До базы остается еще порядочно времени даже в гиперпространстве, и, по-хорошему, По стоит прилечь и отдохнуть, вверив управление шаттлом автопилоту или, на худой конец, хотя бы Биби-8, но вместо этого он раз за разом пытается выйти на нужную частоту. Его все еще ведет от боли, и управляться со всей техникой приходится одной левой — не оттого, что он так хорош, а оттого, что правая сломана, и шевелить ею смерти подобно.
    Хорошо хоть кресло пилота здесь удобное, и можно откинуться назад и сидеть так, пока кликер прогоняет частоту за частотой в поисках нужной. Возможно, на базе еще слишком рано или что-то вновь случилось, или у связистов утро не задалось, и поэтому на первых двух знакомых частотах никто не отвечает. На третьей По везет: в наушниках звучит знакомый голос. Он даже сквозь туман в голове узнает, что это лейтенант Конникс.
    — Есть много звёзд, — хрипит он в микрофон, прочищает горло и повторяет еще раз, уже отчетливее: — Есть много звёзд.
    Забавно, как легко всплывает в голове придумка полуторамесячной давности. Тогда ему казалось, что он слишком пьян, чтобы что-либо запомнить, а теперь это чуть ли не единственное, что крутится в голове. Верно, это оттого, что сейчас ему почти так же паршиво, как было тогда, до того, как пришла лейтенант и исправила все своими песнями. С той лишь разницей, что тогда плохо было ментально, а теперь — очень даже физически, зато ментально По чувствует себя прекрасно.
    Ну, как прекрасно.
    Он сдал врагу информацию. Провалил задание. К тому же, несанкционированное — или не санкционированное в том виде, в каком он пошел его выполнять. Рей все еще у Первого Ордена.
    По обмякает в кресле и старается найти такое положение, в котором болеть будет как можно меньше мест, но это, кажется, невозможно. Ему нужно как можно скорее передать своим, что именно он выдал, чтобы те могли предупредить, кого надо, и все обошлось наименьшими потерями. Вряд ли Первый Орден успел что-либо предпринять так быстро, по крайней мере, не насчет спонсоров.
    Спонсоры — это самое важное сейчас, у них и без того дела несладки с финансированием. Генерал Органа три шкуры с него сдерет на базе, это По знает точно. И все же, голос лейтенанта в комлинке скорее радует, чем пугает или расстраивает.
    Всё ещё живой.

Отредактировано Poe Dameron (24-02-2018 20:23:33)

    В наушниках кричит голос Кайдел — точнее, конечно, это сама Кайдел кричит где-то там, куда долетает сигнал шаттла, и По невольно морщится в первое мгновение: голова болит, а потом — улыбается и сползает ниже в кресле. Управление он все-таки вверяет автопилоту, у него просто не хватает сил концентрироваться. В конце концов, он смог поднять их в воздух, и это уже было невероятным усилием с его стороны. Когда в последний раз с ним приключалась такая дрянная миссия? В первый раз с «Финализатора» бежать было как-то проще.
    — Приём, — сипло говорит По. — Лейтенант.
    Голос он посадил еще во время пыток, и тот до сих пор не вернулся к нему в полной мере. Никакие покашливания, теплые напитки и прочие на коленке собранные медикаменты не помогают. По знает, что поможет ему разве что бакта, и даже не какой-нибудь бактэйд, а полноценные несколько часов в полноценной бакте, а то и несколько дней. Перед глазами плывет, и По закрывает их, концентрируется на том, что слышит.
    — Это По Дэмерон. Со мной Финн.
    В голове все мешается, и он отчего-то все не может вспомнить, как правильно по протоколу, какие формулировки, в какой последовательности. Да и хочется По не формулировок и последовательностей. Хочется ему банального человеческого разговора. Финн отключился где-то в глубине шаттла, а Биби-8, хоть и настоящий друг, товарищ и брат, все-таки дроид. И позывных про луну и звёзды не знает.
    — Шаттл... сейчас перешлю данные, — ему сложно говорить, поэтому фразы получаются короткие, рубленые. По заставляет себя распрямиться, нажать несколько кнопок на дисплее, отправить своим позывные шаттла, чтобы не подстрелили на подлете. — У меня есть, — он шипит, когда неожиданно неудачно откидывается обратно в кресле, — важная информация. Для генерала. Передадите? Сейчас.
    Сначала — важная информация. Потом — потом По всерьез рассматривает возможность попросить Кайдел не отключаться и просто повисеть с ним на проводе, чтобы не отключился уже он — от боли, усталости, от ощущения, что подвел всех. Но в первую очередь, конечно, от боли и усталости. Автопилот автопилотом, но кто-то должен присматривать за ним и вовремя завести шаттл на посадку. По надеется, что посадка будет.

