Пари есть пари. По говорит себе это всю дорогу до кабинета генерала Органы.
    Он справился с вице-адмиралом Бусики-Браслетики, он справился с детьми, с генералом Органой он тоже может справиться. По говорит себе и это тоже всю дорогу до кабинета генерала Органы.
    Поэтому, когда дверь отходит в сторону и он шагает внутрь, мысленно По уже полностью готов ко всему. Ко всему, кроме того, что генерал Органа будет умиротворенно попивать каф, глядя в панорамное окно. Хотя, наверное, в этом есть своя логика. Вряд ли вице-адмирал утаила что-то из последних событий от генерала. Поэтому она уже знает, что он остался. И знает, что приходил с повинной.
    Да только в этот раз это не повинная.
    Наверное.
    — Здравия желаю, генерал, — По отдает честь и встает в свою извечную позу: руки за спину, плечи расправлены, подбородок чуть задран. — Разрешите обратиться? Это, кхм. Нерабочее.
    Это совершенно, абсолютно нерабочее, хотя в каком-то смысле и рабочее тоже — ведь именно Джейна стала последней каплей, заставившей его одуматься. И вот он здесь, честно выполняет вторую часть пари: пересказать генералу весь их разговор. В вольной форме. Песню он в кантине уже пел. Интересно, знает ли генерал об этом.
    Вряд ли. Это же генерал. Хотя слухи по базе вроде их и о проделках вроде его разлетаются чудовищно быстро. Может и знать.
    По смотрит на генерала немигающим взглядом.
    Она ведь может быть и зла на него, расстроена этой выходкой с уходом. Крифф. Крифф, По Дэмерон, угораздило же тебя поспорить не просто с кем-то, а с дочкой генерала, которая легко может узнать, выполнил ли он уговор или нет.

    Несмотря на утро, генерал Органа кажется усталой, и По чувствует странную неловкость — но быстро гонит ее от себя. Встает вольно, но заговаривает не сразу; сначала думает, как подойти. Будь это пари раньше, до плена, По бы знал, что генерал оценит шутку юмора. Сейчас — отчего-то не уверен. Слова оттого хочется подобрать особенно тщательно, но этак он тут может до вечера простоять, поэтому По просто набирает воздуха в грудь и начинает:
    — Мы заключили пари с майором Соло. С Джейной. Гонку. Я проиграл, и как проигравший, должен был петь и кукарекать в кантине позавчера — думаю, вы слышали. Это одна часть задания. Вторая — это пересказать разговор вам, — он ищет в лице генерала Органы какой-то знак, хоть что-нибудь, но не дожидается — продолжает так: — С вашего позволения, я начну.
    Странно, но По чувствует себя очень уязвимым — это чудное и непривычное чувство. Хотя и ему есть объяснение: генерал Органа всегда была ему именно генералом. Она понимала шутки, сочувствовала, командовала, но она — не его друг. А этот разговор — дружеский. Но По не может позволить себе что-то утаить. Ему очень хочется, чтобы она поняла, как поняла бы... просто поняла.
    По запрещает себе сравнивать их, это неуместно.
    — Джейна поймала меня в ангаре, думала, что я улечу, не попрощавшись. Велела рассказывать, в чем дело — видимо, услышала, что я ухожу, где-то, — услышать она могла не очень много где. Но могла. — Я рассказал, по делу, без соплей, как она и просила. Про плен, про спонсоров, про то, что один уже убит, про то, что я теперь под командованием вице-адмирала, — По благоразумно не добавляет про «Бусики-Браслетики». — И что я не могу сидеть, сложа руки, что считаю, что должен исправить свою ошибку. И поэтому ухожу.
    По почти боится, что генерал его перебьет, а потому торопится продолжить.
    — Она высмеяла мой план — вернее, его отсутствие, — он усмехается. — Обмолвилась, что тоже откуда-то уходит, а потом добавила, что королева красоты Сопротивления — вице-адмирал, в смысле — это не худший вариант. Спросила меня, понимаю ли я, почему меня отстранили. Не из-за провала и не из-за спонсора — и велела хорошенько подумать.
    Воздух заканчивается, и По приходится ненадолго прерваться, чтобы вдохнуть еще.

