После миссии в катакомбах Кассиан сдает Кей-Ту техникам.

— Это потому что я спас тебя? Никакого чувства благодарности, — заявляет он в спину Кассиану.

Техники переглядываются; если Кассиан и улыбается, то Кей-Ту этого не видит. Но оценивает вероятность в 64%. Когда Кассиан уходит, Кей-Ту поворачивает голову к техникам. Те точно не улыбаются. И не планируют начинать в ближайшее время, пока Кей-Ту не покинет их. Техники его опасаются, хотя и обладают всеми кодами доступа для переписи кода.

В течение следующего месяца Кей-Ту пытается развести хотя бы одного из них на сколько-нибудь продолжительную беседу, но всякая попытка проваливается. Стоит ему сказать что-нибудь, выходящее за рамки типичного диалога с дроидом, и техники тут же теряются, тушуются и стараются убраться подальше, предварительно заперев дверь на три замка. А когда ему все-таки приделывают обратно кисть, и она полностью функциональна вновь, техники и вовсе перестают показываться рядом.

Еще шесть месяцев Кей-Ту просто стоит. Иногда его подзаряжают. Большую часть времени Кей-Ту просто находится в спящем режиме. Техникам так спокойнее, а для Кей-Ту нет особой разницы. Без Кассиана других желающих воспользоваться его услугами нет. Миссия, на которую его отправили, предполагает длительное отсутствие, для Кей-Ту это означает длительное ожидание в бездействии.

Именно поэтому знакомый голос Кассиана мгновенно выводит Кей-Ту из спящего режима и заставляет выйти из подсобки в нужном направлении. Семь месяцев. Семь месяцев — вот, оказывается, каков срок. Техники дергаются, но рады выпроводить его. Кей-Ту на них даже не смотрит — первым делом оценивает внешний вид Кассиана. Он жив и здоров, но чем-то обеспокоен. Кей-Ту научился считывать эмоции с его лица.

Что-то не так?

— Семь месяцев бездарного стояния в подсобке, — говорит Кей-Ту, повернув голову к техникам. — Я не благодарен.

И идет следом за Кассианом. Аудио-датчики фиксируют вздох облегчения от одного из техников, но это уже неважно. Важно то, почему у Кассиана такое выражение лица, как будто он не уверен, что рад вернуться. И забрать Кей-Ту. Дело же не в Кей-Ту?

    — Я стоял в подсобке семь месяцев, — отвечает Кей-Ту. — Это ужасный вопрос. Состав пыли не менялся, если ты хочешь знать.

О том, что Кассиан его не слушает, он понимает, когда тот никак не реагирует. О том, что действительно что-то не так, он понимает по тому же признаку. Обычно Кассиан ведет себя более общительно, но сейчас не похож сам на свою версию в логах Кей-Ту. И дело не в походке, сутулости плечей или акценте, с которым он говорит.

Кей-Ту следует за Кассианом тенью, не обращает внимания на взгляды других повстанцев из тех, кто новый на базе и еще ни разу не видел их странный для местного контингента дуэт. Следом за ним же заходит в комнату, останавливается, занимая тот клочок пространства, на котором он не будет мешать Кассиану перемещаться по помещению. Молчит, пока тот проверяет датапад. Ждет. Рано или поздно Кассиан всегда говорит, что у него на уме. Кей-Ту все равно не может никому рассказать: программный запрет на разглашение информации, получаемой от повстанцев и лично Кассиана ему поставили чуть ли не первым после перепрошивки. Единственный способ кому-то постороннему что-то узнать — это залезть в логи.

— Кажется? У тебя всегда неприятности, — Кей-Ту ведет статистику. Неприятности у Кассиана действительно чаще, чем что-либо остальное. Достаточно часто, чтобы можно было использовать слово «всегда». — Ты называешь их миссиями. Обычно ты так не нервничаешь, когда тебе обещают новые неприятности. Миссию. Когда тебе обещают новую миссию, — Кей-Ту замолкает, отводит взгляд в сторону. Затем снова поворачивается к Кассиану: — Я все равно имел в виду неприятности. Миссия — это эвфемизм. Ты понял.

