Ответа Корвусу не последовало. Тишина — гулкая и незыблемая, словно мандалорец бросил свои слова в пустоту. Ни единого шороха, ни малейшего движения... Сейчас Бладд-старший продолжил свой путь один.

Дайкус не шевелился. Он остановился посреди комнаты, по-прежнему удерживая спящую Сирену в цепких, худощавых руках. Он медленно и мерно вдыхал в себя воздух, напитанный запахом пыли и старого, уставшего металла, ржавчины, влаги и затхлости. Наемник неторопливо повернул голову, бегло и широко осматривая помещение, сопровождая свой путь лучом света из прикрепленного к винтовочному ремню на плече фонаря. Он не пытался выцепить что-то конкретное из темноты. Лишь внимательно рассматривал все, на чем останавливался его взгляд.

Абсолютную тишину нарушил звук. Шорох и легкий скрежет, щелчки и натужный скрип мусора, щебня и осколков на полу, которые сдавил кожаный ботинок с подбитой подошвой. Дайкус сделал несколько шагов куда-то влево, не торопясь, осторожно, словно шагая по минному полю, плавно перенося свой вес и распределяя его по мышцам. Ни единого резкого движения, никакой суеты. Но сейчас Хищник не подкрадывался к жертве — лишь подходил ближе к приманке. Ловушке. Не в состоянии бороться с инстинктами и странным чувством, возникшим глубоко внутри и захватившим собой все мысли и естественно бывшего капитана.

Бладд-младший остановился у края дивана, не смея больше сделать ни единого шага. Удерживая Сирену одной рукой, он поднял вторую, пальцы зацепились за край шарфа. Если бы Корвус сейчас видел своего брата, он, несомненно, был бы в ярости от того, что творит наемник, но такой возможности у сурового вояки не было. К счастью или нет, трудно сказать — так или иначе, он уже не мог остановить Дайкуса, который, подцепив грубую ткань, медленно потянул шарф вниз, открывая свое лицо. Еще одно движение подняло очки — теперь они покоились поверх примятых, и слегка поблескивающих от пота, взъерошенных, коротких, черных волос. Абсолютно спокойное, смугловатое, испещренное мелкими шрамами, обветренное лицо с неизменным, апатично-равнодушным выражением. Однако сейчас эмоции Дайкуса слишком хорошо выдавали его глаза. Усталость — вот и все, что в них читалось. Лишь единожды Корвус видел это выражение у брата — когда нашел его на мостике «Валькирии».

Рука потянулась вперед. Аккуратно и плавно, словно не желая повредить какую-либо хрупкую вещь, кончики пальцев провели по давно истрескавшейся и потертой, облупленной поверхности дивана, оставляя за собой толстые, темные волосы, собирая подушечками многолетний слой пыли. Пальцы мгновенно стали серыми, когда Дайкус поднял их, внимательно рассматривая в свете фонаря. Казалось, он видит их впервые. Сейчас наемник был не здесь — его рассудок отсутствовал. Бладд-младший погрузился в воспоминания, голоса которых эхом отдавались в его ушах, наполняя помещение знакомыми звуками, слышимыми лишь ему одному.

Пальцы медленно растерли, наблюдая за тем, как пыль забивается под ногти, оседает в трещинках, пачкает кожу, как ее крошечные, едва заметные кусочки оседают ниже, оставаясь в ладони. Очень медленно ладонь сжалась в кулак, не прекращая напора — пальцы медленно белели, конечность слегка тряслась от вложенной в мышцы силы, а вены и сухожилия выступили из-под кожи на запястьях, взбухая, как короткие, толстые тросы. Дайкус не изменил выражения лица — ни единого движения, ни малейших перемен. Лишь шумный, сдавленный звук, с которым в легкие до упора и боли втягивали воздух, в который раз нарушил вязкую тишину.

