По без понятия, зачем генерал Органа вызывает его к себе. Это его тревожит. Хотя его все тревожит последнее время — настолько, что одной тревогой больше, одной меньше — он уже не особо замечает. Путь до кабинета генерала По выбирает самый длинный, чтобы было время подумать, в чем может заключаться причина, и взять себя в руки. Под конец дня держать себя в руках становится самым сложным. Тревога за предстоящий день утром и усталость и скорое приближение кошмаров вечером не дают расслабиться ни на секунду.
    Скорее всего, ей просто интересен его вчерашний отчет о их разведмиссии. Наверняка, все дело в этом. По вздыхает. Стоило взять с собой Биби-8 для моральной поддержки. Хотя если бы он мог, он бы взял себе всю эскадрилью целиком для моральной поддержки — хотя и не знает, с каких это пор в разговорах с генералом Органой, с которой они прошли огонь, воду и кражу сенаторских яхт, ему требуется чья-то поддержка.
    Наконец, его путь все-таки упирается в двери ее кабинета. Бежать некуда, хотя мерзкое чувство тревоги в груди нарастает с каждой секундой. Но к этому По уже по-своему привык. Панель плавно отъезжает в сторону, пропуская его внутрь.
    — Добрый вечер, мэм, — он шагает внутрь, по привычке складывая руки за спиной и вытягиваясь по струнке.
    Генерал Органа кажется хмурой и озабоченной чем-то — наверняка это про базу. По может понять: им давно стоит убраться с Ди’Куара, чтобы не привлекать опасность на свою голову, но они все никак не могут найти подходящее место. Второго Ди’Куара в галактике нет, а ищут они так, как будто есть. Но свои мысли По держит при себе, вместо этого идет к указанному креслу и садится — по-военному вытянутый и прямой. Да, им стоит поднажать, стоит пустить дополнительных разведчиков, может и в одиночку, и перестать делать вид, будто все в порядке. И вместо того, чтобы выгуливать ARC-170 и Финна, заняться делом всерьез, наконец.
    — Если это насчет моего вчерашнего отчета, я могу объяснить, — говорит По. В его голосе нет неловкости, он отлично дисциплинирован и давно уж выучился прекрасно держать себя в руках в присутствии начальства. Тем более генерала Органы. — Если позволите.
    Главное — продолжать держать себя в руках. Встреча с генералом не должна затянуться, а потом он — ну, хотелось бы, конечно, упасть в сон без сновидений, но скорее всего потом он пойдет смотреть привычные уже кошмары.

    Это про отчет. По идее, после этого тревога должна схлынуть, но вместо этого только сворачивается туже в груди: что пошло не так? Единственный случай, когда По не соблюдает устав — только если это позволит спасти чью-то жизнь. Даже если ради этого придется рискнуть своей. Обычно в отчетах это отражения не находит — разве что тогда, когда начальство и так все видело. Вот и сейчас отчет был чист, прямолинеен и предельно понятен.
    По вкратце обрисовывает то, что уже излагал в отчете: и про Йалару, и про то, что они там увидели, и как вернулись в целости и невредимости — насколько это было возможно в подобных условиях. ARC-170 достойно пережил испытание разведмиссией.
    — Я знаю, что брать Финна с собой было рискованным решением, — говорит По и видимым усилием воли заставляет себя зафиксировать взгляд на лице генерала Органы. Неужели это из-за Финна? Вот уж за кого По готов биться с командованием до последнего. — Он не так давно пришел в себя после событий на Старкиллере, и он не пилот, но из него вышел неплохой артиллерист. И ему было полезно развеяться и почувствовать себя частью команды. А другим — увидеть, что он не просто бывший штурмовик и дезертир, а тоже ратует за общее дело и готов помогать, где и как сможет.
    По замолкает, обдумывая, стоит ли говорить то, что вертится на уме с тех пор, как Финн очнулся и пытается освоиться на базе Сопротивления. Его план по тому, чтобы держать себя в руках, дает небольшой сбой, и можно увидеть, как напрягаются его плечи и каменеет выражение лица. Вообще, стоило поговорить об этом с генералом и раньше, но сначала это было не так актуально, поскольку Финн был без сознания, а затем — ну, затем была разведка и бесконечная работа по поиску новой базы. И ощущение, что ему надо бежать как можно дальше от любых лишних разговоров с проницательными людьми вроде генерала. Что он успешно и делал до сих пор.
    — Он мне жизнь спас, мэм. Я чувствую себя ответственным за него.
    По позволяет себе вздохнуть, как будто признает бессмысленность этого чувства. Не то чтобы кто-то активно обижает Финна на базе Сопротивления. Даже если кто-то и хочет — ни у кого просто нет на это времени.