    Не то чтобы По ожидал, что генерал Органа будет весело хохотать под его историей — да и не того толка этот разговор, чтобы найти его чрезвычайно смешным — но все же ее пассивная реакция беспокоит его. Этот взгляд, которым она смотрит, будит в нем чувство вины куда лучше, чем любые ее слова несколько дней назад. По старается не концентрироваться на этом ощущении и просто продолжает говорить, как генерал и велит.
    Слова выталкивать трудно, так что По поднимает взгляд чуть выше ее головы.
    — Я сказал, что вы обе понимаете, что на земле я буду бесполезен, и что я не вижу в этом никакого смысла. У нас не так много людей, чтобы ими разбрасываться подобным образом, — он не утаивает, но не потому, что это было бы неспортивно. — И заодно спросил, куда она сама намылилась, но она ловко соскочила с темы моего вопроса, задала мне встречный. Спросила, знаю ли я, почему эта война труднее предыдущей. Сравнила нашу войну с Первым Орденом с юужань-вонгской.
    Уже пять лет прошло, а По все сложно говорить об этом спокойно: в голосе сама собой прорезается жесткость, неумолимость, как бывает только у людей, которые многое повидали и многое потеряли, сражаясь с теми, о ком говорят. Юужань-вонгская стала его крещением в летчики, и до сих пор ничто — ни два плена, ни Старкиллер, ничто — не смогло ее переплюнуть.
    — Объяснила, что юужань-вонгская касалась всех, потому что нас пришли захватить, а Первый Орден заинтересован не всеми, что они пришли, чтобы властвовать, а не чтобы уничтожать и переделывать под себя — не как юужань-вонги, во всяком случае. И простым людям все равно, кто там наверху — Сенат, Верховный Лидер, канцлер Республики или еще кто. И каждая наша ошибка — это потеря союзников, финансирования, всего, за что мы так цепляемся. И выиграть такую войну можно только сообща.
    По опускает взгляд на лицо генерала Органы. Молчит пару мгновений.
    — А потом она сказала мне, что дело в том, что я стал работать один.
    Молчит еще. Вновь поднимает взгляд, смотрит в панорамное окно.
    — Дальше она говорила еще, убеждала меня остаться, прикидывала, как можно использовать мой уход, если я все-таки не послушаю ее. А потом я наконец сложил два и два — я такой дурак, — последнее По говорит негромко, оно просто срывается с его языка, — и спросил ее про Кайло. Она подтвердила, что это Бен. Ваш сын.
    По не добавляет «был», он без понятия, как работают все эти вещи в семье генерала Органы, и не собирается туда лезть. О, как он хочет повидаться с ублюдком. По ощутимо напрягается, но не решается пока спросить. Он спросит позже. Из всех людей в криффовой галактике сейчас, пожалуй, больше всего По хочет поговорить с Кайло Реном — тогда, когда он беззащитен, когда не может забраться к нему в голову. Они же наверняка что-то с ним сделали, чтобы не сбежал.
    — И я решил, что останусь.
    Это не главная причина. Но По не поясняет. У него уходит несколько минут, чтобы успокоить дыхание, забившееся от адреналина сердце; бей или беги — на этот раз бей. Точно бей.