    Шаттл пришлось угнать, поэтому По надеется, что встретят их свои, а не военный патруль. Есть поступки, которые ему совершенно не по вкусу, и угонять шаттл со всеми позабытой верфи — один из них, но другого способа добраться куда-либо, не приведя за собой хвост из первоорденского флота, просто не было. С другой стороны, если военный патруль облепит его бактой, По будет рад и им. Потому что вылаканный еще на Финализаторе бактэйд уже начинает сходить на нет, и, кажется, у него температура.
    Кайдел в наушниках спрашивает про луны, и По думает, что видел даже чересчур много их. Но лучше б видел только одну — ту, где дом, где папа и мамин А-винг, где тепло, свет и солнце, и кругом бескрайняя зелень джунглей, и нет никаких проблем и тревог — он роняет голову себе на грудь и тут же приходит в чувство. Поправляет наушники, устраивается удобнее, пытается выбрать, с чего начать.
    — Я сдал информацию.
    Смысла юлить По не видит. Он военный, а не школьник. И это не списать на контрольной, а информация, наличие которой у врага может стоить людям жизней. В том числе тем самым людям, которые сейчас отправятся его встречать. Оправдываться По тоже смысла не видит. Это будет только лишняя трата сил. И дураку понятно, что своих он сдал не добровольно. Вряд ли генерал Органа будет в нем сомневаться.
    — Про спонсоров. Тауш Дор, Элайя Т’чо, сенатор Фаргус, — это, собственно, все спонсоры, о которых знает По. Хорошо, что об остальных ему неизвестно; невозможно сдать врагу то, чего не знаешь сам. — Их необходимо предупредить.
    По со свистом выдыхает воздух, замолкает. Для следующего раунда признаний вновь требуется набраться сил, не только и не столько моральных, сколько физических. Горло неприятно саднит от каждого слова. Крифф, как он всех подвел. По старается не концентрироваться на этой мысли. Проку от того, что он сейчас будет сокрушаться, никакого. А вот от того, что как можно скорее донесет информацию до Кайдел — прорва. Как минимум, кого-то смогут предупредить, кому-то смогут помочь.
    — Им также известна, — он делает глубокий вдох, чтобы пережить пульсирующую боль, и медленно выдыхает, — численность нашего флота, классы флагманов, техническая информация.
    Это в определенном ключе бессмысленная информация для Первого Ордена: технические характеристики тех же крестокрылов можно спокойно отыскать и в голонете на сайте производителя. А вот численность — это уже другой вопрос, как и классы флагманов. Другой вопрос, что там, в пыточной, ни у кого не было никакой возможности проверить, насколько слова По правдивы. И он усмехается, когда добавляет:
    — Но я слегка приврал.