Отредактировано Poe Dameron (31-10-2017 20:51:30)

    Генерал Органа наблюдает за ним, не скрываясь, и это заставляет По нервничать сильнее. Так и хочется повернуться и проверить, нет ли там кого за спиной. Или спросить генерала, действительно ли это она, не смотрит ли кто-то через ее глаза; мало ли, что умеют форсюзеры, по галактике и не такие сказки гуляют. По напрягается сильнее, заставляет себя выдерживать игру в гляделки еще несколько секунд — так долго, как может. А потом все-таки сдается, опускает взгляд.
    О чем он промолчал?
    — Я не понимаю, о чем вы, мэм, — четко, сухо говорит По.
    Если генерал Органа — сестра Люка Скайуокера, может, и она форсюзер тоже? Или она как Маз? Эта мысль приходит По в голову так внезапно и шокирует его так сильно, что он вскидывает на генерала взгляд, и на мгновение там читается чистейший страх. А что если она тоже может забраться к нему в голову? По берет себя в руки, цепляется за остатки своей военной выучки и дисциплины, едва слышно глубоко вдыхает и так же неслышно выдыхает, заставляет себя успокоиться.
    Это генерал Органа, герой войны, человек, под чьим командованием он готов сунуться в самую бездну. Она точно не желает ему зла. Но мысль про ее родство и Силу бьется в его голове. Крифф, он же никогда об этом не думал! И когда вести о ее родстве разлетелись по галактике, его это вообще никак не смутило. Но это было до Финализатора.
    — Все так, как я написал в отчете, — поясняет По, чтобы как-то нарушить неловкую тишину. — Если вы считаете, что я что-то скрыл от вас, вы можете расспросить моих пилотов, они подтвердят написанное. Они или Биби-8.
    Спокойно. Она просто спрашивает про отчет. И он просто не так ее понял. Да? О чем он промолчал? О том, что они славно поприключались на Йаларе? Ну так лучше командованию не знать всех подробностей, а то так и спать можно перестать. А тезисно он все события изложил. Или генерал Органа что-то чувствует, как Маз? Маз тогда раскусила его в два счета. Но он был едва с Джакку, и тогда дела обстояли гораздо хуже.
    А может, это Люк ей рассказал? Они же говорили тогда. Но прошло слишком много времени, она бы не стала медлить.
    По закусывает губу и избегает смотреть на генерала, мучимый догадками.