Сирена чуть всхрапнула, когда ее положение немного изменилось — девушку вновь держали двумя руками, поддерживая вполне удобное равновесие. Дайкус, с неизменным, ледяным спокойствием направился в сторону, куда ушел Корвус, аккуратно переступая мусор на полу мягким, пружинистым шагом. Его лицо по-прежнему было открыто — и, пожалуй, сейчас мандалорцу было абсолютно наплевать на реакцию своего брата.

Дайкус ответил не сразу. Он лишь чуть шевельнулся, а его лицо коснулась кривая ухмылка, которая через пару секунд бесследно исчезла.

— Я вспомнил, как меня избил отец. До кровавых слюней. И запретил кому-либо, в том числе и матери, ко мне приближаться.

Слова произносились очень медленно и четко, с сильным растягиванием. Впрочем, злобы в них не было — лишь спокойствие и равнодушие.

— Я полночи провалялся клубком в углу этого дивана. А потом, тайком выбравшись из комнаты, пришел ты, чтобы мне помочь.

Мандалорец вновь слегка усмехнулся, поудобнее взяв Сирену, немного сползшую с рук.

— Забавно. Именно в тот вечер ты поклялся, что никогда и нигде меня не оставишь.

На Корвуса бросили спокойный, ничего не выражающий взгляд. После чего Дайкус сместил поле зрения чуть за спину брата, рассматривая проем комнаты, из которой он вышел.

— Там по-прежнему бардак. Я прав? — В голосе внезапно появились иронично-добродушные нотки — Пожалуй, это единственное место, где никто не мог соблюсти идеальный порядок. Помнишь, как ты там три дня искал деталь для отцовского корабля?

— Я куплю тебе выпивки, если ты случайно найдешь его там сейчас, спустя столько лет.

Дайкус опустил голову, смотря на спящую Сирену. Девушка уютно развалилась на его руках, приобняв брата во сне и что-то едва слышно бормоча.

— Интересная реакция. Я видел людей, которые в шоке падали в обморок. Кого-то выворачивало, вплоть до лопнувших сосудов в глазах, кто-то получал сердечный приступ. А она спит. — Наемник слегка пожал плечами — Надеюсь, то, что она видела, не уничтожит ее психику окончательно.

Бладд-младший неспешным, каким-то ленивым движением осмотрел помещение.

— Я бы поставил здесь жучки для прослушки. Снаружи — ловушки. Могу заняться этим.

Бывший капитан разговаривал отрывисто и коротко, иногда создавалось ощущение что он куда-то спешит. Или же наоборот — тщательно обдумывает каждую часть разговора, не желая делиться с собеседником ненужной информацией и излишними эмоциями.

Какое-то время два мандалорца так и стояли в помещении, не шевелясь — Корвус, прислонившись спиной к стене и с бластером в руке, Дайкус во весь рост посреди комнаты, с Сиреной на руках. Трудно сказать, сколько времени это продлилось — может минуту. Может полчаса. Может даже час. Не хотелось разговаривать — даже дышать братья старались как можно тише, погруженные в глубины воспоминаний и затянутые в бездну атмосферы покинутого дома.

Но в конце концов, некий ступор покинул их обоих — причиной тому стали странные звуки, доносящиеся из коридора. Гудение, жужжание, металлический скрежет, шорох мусора. Оба мандалорца повернули голову к проходу, стены которого «лизал» луч узкого, но сильного фонарика. Не составляло труда догадаться, кто именно приближается к братьям.

— Я так подумал... — Внезапно произнес Дайкус, сильно растягивая слова — Эту жестянку вполне можно приспособить под приманку для тирш.

Астродроид ввалился в помещение, зацепившись колесом сустава за кучку щебня и потеряв равновесие. Издав какой-то странный звук, Раб с грохотом завалился набок, подняв облачко пыли.

— Здесь не помешает уборка, сэр.

Секундную тишину разрезал глубокий, мерный вздох Дайкуса, исподлобья наблюдающего за тем, как робот поднимается «на ноги» с помощью распределения тяги.

