Мэй Ло, 1 ABY |
О ПЕРСОНАЖЕ
1. Имя, раса, возраст
Мэй Ло. Человек. Тридцать лет и три года.
После вступления на коварный путь чёрного археолога обзавелась псевдонимом Майло.
2. Род деятельности
политическая активистка, археолог, немного клептоманка
3. Внешность
Rachel Weiss
рост: 168 см
цвет и тип волос: шатен, волосы чуть выше плеч, волнистые
цвет глаз: карие
отличительные черты: удобная, практичная, не маркая одежда тёмных цветов, вечно спокойное или почти спокойное выражение лица и обязательная полуулыбка; на правой руке на безымянном пальце и мизинце не хватает по фаланге - последствия знакомства с контрабандистами, которым не понравилось, что «Майло», с которым они договаривались о встрече, оказался женщиной.
4. Способности и навыки
Прибирает к рукам всё, что плохо лежит. Что лежит хорошо, сама кладёт плохо и потом забирает.
Умеет выжить на минимуме воды и еды и при этом сохранить цветущий вид и оптимизм.
Умеет пользоваться самой прекрасной частью женского тела - мозгом и знает, что рот создан не только для еды, но и для разговоров.
Программа физической подготовки усвоена на ура. Бег за контрабандистами с бластером; бег от контрабандистов с бластерами; бег вместе с контрабандистами от тех, у кого бластеры ещё круче. Стрельба из бластера по движущимся мишеням и навык искать приключения на свою голову на пять с плюсом. Рукопашный бой на два с минусом, поэтому излюбленная тактика Мэй, если судьба столкнёт с теми, кто слов не понимает, и необходимость в драке всё же появится, - бить в нос и бежать.
Прививает окружающим любовь к дисциплине. Окружающие готовы рыдать, но в скором времени начинают любить дисциплину больше Республики/Сопротивления/Первого Ордена (нужное подчеркнуть).
Как настоящая дочь адмирала Новой Республики, в восторге от бластерного оружия, не растеряется при виде большинства моделей и, при необходимости, легко чинит или модифицирует его.
5. Общее описание
В детстве Мэй жила почти как в сказке. Любящие родители, два старших брата, множество прочих родственников разной степени дальности. Идеальный мир, который даже не портил тот факт, что отец был военным и весь дом жил по его правилам, почти в состоянии вечной боевой готовности. Каждый предмет постоянно на своём месте, никаких излишеств в доме, дети живут по строгому распорядку дня, иногда сопротивляясь ему в силу возраста, но многолетняя привычка всё равно брала своё. Объяснять действующему военному, что существует ещё и гражданская жизнь, где можно ходить с более мирным выражением лица, было бесполезно. Спасибо матушке, которая скрашивала эти строгие и похожие один на другой дни, за её мудрость, терпение и твёрдое убеждение, что девочка должна быть девочкой, а не воспитываться так же сурово, как и её братья.
Строгому воспитанию отца Мэй даже не сопротивлялась, хотя более лояльная мать нравилась ей намного больше. Но изучать флот, истребители, оружие было интересным хотя бы потому, что оба брата были от этого в восторге и деятельная Мэй не могла оставаться в стороне от веселья, которым действительно считала и продолжает считать собирание и разбирание бластеров на скорость, модифицирование оружия и тренировочную стрельбу по мишеням.
С подачи отца оба старших брата разумеется записались в армию Новой Республики, а когда желание продолжить традицию высказала Мэй, мать в очередной раз проявила твёрдость характера и сказала решительное «нет». Не помогли ни слёзные упрашивания, ни ссоры на почве выбора будущей профессии, ни долгая игра в молчанку, когда матушка предложила более мирный вариант, так подходящий девушке. Мэй долго фыркала на предложение заняться археологией, но в скором времени втянулась, стала прилежнее учиться и действительно пошла на археолога без всяких «фи» и недовольства на лице. Братья, всегда державшие Мэй за свою даже не смотря на пятилетнюю разницу в возрасте, к её новому увлечению отнеслись с подозрением, считая, что их сестра не продержится и года, но Мэй не сдалась и получила полную и безоговорочную поддержку теперь уже всей семьи.
Их поддержка длилась ровно до 25 ПБЯ. Потом поддерживать и отца, и братьев, ушедших на войну, пришлось самой Мэй, прекратившей своё обучение и вернувшейся домой, к матери, которую нельзя было оставлять одну в пустом доме. Когда пришло известие о гибели отца, почти в самом начале войны, было тяжело. Отец для Мэй был почти бессмертным, думать о том, что с ним могло что-то случиться, особенно такое нелепое, как смерть, - было странно. Однако когда война забрала одного за другим ещё и братьев, оправиться сразу девушка не смогла, вот тут уже полностью расклеившись и переживая слом стереотипов, в которых было уютно жить, один за одним. Республика, в которую она верила, оказалась не такой всемогущей и мудрой, Совет оказался слаб и не смог предвидеть угрозы, а ценой за их ошибку стали не только жизни её братьев, но и ещё приличного количества знакомых.