    Не об отчете.
    И По понял все так. Есть ли какой-то способ откатить этот разговор обратно? Увести его в сторону? Сбить генерала Органу с мысли? По судорожно перебирает варианты в голове, но на ум ничего не идет, и знакомое уже парализующее тревожное состояние накрывает его с головой. Как тогда со Снапом на плато. Только там были саблекоты, темнота и проливной дождь, а тут — тишина генеральского кабинета. От этого только хуже. Оправдаться нечем.
    — Финн — хороший малый, — медленно говорит По, словно пытается подобрать те слова, которые хочет услышать от него генерал. Как будто у ее незаданного вопроса есть правильный ответ. — Толковый. Временами увлекающийся и чересчур эмоциональный, но я думаю, из него можно вырастить, — он запинается, вздыхает, чтобы выровнять голос, — хорошего бойца Сопротивления. Все боевые навыки у него есть.
    Этого достаточно? Отвлечет он ее? Сможет?
    — Если вас беспокоит его лояльность, то я не думаю, что нас можно сравнивать с Первым Орденом. Порядки у нас другие, отношение более человечное, — слова правильные, да только тон у По такой напряженный, как будто генерал Органа держит его под прицелом. — Я думаю, он освоится быстро, если дать ему шанс. В миссии он отлично показал себя. Ему главное объяснить, а дальше он все на лету схватывает. Паникует немного, но с кем не бывает.
    Крифф, зря про панику сказал.
    По пожимает плечами:
    — Больше мне нечего добавить.
    Возможно, если он сыграет в дурачка, все обойдется. Удавалось же с ребятами из эскадрильи. Даже с Каре, которая видит его насквозь — и получше, чем генерал. Сколько он всех за нос водил? Четыре с лишним недели — это больше полумесяца! Надо просто держать лицо, следить за голосом и не болтать лишнего. Никаких упоминаний паники, ничего такого. И постараться завершить разговор как можно скорее. По чувствует, что его моральные силы начинают потихоньку заканчиваться.

    Генерал молчит так долго, что По начинает подозревать, что она уже вызвала сюда наряд медиков или кого еще, и сейчас его просто выведут отсюда сразу в медотсек. Или куда там положено в таких случаях. А когда генерал все-таки заговаривает — По мечтает о том, чтобы не слышать этих слов никогда. Лучше бы она промолчала, завершила бы этот разговор, отпустила бы его восвояси к кошмарам и беспокойным мыслям. К ним он привык. К таким разговорам — нет.
    Стук пальцев сбивает его, заставляет нервничать еще сильнее. Хочется попросить ее прекратить, но По сцепляет зубы и молчит. Он должен продержаться. Должен.
    — Обычный мандраж, думаю, он всем здесь знаком, — чересчур быстро отвечает По. — Но он хорошо держится, берет себя в руки в чрезвычайной ситуации. Юный еще просто, боевого опыта мало.
    Разумеется, По видит, к чему ведет генерал. И эти ее осторожные вопросы, и постукивание, и весь ее внешний вид говорят об одном: она знает. Не про Финна, ей сейчас наверняка не до него — да и этот разговор не про Финна, если уж начистоту. Генерал Органа знает. Чувствует ли или смогла пронаблюдать, или рассказал кто — да только кто? По нервно улыбается уголками губ, надеется, что на этом странный, затянувшийся, опасный разговор закончится. Потом решается пояснить:
    — Я помню себя в его возрасте, а потом во время юужань-вонгской — рано или поздно учишься справляться с паникой и просто делать свое дело.
    По смотрит на то, как пальцы генерала отстукивают переменчивый ритм, звук забивается куда-то в подкорку, давит на нервы. Она специально это делает? По едва заметно хмурится. Скорее бы это закончилось. Впервые в общении с генералом он чувствует себя так неловко, неуютно — по-настоящему неуютно, а не как в их первую встречу. Чувствует себя так, будто готов прямо сейчас рвануть с кресла в коридор и бежать так далеко и так долго, насколько хватит сил. Каждая мышца его тела напряжена в ожидании сигнала стартовать.
    Бей или беги, бей или беги. Прочь от стука пальцев, от ощущения чужого присутствия за плечом, от пристального взгляда, от вопросов. Беги прочь.
    Или сиди на месте, потому что так делают командиры, которым все нипочем.