    «Всё будет хорошо», — говорит ему Кайдел Ко Конникс, и По послушно кивает, хотя прекрасно осознает, что она этого никак не может увидеть. «Всё будет хорошо» — это та мантра, которую он повторяет себе и сам все время, пока бежит от Первого Ордена. Всё будет хорошо, он доберется до медотсека и закинется бактэйдом. Всё хорошо, они доберутся до камер и помогут Финну выбраться. Всё хорошо, они втроем угонят первоорденский шаттл и доберутся до ближайшей планеты. Всё хорошо, они уже бросили первоорденский и взлетают на чужом шаттле.
    Всё хорошо, до базы еще несколько часов лету в гиперпространстве.
    По усмехается, слыша про правнуков. Правнуки — это где-то в другой жизни. После нескольких лет службы он как-то привык не загадывать так далеко. И уж тем более сейчас не хочется думать о том, что его шансы выжить с каждым годом все уменьшаются. С каждым годом и с каждым походом в плен. В прошлый раз его почти не трогали физически. В этот раз ему хорошенько досталось. В следующий раз не повезет вовсе, если так пойдет и дальше.
    — Прием, — хрипит По. — Простите. Плохо соображаю, — не в его привычках жаловаться, так что о причинах он не сообщает. — Это всё. Больше ничего.
    По замолкает еще на какое-то время. Приоткрыв глаза, смотрит на панель управления: координаты все на месте. Финн все еще в отключке, Биби-8 занят чем-то еще, может, тоже подзаряжается или еще что. Полет нормальный. Однако спать нельзя.
    — Я хотел — у вас сейчас много работы, лейтенант?
    По без понятия, что происходит на базе. Вряд ли его бы как-то активно искали: в его письме генералу было достаточно четко указано, куда именно он отправился вместе с Финном и Биби-8. На ее месте он бы и сам решил, что это суицидальная миссия, и спасать тут кого-либо бессмысленно. Собственно, именно поэтому он и ринулся туда вот так.
    — Вы можете поговорить со мной еще? Не уверен, что это по протоколу, — По едва слышно смеется. — Но если можете. Был бы благодарен.

    — Мы позаимствовали немного бактэйда у Первого Ордена.
    Это все, чем ограничивается По, не желая вспоминать, что им пришлось для этого сделать и как мало может помочь бактэйд, когда у тебя сломана рука, повышена температура, сотрясение — и это не говоря обо всем остальном. Чудо, что им удалось наткнуться на этот шаттл, чудо, что Биби-8 и Финн оказались куда более слаженной командой, чем По и его собственные конечности. Весь этот побег — просто какое-то сплошное чудо.
    Лейтенант обещает возвращаться, даже если переключится, и По чувствует странное облегчение. Смешно; тут, рядом с ним, есть Финн, но голос связиста с ее протокольными вопросами успокаивает его куда больше, чем наличие живых союзников совсем под боком. Наверное, это потому что спасение близко. Или, во всяком случае, ближе, чем ему казалось, пока Биби-8 тащил его по Финализатору волоком.
    По кидает взгляд на датчики топлива.
    — Выйдем из гиперпрыжка — придется лечь в дрейф, — отвечает он. — У нас не было времени выбирать шаттл.
    Это не должно стать проблемой, их наверняка подберут или же пришлют кого-то с топливом в достаточном объеме, чтобы По мог посадить шаттл на базе. Главное, что им хватит на гиперпрыжок. Пусть и тютелька в тютельку.
    — Я не помню, честно говоря, — после краткого молчания говорит По. — Меня учила летать мама, я был совсем маленький. Я, наверное, лет в семь впервые поднял ее А-винг в воздух сам. Ненадолго и под пристальным присмотром, конечно. А вот орбиту помню, — он улыбается, и это слышно в голосе, пусть тот и звучит неровно, прерывается то здесь, то там для свистящих вдохов. — Явин-IV — не самая большая луна, но все равно было так странно. И не страшно, скорее захватывающе. Когда понимаешь, что между тобой и ничем — дюрасталь и транспаристаль, да и всё. И гиперпрыжок первый помню, но он на пассажирском шаттле был, скучный.
    Он забывает, что еще она спрашивала, и вместо этого спрашивает сам, зацепившись мыслями за эвакуацию:
    — Как вам на новой базе? Не скучаете по зелени?
    По не помнит, не знает, много ли на Хосниане зелени. Было. Так ли много было ее там, как на его родном Явине-IV. Даже Ди’Куар казался жалким подобием, Крайт — и вовсе выжженная пустыня в сравнении. Но именно туда он так стремится, и именно за возможность пройтись по этой выжженной пустыне отдал бы так много сейчас. Но лететь еще несколько часов, и придется терпеть.