    Новость о том, что это не новая миссия, а обычные, общечеловеческие неприятности, с вероятностью в 91% можно считать плохой. Потому что на базе обычно не бывает неприятностей, если это не нападение врага, и нападения врага сейчас не происходит. И уж тем более враги не стали бы вызывать повстанцев по одному. А повстанцы — терпеливо ждать, когда их вызовут. Кей-Ту покорно фиксирует: миссия приравнивается к приключениям, приключения приравниваются к неприятностям, следовательно, миссия — все еще неприятности. Только теперь в цепочке на одно звено больше.

Кассиан молчит, не продолжает разговор, и Кей-Ту молчит тоже. Отворачивается обратно и замирает, хоть и не уходит в спящий режим. Вновь придерживается той же стратегии: рано или поздно Кассиан заговорит. Необходимо лишь дождаться нужного момента. Кей-Ту все еще не знает, почему у него могут быть неприятности. И чем они могут грозить, тоже.

Кей-Ту мгновенно реагирует на кассианово «смотри» — поворачивает голову и смотрит.

Имперский флагман — это, например, Звездный разрушитель имперского класса. Девять с лишним тысяч человек офицерского состава, порядка двадцати семи с половиной тысяч человек обслуживающего персонала, как правило в пределах десяти тысяч штурмовиков и пилотов. В пределах ста пятидесяти единиц разнообразных истребителей, шаттлов и иной военной техники. Числа внушительные. Плюс «группа» повстанцев, которым Кассиан спас жизнь, уничтожив флагман. Ценность флагмана для Империи невозможно определить без знания деталей, в частности, офицерского состава корабля. Ценность группы повстанцев для Альянса невозможно определить без тех же деталей: кто они, чем отличились, за что попали к имперцам. Скрытая Кассианом информация о базе, предотвратившая ее уничтожение — единственное, ценность чего Кей-Ту в состоянии определить сходу.

— Мог бы. В чем заключается ценность группы повстанцев, ради которых ты уничтожил флагман и закончил миссию раньше, чем должен был? Это было частью твоей миссии или твоим собственным решением? И вероятность чего ты хочешь, чтобы я оценил?

С вероятностью в 77% Кассиан хочет, чтобы Кей-Ту оценил степень серьезности его неприятностей, но задает вопрос слишком абстрактно. Чтобы прогнать симуляцию и высчитать вероятность, Кей-Ту нужен более точный запрос.

    Судя по познаниям Кассиана, группа повстанцев была ценна ничем. К счастью, судя по познаниям Кей-Ту, Кассиан ценен для повстанцев. Не считая проваленной миссии, у него достаточно хороший послужной список. Как бы много Кей-Ту ни твердил ему о провальности всех его планов до единого, при самых невероятных вводных ему все равно удается добиваться своего из раза в раз. Да и к тому же, заявления Кей-Ту чаще всего носят предупреждающий характер.

— Ты косвенно ослушался приказа. Выпустил людей, стратегическая ценность которых не установлена. Но парализовал временно или навсегда работу некой секретной базы. Уничтожил флагман вместе со всей командой и оборудованием. Спасся сам, — перечисляет Кей-Ту, суммируя все, что услышал, для удобства. — И теперь хочешь знать, выгонят тебя или нет.

Он замолкает, прогоняет симуляцию. Данных катастрофически мало. Недостаточно знать то, что сделал Кассиан. Необходимо знать общую стратегию, в которой Кассиан был винтиком. Знать, кто принимает решение. Как этот командир относится к Кассиану. Насколько провал миссии подвел другие планы. Есть ли у Альянса ресурсы и время, чтобы поддержать или восстановить ту стратегию, которой они придерживались до этого. Может ли Кассиан быть полезным в этом.

Кей-Ту мог бы, как всегда, сказать, что шансы у Кассиана невелики, и он вылетит отсюда первым же рейсом раз и навсегда. Это с большой вероятностью будет правдой. Но Кассиан всегда выкручивается из самых невероятных ситуаций. С определенной степенью вероятности можно утверждать, что выкрутится и из этой. Не без потерь. Но выкрутится.

— Не выгонят, — наконец, говорит Кей-Ту. Не называет проценты. Называет варианты: — Или выкрутишься, или будешь казнен. Разведчики не подлежат принудительной отставке. Ты слишком много знаешь и представляешь ценность для врага, — Кей-Ту не дает Кассиану задуматься над этим, продолжает сразу же: — Какие причины у тебя были, кроме того, что ты оказался с ними в одной точке? Отсутствие постоянной связи гарантирует тебе некоторую свободу маневра.