Отредактировано Poe Dameron (31-10-2017 22:31:48)

    Он должен продержаться. Должен. Но не может.
    Генерал прекращает стучать пальцами, и тишина повисает такая, как будто душу вынули. Между «закончим» и «ты знаешь» проходит несколько тысячелетий. По так напряжен, что кажется, сейчас мышцы сведет. Он не замечает этого совершенно, только сидит так, будто вот-вот сорвется с места. Сорвется — и что сделает? Ну не генералу же вред причинит, в самом деле.
    По действительно срывается с места, не выдерживает. Для человека, который большую часть своей жизни провел во флоте и в военных организациях, такая потеря самоконтроля удивительна. Для По Дэмерона, всегда прекрасно державшего себя в руках, тем более. Но в чем смысл прятаться теперь? По мечется туда-сюда по помещению, ждет жутких слов про отстранение, про медиков, еще про что-то подобное. Но генерал только задает вопросы. По не отвечает. Мечется. Движение помогает сбросить напряжение в мышцах — но успокоения не приносит.
    Что он может ей ответить, чтобы откатить все к нормальному состоянию? Что он справляется? Это не так. Что он будет справляться и дальше? Он не может этого гарантировать. Или стоит просто упасть на пол и просить? Тревога застилает ему глаза, заставляет мерить комнату шагами, но она неспособна лишить его гордости. Пока еще. И По заставляет себя остановиться, повернуться к генералу. Чудовищное, невероятное усилие воли. Руки дрожат за спиной, По прячет их. Смотрит в пол. Лицо темное, усталое.
    Генерал Органа слишком хорошо его знает.
    — Нет, — он выдыхает так тихо, едва слышно. У него нет сил повторить. Поэтому он остается стоять так.
    Люди — это то, чем По неспособен рисковать ни в каком состоянии. Он будет заботиться о своих подчиненных всегда, что бы ни случилось. Даже если ему промоют мозги Силой или медикаментами, или чем еще — все равно будет. Никогда По не позволит себе рискнуть их жизнями, если не будет уверен, что у них есть шанс выбраться. Он и без того подвергал их опасности все это время, с самого своего возвращения из плена. Стоит только вспомнить миссию со Снапом. Едва не пристрелил его. Генерал права: у них нет ресурсов для таких рисков, у них и так каждый человек на счету. Они не могут рисковать жизнями нескольких специалистов ради него одного.
    — Я пойду соберу вещи, мэм, — глухо говорит По.
    Пусть лучше он сам, опережая ее, чем генерал Органа скажет ему страшные слова. По не хочет слышать о том, что у него все плохо с головой. Как у него все плохо с головой. Он в курсе.