    Небо.
    Лейтенант Конникс говорит про небо, и По улыбается тягучей улыбкой крайне усталого человека, поворачивает голову чуть набок, чтобы глянуть назад. С трудом приподнимается в кресле, чтобы было удобнее, и смотрит, но там ничего не происходит. Чем бы ни занимались Биби-8 и Финн, они делают это крайне тихо. Простое движение — поворот корпуса — чтобы вернуться обратно в то, удобное положение, причиняет По нестерпимую боль, и он сцепляет зубы крепче, сжимает губы, чтобы сдержать любые звуки, но резкий выдох сдержать не может.
    Перед глазами немного плывет, и это плохо, и это значит, что нужно поискать в местной аптечке что-нибудь, вдруг повезет. Предыдущий бактэйд, очевидно, выветривается, и По чувствует это все сильнее с каждым мгновением. Он цепляется мыслями за последние слова лейтенанта — «полетать бы» — и ищет какой-нибудь ответ, но фразы ворочаются в голове тяжело, и ему все еще слишком больно, чтобы расцеплять зубы.
    Видимо, он все-таки чем-то выдает себя. Вопрос лейтенанта почти застает его врасплох; По теряется, молчит. А что тут ответить? Конечно, ему больно. Разве это имеет значение, если он скажет это вслух? Нет, не особое. Никто ничего не может сделать сейчас. Они могут только ждать, когда долетят, а лейтенант Конникс, со своей стороны, тоже — только ждать, когда они долетят и их подберут, и, возможно, По не успеет скончаться до того момента. Хотя нет, конечно, не успеет. Ему еще перед генералом Органой отвечать.
    Смерть — не очень уважительная причина пропускать такой разговор.
    Боль немного затихает, По отсчитывает десять ударов сердца — оно шумит в ушах, мешая слушать лейтенанта, так что это достаточно просто — и только потом отвечает:
    — Да, — честно. — Но бывало и хуже, — тоже честно. — Не переживайте за меня, лейтенант. Сенаторы сейчас в куда большей, — По прерывается, пережидает пульсацию боли, — опасности, чем я, — договаривает он.
    Это уже не очень честно. Судя по тому, что По чувствует, помимо топлива, хорошо бы на шаттл им отгрузили бакты и толкового медика. Иначе он будет в куда большей опасности, чем сенаторы, которых предупредят и которые успеют придумать, как и с чьей помощью себя обезопасить. Чтобы сбить лейтенанта с этой темы, По возвращается обратно:
    — Вы хотели бы полетать над Крайтом?