В свете фонаря выражение лица Дайкуса немного изменилось. Оно было довольно странным — смесь равнодушия, некой апатии, легкого удивления, и все это под «соусом» тщательно скрываемого раздражения. Однако такое изменение продлилось не дольше пары секунд, после чего исчезло — лишь на смеющегося Корвуса кинули колкий взгляд. Внимательный и спокойный, но Бладд-старший видел в нем абсолютный лед. Этот взгляд был настолько цепким и неприятным, что захотелось отвернуть или опустить голову и больше не видеть жуткую, безэмоциальную бездну светло-серых глаз.

Сирену очень осторожно и аккуратно уложили на диван — девушка как раз поместилась во всю его длину с большим комфортом, со стороны казалось, что кто-то вымерял и делал этот предмет мягкой мебели специально под рост и комплекцию юной мандалорки. Деловито стряхнув ладони, на которые осела пыль, Дайкус сделал неторопливый шаг к Рабу и присел рядом с ним на одно колено. Он глубоко вздохнул, слегка сжав скулы и смотря куда-то в стену поодаль от дроида — астромеханик видел худощавое, «острое» лицо Бладда-младшего в профиль.

— Никогда не любил излишне любопытных людей. — Медленно и негромко произнес Дайкус, повернув голову к Рабу — А особенно тех, кто отказывается выполнять приказы.

Бладд-младший внезапно коротко улыбнулся. В улыбке читалось что-то очень жуткое. Наемник поднял руку и провел ладонью по корпусу дроида, нащупав маленькую панель, скрывающую доступ к переплетению проводов, и одним движением пальцев открыл ее, взглянув на содержимое опытным взглядом техника.

— Впрочем, с ними легко найти общий язык. Достаточно причинить им боль. А что делать с тобой, м?..

Дьявольская улыбка стала шире. Указательный палец мерно постукивал по корпусу Раба.

— Не думаю, что в твою программу зашили столь неудобное понятие, верно? Тем не менее, не думаю, что твоим системам придет на пользу короткое замыкание. Одна беда... — В голосе появились наигранно-печальные нотки — Нет ни времени, ни желания тебя чинить.

Панель закрыли, дружески похлопав дроида ладонью. Дайкус деловито стер с линзы фонаря налипнувший кусок пыли. Все его действия выглядели спокойными и размеренными, но Корвус, слишком хорошо знающий своего брата, понимал — Бладд-младший в бешенстве. И чем тише звучал его голос, тем сильнее становилась буря, которую мандалорец таил глубоко в себе.

— Жестянка — это металл. — Дайкус смотрел точно на Раба, не отводя взгляд и не моргая, не смотря на то, что свет фонаря бил ему точно в глаза — Пустой металл. Покореженный... Лишенный какой-либо «начинки»... Бесполезный. И неспособный к дальнейшему функционированию.

Все слова произносились очень четко, Бладд-младший буквально цедил сквозь зубы каждый слог.

— Ты ведь не хочешь быть жестянкой. Я прав?

— Да, сэр.

— Отлично. В таком случае... Исчезни.

Дайкус поднялся на ноги, взглянув на дроида сверху вниз с уже откровенным выражением нетерпения и легкой брезгливости.

— Мне нужен свет во всех помещениях, где удастся его восстановить. Сейчас.

— Да, сэр.

Раб развернулся на месте кругом и неторопливо покатил к выходу, сминая под маленькими колесами горстки мусора и щебня, провожаемый взглядом Бладда-младшего. Вскоре, он исчез в коридоре, откуда еще какое-то время доносилось гудение, писк и металлический скрежет.

...Время на планете шло довольно медленно. Тягучий, жаркий день клонился к закату, оставляя бескрайние леса во власти темноты и бушующих хищников. Тем, кто привык жить в гигантских мегаполисах или на более обжитых планетах, подобное течение дня показалось бы слишком медленным. Отчасти, они оказались бы правы — здесь длительность дня и ночи немного превосходила стандартные мерки. Но Бладды к ним привыкли. И даже, пожалуй, отменно соскучились по долгим закатам и рассветам, несущим с собой ознаменование новых дел и новых сражений. Нового этапа бесконечной борьбы за выживание.