    Генерал Органа... говорит совсем не то, чего ожидает По. Он не рискует поднимать глаза — ослышался. Чувствует взгляд на себе, но лишь упрямее смотрит в пол. Наверняка ослышался. Но генерал Органа продолжает говорить про медблок и другой конец галактики, и По замирает, даже не дышит. То есть? То есть, в смысле, медблок? А как же отставка? Это точно наяву происходит? Или кто-то опять дурит ему голову треклятой Силой?
    Генерал велит сесть, и По отмирает, делает вдох, шагает к креслу, садится. И, наконец, смотрит на нее. Генерал кажется усталой, бесконечно, чудовищно усталой. По пытается найти в чертах ее лица какой-то намек на гнев, на расстройство, на разочарование — в нем. Но везде лишь сплошная усталость, а потом генерал поднимается с места, и По отводит взгляд в сторону. Смотрит вместе с ней в панорамное окно.
    Честно говоря, По даже не может определиться, что он чувствует. Все идет совсем не так. Он думал, что стоит генералу Органе узнать, как она вышлет его с Ди’Куара первым же рейсом, но генерал явно не собирается высылать его дальше медблока. Выстроенная в голове По иллюзия меркнет, рушится. Все, что он додумал и придумал себе за последние несколько недель — пуф! — исчезает. Только фигура за плечом остается, но к ней По привык. Наверное.
    Наверное, он выглядит очень удивленно и глупо, и смешно.
    По делает еще несколько вдохов-выдохов, так осторожно, как будто воздух генеральского кабинета способен как-то ему навредить. От мысли об отстранении от полетов сердце ощутимо сжимается в груди и ноет, и По бездумно качает головой, и вновь отчаяние топит его — вот, вот этот момент! Генерал просто решила подсластить бактэйд. Все сходится! И расходится опять, потому что у него неожиданно появляется выбор. Призрачный, смешной, неловкий выбор. Медотсек или медотсек и отстранение.
    — При всем уважении, — По опускает взгляд на руки, соединяет ладони вместе, — я не думаю, что в медотсеке мне смогут помочь, мэм. Не то чтобы у меня что-то болит. Наоборот, я чувствую себя прекрасно.
    Он замолкает и молчит долго, собирается с мыслями. Единственное живое существо во всей галактике, с кем он говорил об этом начистоту — это Маз Каната. Немножко Люк Скайуокер, немножко Теммин. Открываться мучительно страшно, но с другой стороны, генерал Органа все равно уже знает. Что-то — вероятно, что и не все, но знает.
    — Физически, — наконец, добавляет По.
    Ему стыдно за свою слабость. Он давно научился преодолевать физическую боль, не давать ей мешать выполнять задание. Сколько раз в него стреляли, сколько раз он получал по челюсти или по переносице, и это никогда его не останавливало. Но это темное марево в его голове — оно делает его совершенно беспомощным. Дезориентирует, заставляет стрелять в своих, будит кошмарами по ночам, дышит в затылок на каждом шагу. Ему не дать сдачи. От него хочется бежать. В кортигское или в полеты, или если этого недостаточно — в безумные финты.
    — Так что если наши медики еще не придумали бакту от, — По подбирает слово, тяжело вздыхает, — навязчивого ужаса, то мне нечего делать в медотсеке.
    В самом начале, на Такодане, По думал, что это все происходит не наяву.
    Он бы не отказался от того, чтобы сейчас это все происходило не наяву.

Отредактировано Poe Dameron (18-12-2017 02:42:07)

    По редко сомневается в профессионализме коллег. Тем более тех, в чьем поле деятельности не разбирается совсем. Это просто отговорка — то, что он сказал. Потому что ему страшно. Страшно сознаваться. Страшно идти и слушать, что именно с ним не так. А вдруг ему скажут, что это не исправить? Что темная тень за его плечом теперь там навсегда? Что рука в темной перчатке будет вторгаться в его сны до конца дней?
    Генерал Органа рассказывает, что пришлось пережить ей, и отчего-то от этого становится легче. Пусть ее ситуация и связана больше с гложущим чувством вины, чем с тем, что испытывает По. Он все еще разглядывает свои руки, трет ладони друг о друга, будто в попытке согреться. Скрываться от генерала смысла нет, она уже сказала, что все равно отправит его в медотсек так или иначе. И лучше ему сдаться туда самому. По пока не чувствует в себе силы на это.
    Но отстранение от полетов сейчас будет смерти подобно.
    Она, конечно, догадывается. И, конечно, верно. По криво усмехается. Он так долго носил в себе все это, что теперь неожиданная потребность рассказать все — или почти все — сдавливает грудную клетку. Или это оттого, что прощаться с крестокрылом на неопределенный срок хуже, чем сознаваться в слабости? Генерал Органа знала, на что надавить. Какое условие поставить. Иногда По кажется, что она вообще видит его насквозь.
    Он поднимает голову, смотрит ей прямо в лицо.
    — Это связано с Кайло Реном.
    Потому что это не связано с пленом. По пережил бы плен, если бы это был просто плен. Если бы его просто привязали к креслу и пытали — пережил бы, он уверен. Если бы довели до истощения, до изнеможения, если бы в мире не осталось ничего, кроме боли — пережил бы. Возможно, даже забыл бы однажды. Через очень, очень много лет. Но не Кайло Рена. Эту руку, эту маску По не забудет никогда.
    — Он хотел знать, — он заставляет себя удерживать взгляд на лице генерала. — Хотел знать...
    По замолкает, смотрит на генерала Органу почти удивленно. А что хотел от него Кайло Рен? Расположение базы? Расположение флота Сопротивления? Расположение Люка Скайуокера? Явки-позывные Сопротивления? Причастных сенаторов? Планирующиеся операции? По отклоняется назад, смотрит на генерала Органу широко распахнутыми глазами — и не помнит. Не помнит ничего. Ни единого слова Кайло. Ни единого действия. Только руку перед глазами.
    По даже не уверен, что Кайло хотел что-то знать. Какая у него была цель? Что он делал в камере? Почему По не помнит?
    — Я не помню, — наконец, пораженно шепчет По. Он хочет рассказать всё, но просто не помнит. У него ощущение, что он сумасшедший. Ну не выдумал же он все это? — Помню, как очнулся на Джакку, и мне казалось, что это все в моей голове. Что это нереально. Что это все он заставляет меня видеть.
    Здесь воспоминания тоже как в мареве, но они по крайней мере есть. По помнит песок Джакку, помнит жар, помнит капитана звездолета, помнит Такодану — уже четче. Маз он помнит прекрасно. Но что было до Джакку? Был Финн. Финна По помнит. И то, как тот затащил его в какую-то нишу на Финализаторе, чтобы предложить бежать, тоже помнит. Именно это и казалось тогда таким нереальным. Так не бывает. Штурмовики не дезертирствуют. Но что было до полета? И после трясучки на шаттле среди штурмовиков? В голове пустота.
    Одно По знает точно.
    — Что это он, — повторяет По. Делает жест рукой, который ему снится, рядом с виском. — Силой.

