По пьян, но он умеет складывать два и два, у него вообще с математикой все хорошо. Он меняется в лице, уже когда она упоминает его родную планету. У него много воспоминаний о доме, большинство из них хорошие, но есть и такие, которые он предпочитает лишний раз не поднимать. Например, резня в Праксеуме.
Это, разумеется, не его вина и не его забота — что он мог сделать-то тогда? Да ему бы и в голову не пришло вмешаться, он был кадетом, учился летать — хотя кого он обманывал, все знали, что сын Шары Бей умеет летать с пеленок — и быть дисциплинированным офицером флота вдали от дома, от Явина-4. А оно вот как. Слова Рей заставляют По невольно напрячься и вглядываться, вглядываться в нее, словно сейчас она скажет, что пошутила, и они вновь звонко засмеются, пугая окружающих и особенно тех двух ганков — он вдруг замечает, что они все еще наблюдают за их столиком.
Но Рей не шутит: она называет Кайло Рена Беном Соло, говорит о юнлингах, обрывочно, перескакивая с одного на другого — так дети рассказывают о своем дне. Или взрослые, которым стерли память, о своем прошлом. По пьян, и он уже жалеет, что блаженное забвение от алкоголя, увы, ему не светит. Он будет помнить этот разговор всегда. Какая-то его часть считает, что Рей просто выдумывает, что она тоже, в конце концов, много выпила, да и мало ли историй могла выдумать себе одинокая девочка на пустынной планете. Но это часть мала, и она быстро затихает. По внимательно слушает, словно в трансе. Вздрагивает, когда стакан летит в стену и запоздало оглядывается, пожимает плечами в ответ на взгляды окружающих и возвращается взглядом к Рей. Та стукает себя по лбу.
По застывает.
— Лучше, чем хотел бы, — одними губами говорит он, а потом прочищает горло и повторяет: — Лучше, чем хотел бы. Давно? — спрашивает, как будто не догадался, что для Рей это присутствие, может быть, было всегда. Спрашивает, потому что кто его знает, вдруг ошибся. Ну нельзя же быть таким чудовищем. Даже если ты магистр. — Знаешь, когда я бежал с «Финализатора» первый раз — до того, как я бежал с «Финализатора» первый раз, он же, — По делает жест рукой, не хочет произносить слово «пытал», — был в моей голове. И когда я бежал и в конце концов добрался до Такоданы, откуда можно было попасть к Сопротивлению, дать им знать, что я жив, я уже не мог понять, где я. Где реальность. Такодана — это реальность? — он опускает глаза, неосознанно выстукивает пальцами по столу давно забытый ритм: «Раздается команда на взлет», — Я смотрел на Маз, зная, что второй такой во всей вселенной не сыщется, и вот я смотрел на нее и думал: это все в моей голове? — По усмехается: — Это все — он? Он пытается узнать путь к базе?
По не знает, так же это для Рей, как было — и иногда до сих пор есть — для него, или как-то по-другому. Оглядывается ли она иногда в пустых коридорах; не потому что действительно верит, что магистр Рен настолько силен, чтобы постоянно торчать в ее голове и следовать за ней тенью, но на всякий случай, мало ли — всякое бывает. Береженого, как известно. По иногда оглядывается через плечо, пожимает плечами. Дурацкая привычка. Она сохраняет ему рассудок.
Он перестает выстукивать ритм, пододвигает свой стакан Рей, мол, тебе нужнее. Облокачивается о стол.
— Маз сказала, что это не он, что это просто эхо, ну или что-то вроде того, она очень туманно объясняет, — на лице По показывается хрупкая улыбка и тут же меркнет. — Поэтому если в твоей голове это тоже эхо, думаю, ее совет может помочь и тебе? Да даже если и не эхо. Если тебе действительно кажется, что он просто сидит в твоей голове, или если непонятно вообще, в чьей голове все происходит — а я предпочитаю думать, что это реальность. Что Финн и ты, и новая база — это все реальность. А не в чьей-то голове, — По пьян и путается в словах. — Ты знаешь джедайские молитвы? Или считалочки. Какие-нибудь. Тебе же успели рассказать считалочки на, — он заминается, — на Явине-4? Ну, до?
Что маленькая Рей делала на Явине-4 среди юнлингов?