Сирена приходила в себя медленно. Неуютно и неохотно, ее организм словно с огромным трудом «выдергивал» девушку из беспамятства, возвращая привычные ощущения. Юная мандалорка чувствовала запах пыли и потертой, старой кожи, которой обычно оббивают довольно раритетную мебель, а так же манящий запах какой-то еды, мгновенно заставивший ее желудок издать звук, похожий на храп спящего банты.

Когда девушка открыла глаза, она обнаружила себя лежащей на диване, довольно уютном, но сильно потрепанном. Вокруг царил полумрак, но все же источник света в помещении присутствовал —  скорее всего, это была небольшая, настольная лампа, или фонарь. В редких проблесках виднелись одинокие, пролетающие мимо лица крошечные пылинки. За ними, переведя фокус зрения, девушка видела лишь металл — грубый и потертый, из которого были сделаны стены и потолок помещения.

Давящую тишину, сковывающую уши, разорвал негромкий звук стука какого-то столового прибора о поверхность тарелки. Ее источником оказался Дайкус. Он сидел поодаль от девушки, за столом, спиной к ней, в полнейшем одиночестве, занимаясь своим ужином. Ни брони, ни маски на нем не было — все это расположилось на тумбочке левее, аккуратно сложенное и убранное, готовое быть схваченным и экипированным в любой момент. Там же был и «Адмирал» — гигантское оружие прислонили к стене, где оно терпеливо дожидалось своего часа.

Невозмутимость Дайкуса, поглощающего еду, была неизменной. Он сидел спокойно и ровно, с прямой, как стрела, спиной, орудуя столовыми приборами с такой аккуратностью, точностью и неторопливостью, словно находился при параде на каком-нибудь торжественном приеме в столице Империи, среди высокопоставленных офицеров флота. Он не удостоил старшего брата ни взглядом, ни ответом, но их разговор с Сиреной он слышал прекрасно. Когда девушка поднялась и уступила место завалившемуся на диван Корвусу, растерянно пытаясь понять, что ей делать дальше и куда идти, лишь тогда Бладд-младший пошевелился. Он, столь же аккуратно сложив приборы на пустой тарелке, поднялся со своего места, задвинув стул так, чтобы он не мешал проходу.

— Пойдем, девочка.

Движение руки куда-то вбок указало Сирене, куда нужно смотреть. Кинув взгляд в нужное место, она обнаружила там сложенную пиратскую броню, которая по размерам подходила для нее, шлем, что она носила во время абордажа корабля, трофейную винтовку, что подарил ей брат, а так же упаковку с хорошим и сытным сухпайком, который обычно используют пехотные офицеры и спецназ Империи. Интересно, когда Дайкус успел ими разжиться и много ли на Скитальце таких запасов на экстренный случай?

Пока Сирена надевала броню и разбиралась, как открыть паек, Бладд-младший успел не только экипироваться в свой комплект и надеть шлем, но еще и проверить свою винтовку на готовность. Убедившись, что Сирена готова и забрала оружие, он направился к выходу из комнаты, погасив за собой фонарь.

— Не будем ему мешать.

Неизвестно, была ли в этих словах ирония, издевка, или же искренняя забота Дайкуса о старшем брате. Порою, Бладд-младший говорил и делал странные вещи, и девушке понадобится много времени, чтобы разгадать тайны его замкнутой души.

