереди — когда уляжется волна. И нет, мы никуда не торопимся. И да, это очень забавное состояние.

А потом открывает глаза, пристально смотрит на мужчину и спрашивает:

— Как ты считаешь, мы сможем не задавать друг другу неудобных вопросов? Ну или хотя бы отсекать их на подлёте? Если честно, мне ещё никогда так не хотелось быть просто Вианн. И чтобы ты был просто Дереком... ну ладно, ладно, не совсем «просто», а «Дереком, который дал по зубам форсу и выжил». Или, если сокращённо, «Дереком, который выжил». Пусть мы не умеем отдыхать, как правильные разумные, но хоть не будем создавать себе дополнительные сложности... по крайней мере, пока мы тут.

— А пойдём, — кивает Вианн, потому что ей с Дереком тоже удивительно легко. Особенно когда он соглашается быть просто Дереком. — Только я сперва зайду к себе и надену тот самый один-единственный купальник. Думаю, он уже высох после моих сегодняшних попыток не утонуть. Подожди меня здесь, хорошо? Тут два шага до моего домика, я быстро.

Она не боится, что он напросится в гости. Она не боится, что он причинит ей вред. Она не боится его. Вианн странно не чувствовать привычной опасливой настороженности. Возможно, следует немного протрезветь, чтобы она вернулась? Но ей больше нравится думать, что Дерека просто и не нужно бояться. В конце концов, у него ещё на Вентраксе была уйма возможностей сделать с ней... да примерно всё.

Но воспоминание о Вентраксе женщина немедленно изгоняет из головы. Они с Дереком договорились. А что провоцирует неудобные вопросы лучше, чем неудобные мысли?

«Никаких сложностей, — повторяет она себе, натягивая купальник и облачаясь поверх него в рубашку и брюки. — Просто лагуна и урок плавания. Без питомцев в восьмидесяти нарядах на гусеничном ходу».

И только возле скамейки вспоминает, что не взяла полотенце.

— Обсыхать будем на песочке, если не утонем, — заявляет Вианн. — Хорошо, что тут даже ночью тепло. Давай, веди к этой своей лагуне. Даже интересно, что это за место, которое остаётся тихим, когда остальное море явно не в настроении.

— Я понятия не имею, что такое «лагуна», — весело призналась Вианн, шлёпая по песку босиком и помахивая туфлями в такт своим шагам. — Нет, может быть, я и видела одну-две, просто не знала, что это они и они так называются. Потому что на том же Мон-Каламари, где мне доводилось бывать на стажировках и один раз — даже в командировке, вообще вся планета — одно сплошное море, и как его делить на собственно море и лагуны, я даже не представляю. Я выросла на Корусанте, потом жила на Акзиле... В Академии нам говорили, что когда-то давно, в доисторические времена, слово «судоверфь» относилось только к кораблям, которые плавают по морю. А мои судоверфи всегда были связаны только с воздушными судами. Так сложилось.

Иногда она отходит от Дерека, чтобы пройти по самой кромке прибоя и смеясь от щекотки пены. И честное слово, ей совершенно наплевать, как это выглядит со стороны. «Мадам на отдыхе — мадам имеет право!» Эту фразу Вианн вчера зацепила краем уха, когда проходила мимо сувенирной лавчонки, где продавец убалтывал одну из курортниц на покупку кораллового браслета — наверное, красивого и, соответственно, дорогого. И мистрисс Коррино почему-то не сомневалась, что после этих слов браслет был сразу куплен.

Вианн не нужен браслет. Ей нужно  смотреть, как лопаются на её босых ногах жемчужные пузырьки пены. Мадам на отдыхе — мадам имеет право.

— Да нет, нормальный вопрос. Мой покойный муж был заядлым игроком. Ставил на всё, что можно, всё, что я зарабатывала. И даже чуть больше. Мечтал сорвать крупный куш, чтобы никогда не беспокоиться о деньгах. В каком-то смысле он добивался желаемого — что толку беспокоиться о том, чего нет? Но с тех пор много воды утекло, и я стараюсь не вспоминать о его зависимости. Однако все азартные игры, где ставят и проигрывают деньги, всё равно не люблю. В том числе и гонки.

Она внимательно смотрит на Дерека:

— А ты играешь на деньги? Или это тоже неудобный вопрос и вообще не моё дело?