    — Спасибо, мэм.
    Это вдруг ударяет По: на «вы». Мелкая, неважная деталь; множество начальников обращаются к своим подчиненным на «вы» на базе. Но только не он. Только не к нему — не считая вице-адмирала Бусики-Браслетики. Все, кто нравился ему и кому нравился он, всегда достаточно быстро соскакивали с этого официоза. Как же сильно он, должно быть, рассердил ее.
    По задирает подбородок выше, собирается с духом. Он подвел тему так близко, пусть и случайно, что если теперь не спросит — не спросит потом никогда. А не спрашивать ему сейчас нельзя.
    — Это не входит в пари, — сразу обозначает он. — Я расскажу конец истории. Но сначала, если вы позволите, спрошу про другое.
    Честно говоря, По и сам без понятия, зачем ему видеться с Кайло Реном. Пристрелить придурка ему не дадут, да он и сам не будет; есть личное, а есть общая цель, и для общей цели выгоднее, если Кайло Рен будет жив. А говорить — что он спросит? «Хей, дружище, как отгородиться от тебя в следующий раз?» «Зачем ты это делаешь?» Какие гениальные вопросы.
    Эта встреча абсолютно ничего ему не даст, кроме, может, — и По совершенно не нравится это признавать — толики морального удовлетворения.
    — Я могу его увидеть? Кайло Рена. Я могу увидеть?
    По замолкает, смотрит в лицо генералу Органе. Он в опале, он наделал кучу ошибок, и кому как не ей знать, как много его ошибок за последние месяцы связаны именно с этим человеком. С тем, что он сделал. По вдруг знает, что спросит. Не про себя. Он спросит, что придурку пообещала Рей в обмен на его жизнь. На что тот согласился. Из всех тайн галактики эта — единственная, которую ему действительно необходимо узнать.
    — Я не буду ничего делать, — добавляет По. — Только задам один вопрос. Мне хватит пяти минут. Трех. Двух! Пожалуйста. Любые ограничения, все, что захотите, только дайте мне спросить его.

    — Есть, мэм. Спасибо.
    По отвечает сухо, кратко. Если единственное условие генерала — это чтобы он добился разрешения и у вице-адмирала Бусики-Браслетики, значит, так тому и быть. По хочет этой встречи достаточно сильно, чтобы приложить все усилия и добиться ее, в том или другом виде.
    Он кивает.
    — Дальше Джейна говорила о том, что она джедай и должна заниматься другим, — По благоразумно опускает весь ее пассаж про его незаменимость. — И что здесь не ее место, и что она оставалась только ради семьи, но не чувствует себя более нужной здесь.
    В какой-то момент По ощущает себя так, будто это хитроумный способ Джейны донести до матери свои чувства и мысли. От этого немного неловко, но он не останавливается.
    — И что она не может оставаться здесь, поскольку это как безопасная зона для нее, она ничем здесь не рискует, никак не развивается. А могла бы быть там, звать новых спонсоров, уговаривать других помочь нам, у нее много связей после юужань-вонгской — воспользоваться ими. Я спросил, в чем тогда проблема — зачем для этого уходить из Сопротивления? Тогда она пояснила, что хочет уходить из Республики.
    По делает паузу. Длинную. Потом все-таки не сдерживается: улыбается.
    — Встретились два героя-одиночки. Я вернул ей ее же речь, — он пожимает плечами, словно это было легче легкого, словно этот разговор не был ни для кого из них поворотным моментом. — Ну а все остальное — уже история.
    Потом — пари. Потом — он пел «Батарейку» в кантине. Потом — никто из них не уходил.
    По гасит улыбку, выдыхает.
    Никто из них не уходил, но легче от этого точно не стало.

    По ловит призрак улыбки на лице генерала Органы и уже мгновение спустя не уверен, не почудилось ли ему. Но даже если почудилось, не бывает дыма без огня. Значит, еще не все потеряно. Эта мысль приободряет его получше прочих. В конце концов, где его ни пропадала, да? А тут, можно сказать, все свои.
    Но вопроса По все равно отчего-то не ждет.
    Он очень логичный — этот вопрос. По ждал его сразу, а теперь тот оказывается чересчур внезапным, и он невольно напрягается. Генерал может отобрать свое разрешение обратно, поэтому ему стоит сформулировать свой ответ хорошо. Даже если она говорит, что это ни на что не повлияет. По не думает, что может отказать генералу в честности, не сейчас. Никогда.
    — Рей рассказала мне, что пока я был на Финализаторе, она торговалась с Кайло за мою жизнь, — медленно говорит он; слова повисают тяжело. — И ей удалось убедить его не трогать меня. Я хочу узнать, в обмен на что.
    По замолкает: этого достаточно для ответа. Но потребность объясниться никуда не уходит, и тогда он продолжает:
    — За мной должок. За мной и так до сих пор долг — она спасла мне жизнь на Хоте, — с языка рвется прежде, чем По успевает сообразить: — Я привык всегда отдавать долги боевым товарищам.
    И чуть хмурится: не хотел вновь говорить об этом, напоминать про свою ошибку лишний раз, но уж как получилось.