    По почти смеется от слов лейтенанта, но вовремя вспоминает, что это не то упражнение, к которому сейчас готово его тело. Дедушка, который был очень взрослым. Он, конечно, прав, этот дедушка Конникс — По не знает, по чьей он линии — и в политику без готовности к тому, что на тебя, твое имущество и твоих близких то и дело будут покушаться, определенно нельзя. Крифф, да По и сам как-то раз угонял целую сенаторскую яхту. Вместе с сенатором на ней. Уж он-то должен знать.
    На всякий случай ответ лейтенанта про небо он запоминает.
    — Вернусь — обязательно полетаете, — обещает По.
    На самом деле, это не обещание посодействовать потенциальному первому полету отважной связистки. Это обещание чуточку большего — например, долететь. Например, выжить. Но и посодействовать — тоже.
    Наверняка где-нибудь на базе есть А-винг, который можно использовать. С ними полегче, чем с крестокрылами. Или, может, получится отыскать шаттл. В крайнем случае, у них все еще есть ARC-170. Там как раз несколько пилотов. По перебирает в уме варианты, дышит размеренно, выдыхая боль и вдыхая безвкусный вентилированный воздух шаттла. Лейтенант вновь задает вопросы — держит его на плаву, в сознании.
    Первые несколько мгновений По задумчиво мычит в микрофон, чтобы она не решила, что он потерял сознание или окончательно откинулся.
    — Никогда об этом не думал, — честно сознается он. — Но наверное, вы правы: крестокрыл чем-то похож на музыкальный инструмент — на гитару, например. Так же поёт под руками, звучит. Я не пою обычно, в боевых вылетах не до того, да и на обычных миссиях, впрочем, тоже, — По едва слышно смеется, и тут же шипит и ругается, торопливо закрывая микрофон рукой. — Простите, — извиняется неловко некоторое время спустя. — Есть одна старая, погодите, сейчас вспомню.
    По замолкает и мурлычет себе под нос, припоминая мотив.
    — Крифф, как же там было.
    Его подводит не память, ему просто чересчур больно, чтобы получалось достаточно хорошо концентрироваться, но По Дэмерон — крайне упрямый человек. Наконец, в голове всплывают нужные строчки.
    — Жил, так же как и ты, обычный парень,
Любил он синь небес, предутренний полет.
И вечером сидел, шутил и на гитаре
Играл, косясь на черный звездолет.
О ручках — виражах поговорим отдельно,
Поймёшь, пилот, их суть — не кинешься в бега.
Смертельная петля воистину смертельна,
Когда её потуже затянуть на глотке у врага.
И, в небо уходя, крутил он петли,
Затягивал их так в просторах высоты,
Что падали с небес, ломая ветви,
Тай-файтеров паучие кресты.

переделывал Теммин,
я только нагло пользуюсь

    — Не слышали, — легко отзывается По. — Эту Теммин написал.
    Песню про то, что он умер, но все-таки не до конца, По запомнил чересчур хорошо, как для человека, который планирует жить до победного. Да и после победного — тоже. Интересно, пели ли ее его пилоты на этот раз или все-таки решили, что одного хватит? Верили, что еще вернется? Хотя и в прошлый раз верили — и песня все равно есть, как памятник при жизни. Как напоминание.
    По слушает, как напевает лейтенант, и неровные строчки убаюкивают его, как какое-то древнее заклинание, или ритуал, или просто он очень устал. По хочет заставить себя встряхнуться, но едва может пошевелиться, настолько тяжелым кажется все тело, руки, веки — всё до кончиков волос. Он слышит и про врага, и про героя, и про удары сердца, но как будто сквозь какую-то вату. Он и вопрос лейтенанта слышит, и имя свое в конце вопроса — тоже.
    Однако у него уходит много времени на то, чтобы ответить. По усилием воли выталкивает себя из мутного, вязкого тумана полубессознательности, обратно в кабину шаттла, к тумблерам и штурвалу, к голосу лейтенанта в наушниках. Нужно говорить с ней, нужно держаться в сознании, иначе они никуда не долетят. Иначе это все плохо закончится. Продержаться нужно еще чуть-чуть.
    — Лечу домой, — наконец, выдыхает он в микрофон. — Держусь, да. Спасибо, Кайдел.
    По шевелится в кресле, устраивается по-другому, и немного боли от этих передвижений приводит его в чувство и отрезвляет. Он вдруг вспоминает, что за него волнуются не только пилоты. Теперь, когда Мэй есть на базе, она знает, что он пропал, не может не знать. И наверняка волнуется. Наверное. По так кажется. Он бы волновался за нее. Он хмурится.
    — Скажите, на базе все опять решили, что я погиб? — По едва слышно смеется, не очень радостно: — Как в прошлый раз. Снап написал песню в память обо мне. Боюсь, — он замолкает на мгновение. — Боюсь узнавать, что будет на этот раз.