В интересах Кей-Ту, чтобы Кассиан выкрутился. В конце концов, это Кассиан его подопечный, а не Альянс.

    Кассиан думает так долго, что Кей-Ту начинает просчитывать, как спасти органического напарника от его же органических коллег. Ключевое — это, конечно, органических. Кей-Ту необязательно становиться обратно имперским, чтобы быть в состоянии совершать массовые убийства с легкостью, заслуживающей — и не находящей — лучшего применения. Бластер ему как не давали, так и не дают. Череду симуляций прерывает заговаривающий Кассиан.

Наличие причины, кроме уже озвученного «они были частью Восстания», повышает шансы Кассиана на выживание. Кей-Ту анализирует услышанное: сдали базу, следовательно, Кассиан действовал в целях сбережения ресурсов Восстания. Как человеческих, так и стратегических, и материальных. Освободил людей для того, чтобы они помогли ему. Операция была завершена успешно в сжатые сроки. Сжатые сроки помешали связаться с командованием. С вероятностью в 23%. Сейчас утечка информации нейтрализована, вместе с имперским флагманом, уничтожением которого Кассиан так очевидно гордится.

— Твои шансы на выживание только что повысились, — сообщает Кей-Ту и тут же добавляет: — Но если ты повторишь про имперский флагман еще раз, они понизятся обратно. Твоя задача не состояла в уничтожении, твоя задача состояла в другом. Каждый раз, когда ты напоминаешь об уничтожении, ты напоминаешь о твоей настоящей задаче. Неверный акцент.

Кей-Ту моделирует возможные варианты поведения, оценивает, как можно сложить ту мозаику разрозненной информации, которую он только что узнал от Кассиана, и использовать ее как можно более выгодно. Увлечение Кассиана тем фактом, что он чуть ли не собственноручно уничтожил целый флагман, опасно. Хоть и понятно: юные органики больше подвержены эмоциям. Кассиану двадцать. По меркам органиков это все еще юность.

— Что это была за база? В чем ее стратегическая ценность? — Кей-Ту моделирует очередной паззл из информации, и все кусочки укладываются на свои места ровно.

То, что Кассиан разрушил, тоже важно, но важнее то, что спас. Базу. Людей. Информацию. Себя. Восстание — не Империя, они крайне ограничены в ресурсах. Это именно та причина, по которой у Кассиана есть шанс выкрутиться, и это именно та тактика, которую ему стоит использовать. Кей-Ту продолжает просчитывать.

    — Это было убедительно на 51%. Для меня. Это приблизительно на 36% больше, чем будет для твоего командования. Знаешь, какие у тебя шансы, если ты не будешь более убедительным для твоего командования? — Кей-Ту выразительно смотрит на Кассиана и делает хорошо просчитанную паузу в 4,3 томительных секунды. — Низкие. Они низкие, Кассиан.

В голосе Кей-Ту проскальзывают интонации, отдаленно напоминающие беспокойство. Словно та эмоция, которую сбросил с себя только что Кассиан, вдруг оказалась впору ему. Однако симуляция все еще показывает, что кусочки информационного паззла укладываются ровно. И обновленная информация об этой базе тоже встраивается в схему без проблем. Единственное, чего не хватает Кассиану, это убедительности. С вероятностью в 64% с этим можно справиться в сжатые сроки.

Кей-Ту тоже не знает, как скоро Кассиана позовут к командованию отчитываться.

— Скомпилируй всю информацию убедительнее. О том, как и что именно происходило, не знает никто, кроме тебя. У тебя есть свобода маневра в том, как преподносить информацию, и это повышает твои шансы на успех, — сообщает Кей-Ту после непродолжительного молчания. — Восстание ограничено в ресурсах. То, что ты спас базу, пусть и небольшую, это уже экономия ресурсов. Это событие имеет большее стратегическое значение для Восстания, чем уничтожение имперского флагмана. Империя построит себе новый. Если бы Восстание лишилось базы, оно лишилось бы ее — и на этом всё, — Кей-Ту делает паузу. — Расскажи всю историю еще раз, я проанализирую.