Отредактировано Poe Dameron (24-12-2017 01:07:23)

    Генерал Органа говорит так, будто По не участвовал в юужань-вонгской, как будто не видел своими глазами, что могут делать форсюзеры. Как Сила может ломать, калечить, убивать — по движению чьей-то руки, а порой и просто пальца. Сила — это правда инструмент, но только из разряда бомб. Бомбы не приносят радость, они только взрывают все вокруг. По опускает руку от виска.
    В Сопротивлении действительно есть свои форсюзеры — та же Рей или Люк Скайуокер. Но последний — герой историй из детства, и По по-детски же наивно верит, что тот не направит этот разрушительный инструмент на него. Да и не так уж часто они пересекаются. Если уж на то пошло, то куда чаще они пересекаются с Рей. Но Рей не использует Силу, она пилотирует — она его пилот. Честно говоря, По даже ни разу не видел, как она использует Силу. Легко списать все на слухи и домыслы. Или хотя бы сделать вид, что это все слухи и домыслы.
    По не согласен с генералом, но молчит. У него нет сил на спор, да и смысла нет — они здесь не для того, чтобы переубедить друг друга насчет Силы. Они здесь, чтобы решить его проблему. Потому что проблема есть. И о ней знают. О ней знает генерал Органа, о ней наверняка знает кто-то еще, от кого узнала она. О ней знает и сам По. Он, крифф, не может вспомнить, что с ним делал Кайло Рен. Это огромная, чудовищная проблема.
    — Звучите как агит-плакат, — отшучивается По. Защитный механизм наконец срабатывает, и он вновь может шутить. Как всегда дерзко. Он спохватывается, выпрямляется на своем месте: — Простите, мэм.
    Если генерал Органа считает, что ему могут помочь в медотсеке, значит, ему могут помочь в медотсеке. Тем более, что выбора у него фактически нет. Оглашать все эти события еще сильнее, чем они уже оглашены, ему откровенно не хочется. По поднимается с места, вытягивается в струну — не такой бравый и энергичный, как обычно, и это заметно. Но принявший решение. А уж об упрямстве принявшего решение По известно любому в Сопротивлении.
    — Разрешите отправиться в медотсек?