***

Возможно, Сирена ждала что Дайкус поведет ее на улицу и им придется шататься среди ночи где-то в неприветливых лесах, но все оказалось куда проще и приятнее. Они остались в доме — лишь поднялись на самый верхний этаж, где Бладд-младший, продираясь через мусор и заклинившие двери, вывел девушку на большой и полукруглый балкон. Возможно, когда-то он выглядел красиво и обзор через него был куда лучше, но сейчас он почти весь, целиком, был опутан ветками, мхом, закрыт листвой. Два человека, присевшие на одно колено и знающие, как правильно занять позицию, через прицелы винтовок могли видеть огромный пласт леса, местность у главного входа, часть тропы, от которой они пришли. Отличный наблюдательный пункт — стреляй, не хочу. Расставленные ловушки и маячки движения дополнительно вселяли в мандалорцев спокойствие и уверенность — они смогут понять, что враг приближается, задолго до его обнаружения в прямой видимости.

Пока брат занимался обустройством места, Сирена могла с чистой совестью, укрывшись за листвой, заняться поеданием сухпайка. Ее нос щекотали дивные запахи ночного леса, а где-то из его глубины, время от времени, слышались странные завывания. Жуткие, но в то же время исполненные некой... Грусти. Неизбывная тоска в хриплых переливах, словно зверь страдал от боли и просил ему помочь. Эти завывания заставляли бежать мурашки по коже.

— Тирша. — Коротко произнес Дайкус. — У них сейчас брачный сезон.

«Адмирала» уложили на край парапета, удобно пристроив и раскрыв сошки. Бладд-младший прильнул к прицелу и обвел окрестности, примериваясь, удобно ли будет стрелять и наводиться.

— Чтобы заполучить самку, они сражаются друг с другом. Победитель только один. Второй умирает. — Мандалорец едва слышно хмыкнул. — Этому не повезло.

Дайкус, закончив устанавливать винтовку, немного расслабился. Он по-прежнему сидел боком к сестре, готовый в любой момент взяться за оружие, но теперь его голову занимали иные мысли. Он замешкался, не зная, что именно ответить на вопросы. Пожалуй, у Бладда-младшего редко бывали моменты, когда ему не хватало слов, чтобы выразить все, что необходимо, не потратив на это слишком много времени.

Дайкус никогда не любил пустых разговоров. Никогда не вдавался в объяснения и уж тем более, не раскрывал никому душу. Конечно, он мог поступить как обычно и обойтись парой пространных слов, отвязавшись от Сирены, но странное чувство внутри него говорило ему о том, что разговор все же стоит поддержать. Вот только... Что сказать? Что она хочет услышать от него? Долгий рассказ о тяжелом детстве, подробности отношения отца, которые внесли немалую лепту в становление характера Бладда-младшего? Этот рассказ затянется на долгое время и у Дайкуса не было никакого желания его начинать. Никому не интересны подобные вещи, а уж тем более юной девушке, и так не ожидавшей увидеть от мира столько враждебности, опасности и жестокости. Может, солгать ей, наплетя историю о жутких пытках в плену у каких-нибудь пиратов? А смысл... Рано или поздно обман раскроется, Дайкус не видел смысла марать себя бессмысленной ложью. Тем более — близкому человеку.

Мысль о детстве горячей волной накрыла рассудок, заставив ожить в памяти многие вещи, которые Дайкус хотел бы забыть. Слишком много плохого за всю его жизнь внезапно напомнило о себе после вопроса Сирены. Мандалорец невольно дал воспоминаниям волю, с готовностью нырнув в эту волну и погрузившись в свое привычное состояние, напоминающее медитацию. Со стороны Сирена видела его замершим и смотрящим куда-то в одну точку, а его скулы едва заметно, слегка дергались. Профиль Дайкуса выглядел особенно острым и поджарым в тусклых переливах серебристого света местной луны, а его и без того вечно забавно взъерошенные, черные волосы, бессовестно трепал ветер. Но было во всем этом, во всей этой задумчивости, во всех этих мыслях, окончательно забравших охотника в плен, нечто очень необычное. Бладд-младший внезапно вспомнил мать. Пожалуй, единственный человек которого он по-настоящему любил в своей жизни, к которому относился тепло и с трепетом, которому был готов довериться полностью. Она старалась защищать его от отца, причем даже сильнее, чем Корвуса, делала все, чтобы моментов радости и уюта у мальчишки, презираемого Маларом за свои скромные от рождения данные и мизерные, как он считал, перспективы, было больше. Жаль только, что лик ее уже почти исчез из памяти. Странное чувство. Мандалорец внезапно понял, что именно мать он все время вспоминает и невольно примеряет на Сирену. Но почему?.. Быть может, потому что юная сестра рождает в нем те же чувства? Жестокий, эгоистичный и привыкший доверять только себе Дайкус чувствовал необычайную ответственность по отношению к Сирене. Только с ее появлением он по-настоящему смог понять всю глубину груза, как физического так и морального, легшего на плечи Корвуса когда тот заботился о них обоих на Корусанте. Ха... Неужели сейчас Дайкус впервые ощутил подлинные угрызения совести?