    На словах про героя По вспоминает про генерала Органу, и сердце немного екает от страха и спешит забиться в щель меж ребер. Кто бы что на базе там ни думал, а вот за весь проявленный «героизм» его, скорее всего, по голове не погладят. По пытается припомнить какие-нибудь похожие случаи, но за все время службы в Сопротивлении похожих случаев было не то что немного — почти совсем не было, или же он о них не слышал. Такой «героизм» — это его визитная карточка.
    Его проблема и его наказание.
    По улыбается; лейтенант не услышит сквозь наушники — улыбки, к сожалению, не передаются по комлинку сквозь пространство. Он все еще думает про Мэй, потом про Каре, про Теммина, про Джесс — ох, точно, вот она наверняка песней не обойдется. Врежет ему, небось, опять. Или нет? Да точно врежет. Главное, чтобы не глокотверткой. Глокотверткой по лицу — больно.
    — Лейтенант, можно я спрошу у вас совет? — вдруг неожиданно для себя говорит По.
    Одну совместную шалость в ангаре под кортигское невозможно считать многолетней дружбой, чтобы спрашивать такие советы, да даже до просто дружбы это не дотянет — но По всегда отличался легким нравом. Подружиться с ним не так уж сложно, если не принимать его за гордеца — ошибка, которую совершали многие. Но непохоже, чтобы так думала Кайдел Ко Конникс, и По шумно выдыхает в комлинк.
    — Я уже один раз объяснял. Объяснял, как не умер. Тогда все было по-другому, тогда я был на официальной миссии. И объяснял таким же летчикам, как и я, — он говорит тяжело, неторопливо, словно ворочает камни, а не слова. — Теперь на базе есть человек — я тоже буду должен ей объяснение. Но она не летчик. Не разведчик. Не военная. И не любит героизм. Как бы вы объяснили?
    В крайнем случае, думает По, он сможет списать этот разговор на больную горячку от ранений, на лихорадку, на помутнение рассудка, ну или лейтенант просто смутится и ничего не ответит — и он придумает объяснение сам. В конце концов, это же его проблема и его обязанность.
    На базе, видимо, будет очередь из желающих придушить его голыми руками за проявленные героизм и отвагу. А другим медали вешают!

    По нравится спрашивать совета у тех, кто младше — часто они выдают что-то смешное, нелепое, но иногда все звезды в галактике встают правильно, и он слышит в ответ что-то очень глубокое, очень-очень правильное. Вот и лейтенант Конникс сейчас вдруг говорит что-то очень мудрое, и По благодарно вздыхает. Это правильно, наверное, то, что она говорит. Так он и сделает.
    — Спасибо, Кайдел, — говорит По.
    Хорошо, что они тогда столкнулись в ангаре. С каким-нибудь другим связистом По бы так не болтал. Хотя, может, и болтал — его так ведет, что ему все равно, чей голос будет держать его на плаву. В сознании. Надо только дотерпеть до выхода из гиперпрыжка, а там все будет хорошо. По заставляет себя приподняться в кресле, сесть ровнее, чтобы разглядеть датчики.
    Автопилот ведет их уверенно, но время подходит к концу. По кряхтит, пытаясь устроиться удобнее, затем замолкает. Сейчас сияющая круговерть гиперпространства сменится темным полотном реального космоса, может, тогда его перестанет так мутить. По чуть дрожит, но держится; отключает автопилот, кладет руки на штурвал.
    — Мы почти, — говорить становится совсем трудно, — вышли из, — горло то и дело перехватывает, — гиперпрыжка.
    Хорошо бы их встретили прямо сразу, но По не надеется на такую удачу. Скорее всего, придется немного повисеть в вакууме. Но это ничего. С ним Финн и Биби-8, и последний, наверное, самый хорошо соображающий среди них. Хорошо дроидам. Ни боли, ни головокружения, а сломанная рука чинится парой движений глокотверткой. Хотел бы По так сейчас.
    — Помните, я обещал, — продолжает он, — обещал вам симулятор? — кажется. Если нет, то пообещает сейчас. — Сдержу обещание, — По переключается между двигателями, отключает гиперпривод, дергает штурвал на себя, — как только буду, — пространство вокруг окрашивается в черный, звезды вновь становятся точками, — на базе.
    По шумно выдыхает, откидываясь назад в кресле и гася двигатели. Топлива не хватит ни на что, кроме поддержания генератора для системы жизнеобеспечения шаттла.
    — Подбирайте нас.