Четыре года войны Мэй вспоминать не любит по той простой причине, что весь этот период она жила не самой простой жизнью, кочуя с планеты на планету. Необходимо было привыкать к тому, что не все следуют какому-то распорядку, а часто действуют абсолютно спонтанно; учиться выживать при минимуме еды, воды и денег; выработать привычку полагаться только на себя и немного на свой бластер, который, оказывается, в каких-то частях галактики применяют в качестве аргумента в любом споре. Одним словом, эти четыре года Мэй закаляла характер, приобретая всё больше и больше полезных в реальной жизни навыков, а не жила беспечно в теплице, как это было большую часть её жизни. Стала твёрже характером, умнее, научилась быть спокойной и уверенной в любой ситуации.
Окончание войны она восприняла с облегчением, вынеся из неё для себя множество уроков. Самым главным из которых был урок о том, что везде есть как хорошие, так и плохие люди. И верить всем и каждому - значит распрощаться с собственной жизнью в ближайшее время. Однако даже этот принцип не дал ей растерять умение видеть в людях хорошее, просто теперь к этому «хорошему» добавилось и «плохое», которое она тоже стала замечать, а не игнорировать, как делала в детстве, деля мир только на чёрное и белое. Подчинять мир сейчас такой условности для Мэй - верх глупости, особенно если учесть, что она занимается не только археологией, но и контрабанды не чурается, хватаясь за любую возможность заработать и лелея возможность попасть в Сопротивление.
6. Лояльность и убеждения
С детства была лояльна Новой Республике и добрых пять лет сознательной жизни была на стороне Сената, полагая, что все эти люди не могут ошибаться. Сейчас вера в детские идеалы поутихла, дав дорогу стремлению попасть в Сопротивление, которое делает, пока Сенат только думает и сомневается.
7. Цели в игре
Попасть в Сопротивление, раскопать что-то интересное и опасное, поприключаться в Далёкой Галактике с пока-ещё-не-мужем, втянуть его же в свои дела археолога и немного контрабандиста.
ОБ ИГРОКЕ
8. Способ связи
9. Пробный пост
Последние крики Эрика, слышные через даже запечатанную заклинанием дверь, Иви еле разбирает, уводя со спешкой и одновременно с осторожностью брата как можно дальше от злополучного кабинета. Как бы сейчас пригодился плащ, подаренный Робби! Огонь за спиной, необходимость спасаться от него и невозможность трансгрессировать толкают Ивонн на отчаянный шаг. Так нельзя делать ни при каких обстоятельствах, но Крат слишком медлителен из-за того, что не видит ничего на своём пути, и Иви ошибается, приводя спбя и брата в ловушку.
Лифт трясётся и замирает, зависая между этажами и не давая Сметвик никаких шансов понять, где же они сейчас очутились. Явно не там, где хотели бы быть. Путь наверх теперь отрезан сбоем в работе лифта, и Сметвик поминает чёрта и Мерлина в одном предложении, со злости и от отчаяния ударяя ладонью по стене кабины.
В паре футов что-то происходит. Шум, крики, смутно знакомый женский голос. Ивонн кажется, что это кто-то из работников или стажёров другого отдела, когда-то побывавший у них на этаже. Сметвик ближе жмётся к стене, пытается разобрать, что же происходит там, совсем рядом. Кажется, там кто-то застрял так же крепко, как и они с Ги.
— Эй! — кричит она, стараясь быть громче шума, но на её голос никто не реагирует. Будто её не слышно, будто что-то происходящее в соседней кабине ещё страшнее, чем холод и слепящий свет. Иви греет холодеющие пальцы дыханием, отрывается от стенки лифта и подходит ближе к Ги, чтобы взять его за руку.
— Как ты? — спрашивает она чуть сиплым от холода и криков голосом. — Мы застряли в лифте и, кажется, нас никто не слышит.
В мыслях это признание звучало более обнадёживающим, но сейчас, когда все слова соединились в одно предложение, Иви вдруг понимает весь ужас ситуации, в которой оказались они с Гиппократом. У них больше шансов погибнуть тут, от холода и изолированными от всего остального мира, чем выбраться наружу и доставить Ги в Мунго, пока ему ещё можно помочь и пока там ещё нет большого количества пострадавших. Эгоистичная мысль проскальзывает в голове: мне необходимо, чтобы Крата осмотрели одним из первых, если не самым первым. Она не может допустить, чтобы проклятие, задевшее глаза Ги, укоренилось в нём и не дало ни малейшего шанса на восстановление зрения.
— Дура, — зло себе под нос бормочет Ивонн, кусая синеющие от холода губы. — Самонадеянная дура! Зачем я пошла в этот лифт? Крат, прости меня, это я виновата.
Во всём разом: в проклятии, которое летало по отделу; в том, что погиб Эрик, защищая их от дракона; в том, что Ги ослеп и стал беспомощным; в том, наконец, что они застряли тут и не могут выбраться сами, сколько не кричи. От злости на саму себя, Иви почти ударяется в слёзы. И без того почти невидящие из-за яркого света глаза, окончательно слепнут, а щёки щиплет от холода и слёз одновременно.
— Ги, мы ведь выберемся? — со всхлипом спрашивает Ивонн, сжимая ладонь брата в своей ещё крепче. Она чувствует себя вновь расклеившейся, разбитой почти так же, как после смерти Энни. Вот только понимание собственной смертности ужасает её ещё сильнее, чем короткая жизнь сестры.
Отредактировано May Lo (08-12-2017 18:48:21)