Бладд-младший не заметил, как в своих мыслях он пропустил комфортное время для ответа, и теперь неловкая пауза после вопроса Сирены увеличивалась с каждой секундой, рождая возможные опасения девушки о том, что брат ее просто проигнорировал. Мандалорец слегка мотнул головой, словно освобождаясь от долгого сна или морока, и медленно повернул ее вбок, посмотрев на Сирену, аппетитно хрустящую галетами.

— Я всегда таким был.

Короткий и сухой ответ, но, пожалуй, он лучше всего выражал всю ту обильную подоплеку, что скрывалась за ним. От девушки отвернулись, вновь устремив взгляд в ночной лес.

— Не люблю много говорить. Человека создают его поступки, а не слова. Они — просто бесполезная шелуха.

Дайкус говорил в своей обычной манере, медленно, смакуя и словно растягивая слова, выдавая их короткими, рубленными фразами. Но все же в его голосе сейчас что-то изменилось, что-то звучало не так, как раньше. Сирена не могла понять, что, но это изменение почему-то вселяло в нее некое... Облегчение? Все же эти нотки в голосе брата выдавали его, напоминая девушке о том что перед ней все же человек, со своими мыслями, переживаниями и предпочтениями, а не бездушная машина для убийств, каким Дайкус казался со стороны.

— Мир был ко мне враждебен. И я научился относиться к нему так же. — Внезапно добавил мандалорец. — Когда ты открыт, тебя легче ранить. Холодность мыслей — лучший щит от всего, что хочет причинить тебе боль.

Относительную тишину леса нарушил глубокий, мерный, неторопливый звук, с которым Дайкус набрал полную грудь свежего, пропахшего влажной листвой воздуха, и выпустил его обратно, вместе с едва заметным облачком пара — все же ночи на Агамаре в это время года были достаточно холодными. Подобный, несколько картинный вздох обычно характерен для человека, который старательно пытается скрыть внутренне раздражение или же пытается намекнуть собеседнику, что он... Как бы выразиться помягче... Неправ.

— Как бы тебе объяснить...

Голос Бладда-младшего звучал еще ниже и задумчивее, чем обычно. Он отпустил винтовку и сел, прислонившись спиной к парапету и смотря на Сирену. Правда, через несколько секунд он опустил взъерошенную голову и положил руку на приподнятое колено, слегка шевельнув кистью.

— Представь, что ты... Охотишься. Твоя цель хитра. Умна. Быстра. Она может убить тебя, если ты допустишь ошибку. Станешь ли ты шуметь? Идти в атаку, надеясь на случай? Воспользуешься своей экипировкой, силой, выиграешь открытый бой, как подобает воину... Или предпочтешь выждать момент для удара и решить дело одним выстрелом?

Колкий, но беззлобный взгляд серых глаз скользнул по девушке. Мандалорец, наблюдая за тем, как Сирена задумалась, видимо взвешивая все шансы и прикидывая, какой вариант был бы для нее удачнее, внезапно, едва заметно, почти что искренне улыбнулся.

— Можешь не отвечать.