    У Кей-Ту отсутствуют мимические мышцы лица и мышцы в принципе, поэтому по одному взгляду на него сложно понять, как он оценивает услышанное. Иногда Кей-Ту этим пользуется. Чаще всего — намеренно занижая оценку, чтобы Кассиан не расслаблялся, не терял бдительность и чаще выходил сухим из воды. Сейчас, впрочем, он этого не делает.

— Лучше. И никаких взрывающихся флагманов. Я поражен.

Ничто в ровном тоне Кей-Ту не свидетельствует о том, что он поражен.

Сарказм в нем прорезался еще два года назад и с каждым годом, кажется, усугубляется. Кей-Ту сарказм нравится. Сарказм зачастую становится именно тем инструментом, который позволяет ему лучше взаимодействовать с органиками, точнее и быстрее доносить до них смысл своих слов, а главное — добиваться необходимого результата. Судя по тому, что Кассиан до сих пор не попросил техников как-то исправить этот дефект — а по официальным инструкциям это определенно дефект — его все устраивает.

— Ты будешь отстаивать правильность решения? — уточняет Кей-Ту. — В долгосрочной перспективе?

С вероятностью в 80% еще пока рано удалять из логов планы по спасению Кассиана из рук повстанцев, которые предадут его трибуналу и сделают с ним что-то, что не будет совместимо с органической формой жизни. Кей-Ту анализирует известную ему карту базы, чтобы установить, где будет лучше насильно освобождать Кассиана. Просчитывает пути отступления. Свободные шаттлы точно должны найтись. Местоположение ангаров ему известно.

— Чтобы я знал, какова вероятность того, что мне придется проводить спасательную операцию. Она выглядит высокой, — Кей-Ту доверительно наклоняется в сторону Кассиана: — Она высокая?

    Кассиан не разрешает спасать его с базы, и Кей-Ту просто смотрит на него; фоторецепторы мягко светят перед собой. Запрет есть запрет, и пути назад теперь нет. Кей-Ту может оспорить его решение, указать на нецелесообразность, на то, что его первостепенная цель в охране жизни и здоровья Кассиана, что такова программа — и Кассиан сейчас напрямую запрещает исполнение основной программы Кей-Ту. Но тот так вдохновленно продумывает дальнейший план действий, в котором единственную зияющую дыру составляет сам, что Кей-Ту молча слушает.

Это абсурдно, то, что предлагает Кассиан. Кей-Ту не может выбирать, кто ему нравится. Ему нравится Кассиан. Потому что ему предписано заботиться о нем, и потому что тот заботится о нем в ответ. Пусть и способами, которые полностью не устраивают Кей-Ту — вроде предложения найти какую-то задачу или человека взамен.

Кей-Ту переводит взгляд вниз, в пол, анализирует. То, что Кассиан не планирует отстаивать свою правоту или, во всяком случае, не планирует однозначно цепляться за нее — это хорошо. Это повышает его шансы на успешную коммуникацию с начальством. Возможно, спасательной операции не случится не потому, что Кассиан ее запретил, а потому, что она не потребуется. Кей-Ту прогоняет такую симуляцию в своей голове. Это хорошая симуляция.

Она ему нравится, и Кей-Ту вновь поднимает взгляд на Кассиана.

— Ты делаешь так, когда не уверен в своих словах, — подмечает он. — В 94% случаев в спокойной обстановке.

Логи хранят множество реакций Кассиана на совершенно разнообразные вещи. Они отличаются, когда он на базе и когда на задании. Когда прикидывается кем-то, и когда — сам с собой. Кей-Ту подмечает и запоминает, выводит закономерности, отслеживает и подтверждает их, базирует на подтвержденных свои вероятности. Неуверенность Кассиана делает хорошую симуляцию менее возможной. Остальные варианты Кей-Ту даже не рассматривает. С реальностью должна совпасть именно хорошая симуляция.

— Не нужно договариваться. Не будет новой задачи, и нового человека не будет — только если меня перепишут полностью, — говорит Кей-Ту, и в ровном механическом голосе проскальзывают почти человеческие интонации. Скопированные с чужих слов, может, и с интонаций самого Кассиана в каком-то совсем другом разговоре. — Поэтому тебе придется вернуться в целости и сохранности. У тебя есть шансы. Они даже выше статистической погрешности. Значительно.