    Генерал Органа отвечает примерно так, как По и ожидает: мягко напоминает ему, что голова у него чересчур горячая. Ему сложно представить, как она относится ко всей этой ситуации. Это какой-то выкрученный вариант «сиди в своей комнате, ты наказан», и Кайло — Бен — все еще ее сын. По только не может понять, этот совет она дала ему сейчас, чтобы кого уберечь? Его самого? Кайло? Их обоих друг от друга? Себя — от возможных последствий их общения?
    По кивает. Идет напролом:
    — Я бы с удовольствием, — заминается на секунду, подбирает слово, — применил к нему физическую силу, но не буду этого делать. Даю вам слово.
    По использует эту формулу в самых крайних случаях; слово свое он поэтому держит хорошо. Возможно, в этот раз будет сложно сдержать, но По знает, что оступаться ему нельзя. Как знает и то, что бить — даже условно — беззащитного противника ниже его достоинства. Несмотря на то, что в открытом поединке По никогда Кайло не победит. Он не чувствителен к Силе и не хочет быть чувствителен.
    — Да, мэм, — быстро отвечает он на вопрос, подбирается.
    Мысли соскакивают с одного противника — Кайло Рена — на другого. Вице-адмирал Бусики-Браслетики. Интересно, она уже пожаловалась генералу? По не может этого узнать и не будет спрашивать; одно он вдруг понимает точно: говорить о лаках не стоит. Они с Холдо знакомы, кажется, вечность. По наводил справки. Если бы генерал Органа была не в курсе ее эксцентричности, вряд ли бы вице-адмирал задержалась в Сопротивлении или вообще попала бы в него.
    Когда картинка в голове складывается, По вздыхает. Встает чуть более расслабленно, слегка сутуля плечи.
    — Я вряд ли полажу с вице-адмиралом, — начинает он и торопится закончить мысль, пока генерал не прервала его, узнав старую шарманку, — самостоятельно: она слишком отличается от всех командиров, которых я знал и под чьим началом служил, включая вас — поэтому если у вас есть какой-нибудь совет на этот счет, я буду благодарен, мэм.

    Есть такие ответы, которые как будто отвечают на вопрос, но на самом деле ни криффа от них понятнее не становится. Генерал Органа награждает его именно таким. Он смотрит на нее как фелинкс на закрытую дверь.
    — Я не знал ни одного командира, который бы говорил, что отдает непродуманные приказы, и это моя задача — определить, продуман ли приказ или нет.
    С одной стороны, конечно, это хорошо, что генерал, кажется, страшно развеселилась от этого диалога. По сразу чувствует себя вновь на своем месте, в своей тарелке. С другой стороны, он не просил озвучивать ему прописные истины. Он просил совета. Ну. Вдруг есть какая-то волшебная формула, от которой вице-адмирал приходит в повышенную степень адекватности и ведет себя как обычный человек, а не как... человек с Гаталенты.
    По не упоминает, что ни под одним командиром, с которым он не ладил, он не задерживался надолго. Всегда уходил. Всегда. Поэтому — нет — поладить с вице-адмиралом Холдо он как раз должен даже больше, чем с кем-либо еще когда-либо в своей жизни. Но видят звезды, это просто невозможно.
    — Поэтому я не уверен, что ваше утверждение верно, при всём уважении, мэм. Кхм, — По вновь подбирается, опускает взгляд, складывает руки за спиной.