Дайкус повернул голову вбок, бросив взгляд на чудовищных размеров силуэт винтовки, что покоилась на своих сошках, направив черное дуло в сторону спящего леса. Свет луны причудливо играл на вороненом металле, рождая замысловатые, холодные блики.

— Я не такой как мой брат. — Сухо произнес мандалорец. — Я всегда ему уступал. Он сильнее и быстрее меня. Тяжелую броню, что он носит, я не смог бы даже поднять с комфортом для себя — не говоря уже о том, чтобы носить ее в бою. У меня не было ни единого шанса победить его, пройти ту же подготовку, что прошел он... И поэтому я избрал для себя иной путь.

На Сирену вновь посмотрели. Но теперь взгляд Бладда-младшего казался странным и каким-то остекленевшим.

— Отец меня презирал. Он считал, что я позор для его семьи. Слабый, дефектный, не заслуживающий наследия клана Бладд. Чтобы выжить и заслужить его снисхождение, я научился быть незаметным. Тихим. Вездесущим. Я научился терпению. — Мандалорец слегка свел скулы. — Я мог ждать часами. Днями. Неделями. Я научился полагаться только на себя. Пока мой брат превращал свое тело в машину для убийств, я учился стрелять. Я потратил почти всю свою жизнь на оттачивание этого умения.

Дайкус слегка сощурился. Сирена видела, что ему не очень-то приятно все это вспоминать, но некая затаенная, азартная злоба, раздосадованность, вызванная вопросами сестры, не давала покоя охотнику, заставляя его распалять и продолжать разговор.

— Я не любил затевать споры. Лучше лишний раз промолчать, чем оказаться избитым до полусмерти. К тому же... Молчание учит тебя мудрости и терпению. Ты взвешиваешь каждое свое слово. Тебе не нужно торопиться. Умение слушать не менее важно, чем умение метко стрелять. Ты понимаешь, насколько ценным и опасным может быть неловкое слово. Политики поймут меня. — Глаза Бладда-младшего азартно заблестели. — Сказать можно многое. Солгать или выдать правду, часами распинаться в попытках доказать что-либо тому, кто не хочет слушать тебя. Вопрос лишь в том... Нужно ли это кому-то? И в первую очередь — нужно ли это тебе?

Пальцы Дайкуса мерно стучали по элементу брони наколенника, издавая характерный, забавный звук. Время от времени они останавливались, меняли свой ритм, а потом вновь возвращались к исходным движения.

— Я привык держать все, что тревожит меня, в себе. Это полезная черта. Особенно я понял это, когда закончил Академию. Ты — их командир. Тот, кому они безоговорочно доверяют. Тот, кому они вручили свои жизни и свои судьбы. Ты должен подавать пример своим подчиненным. Быть для них образцом спокойствия, холодного и трезвого ума, принимать взвешенные решения даже в моменты, когда все вокруг тебя летит в бездну.

Дайкус вновь вздохнул. После чего очень внимательно посмотрел на Сирену, приподняв голову.

— Запомни, девочка. Люди вокруг тебя... Они словно дикие звери. Как тирша. — Бладд-младший слегка развел руки в сторону. — Покажешь им свой страх... Свои сомнения... Дашь слабину... И они разорвут тебя. На клочки.

Последнее слово произнесли четко и с особым, жутким смаком.

— В своей жизни я боялся лишь двух людей. Отца... И Вейдера. Я боялся не смерти или боли, нет. Малара я боялся разочаровать. Окончательно пасть в его глазах, стать для него тенью, подтвердить его ожидания о моей бесполезности. Я делал все — и даже больше, чтобы он гордился мной. А Вейдер...

Дайкус помолчал. Он замер, слегка наклонив голову, и смотря куда-то мимо Сирены.

— Это... Трудно объяснить... Не могу сравнить с чем-либо. Его присутствие, оно...

Неловкая пауза сковала собеседников. Бладд-младший старательно подбирал слова, но никак не мог выразить все то, что хотел донести до сестры.