Накануне Хакс почти не спит. Это не связано с визитом на Хейпс ничем, кроме совпадения дат, но совпадение это крайне неприятно. Недостаток сна плохо влияет на ясность разума, как следствие — замутняет и вызванную произошедшим нервозность.
Хакс выходит из челнока в сопровождении четверых штурмовиков — это вопрос статусности, а не практичности. Штурмовики остаются за пределами тронного зала. У Хакса не изымают оружия, потому что изымать нечего. Это в первую очередь вопрос привычки, но во вторую — доверия, демонстрация которого стоит значительно дороже, чем доверие само по себе.
От непривычного естественного света из высоких окон режет глаза, но Хакс не позволяет себе прищуриться. Отмечает движение краем глаза, но не беспокоится о нём, глядя только на королеву. Его шаги размерены и ритмичны, плечи расправлены, голова гордо поднята. Замерев в нескольких метрах от трона, Хакс приставляет ногу с завершающим ритм звуком.
— Первый Орден благодарит Хейпанский консорциум и его королеву за эту встречу. — Голос громкий и чёткий до резкости; она явственно различима, но её недостаточно, чтобы сойти за вызов, тем более — за явную грубость. — Это большая честь для нас. И для меня лично, разумеется.
Короткая пауза, и Хакс склоняет голову, прикрывает глаза. В такой позе на него проще всего напасть, и именно поэтому Хакс выжидает около двух стандартных секунд, изучая из-под ресниц узор на полу, и только после этого вновь прямо смотрит в точёное лицо фигуры на троне. Он говорит чуть тише и без резкости, и на контрасте его голос почти мягок.
— Генерал Хакс.
Хакс обладает недостаточным объёмом информации о принятых на Хейпсе нормах этикета: этот объём гораздо меньше, чем тот, который мог бы его удовлетворить. Но люди, которые хотят договориться, всегда смогут это сделать.
Звёздный разрушитель на орбите весьма способствует подобным желаниям.

— Большая честь, — откликается Хакс собственным эхом. Он говорит достаточно громко, чтобы подошедшая близко королева легко его расслышала, и достаточно тихо, чтобы слова не требовали ответа. В сравнении со строгостью королевы Хакс выглядит почти покорным, но внутри него вскипает привычное раздражение. Пока оно не той температуры, чтоб можно было обжечься — едва тёплое. Хакс надеется, что так и останется.
Он знает многое об этикете в разных культурах — слишком многое, традиции Хеда он не может забыть даже спустя почти десятилетие — но такой объём информации только вносит сумятицу в размышления. Тем более, с учётом предложения избавиться от некоторой церемониальности. Хакс слабо представляет себе конкретных церемониал вообще: слишком закрытое общество — и ещё слабее, от какой именно его части королева хочет избавиться. Это и вызывает раздражение — но не беспокойство. Разговоры входят в его служебные обязанности — разные разговоры, и такие, как сейчас, тоже.
Поэтому Хакс запоминает сам порыв, запоминает слова об эхе, запоминает всё, что слышит.
Он предпочёл бы последовать за королевой, но вместо этого идёт вперёд. На террасе свет ещё ярче, сетчатку почти обжигает, но Хакс не морщится и не закрывает глаза. Его утешает мысль, что кожа его век слишком тонкая, чтобы это действительно помогло. Он стоит прямо и спокойно, дожидаясь, пока королева займёт выбранное кресло, и только после этого садится сам и несколько коротких секунд изучает её точёное лицо, уложенные рыжие волосы. Они кажутся ярче, чем у самого Хакса. Возможно, дело в солнце.
— Должно быть, вы устали, — говорит он наконец всё с той же интонацией. Разве что теперь его голос не звучит эхом.

Королева молода — Хакс знал это задолго до визита на Хейпс, но не подозревал, что она окажется молода настолько, чтобы показывать удивление. Впрочем, это тоже может быть игрой. Впрочем, если и нет — это ничего не меняет.
Самому Хаксу было примерно столько же, когда отец ошибся и недооценил его. Если эта смерть и должна была чему-то научить, то тому, что никогда нельзя недооценивать противника, каким бы жалким он ни казался. А королева вовсе не кажется Хаксу жалкой.
Она предпочитает сама налить лимонад — жест изящен настолько, что даже заминка могла бы выглядеть частью церемониала, существующей для того, чтобы Хакс мог увидеть её тонкое запястье, распахнувшиеся от удивления ресницы, едва тронутые улыбкой губы.
Королева кажется девчонкой — да. Красивой вещью, сродни произведению искусства — да. Она повторяет слова про эхо уже второй раз — и, возможно, она действительно является вещью. Хакс не даёт себе забыть, что, даже если и так, эта вещь — чужая.
Коротко поразмыслив, он отвечает:
— Как пожелаете.
Хакс всё ещё раздражён: сложившейся ситуацией с Уэксли — впрочем, в данном случае к злобе примешивается мрачное удовлетворение — тем, что ему самому пришлось оставить Первый Орден именно сегодня, неуловимо непривычным светом — почти невыносимо смотреть, как он отражается в гранях наполненного стакана, поэтому Хакс смотрит на лицо и волосы королевы — волосы тоже яркие, свет тоже играет в них, но всё же не так режуще глаз. Это раздражение отходит назад, вливается в фон из ненависти, которую Хакс испытывает всегда — ему легко не обращать на неё внимания, когда речь идёт о деле.
Поэтому после короткой вспышки, вызванной приглашением выйти наружу и тоже слившейся с фоном, он не чувствует раздражения к самой королеве. Только интерес и нетерпение. Как всегда, когда он знает о возможности ошибки — и о том, что не имеет на неё права.
Нетерпение абстрактно. Желание увидеть результат игры — и понимание, что невозможно сделать это без того, чтобы сыграть.
У Хакса давно не было практики в играх.
Не так давно, чтобы думать, будто звёздный разрушитель действительно для кого-то способствует неформальной обстановке.
— Я полагал, что ваше нежелание излишней церемониальности происходит от усталости перед ней.
Хакс выбирает слова осторожно, но не может быть уверен, что не сказал ненужного — начиная с самого начала. Это будит волнение — не страх, азарт.
Хакс сидит прямо — потому, что иначе он умеет, только валясь в больной сон. Сейчас его организм, несмотря на почти бессонную ночь, далёк от той степени истощённости. Он берёт стакан, не отпивает, будто забывая о нём — не из грубости или недоверия. Смотреть на королеву интереснее.
Любые условности — попытка внести порядок в царящий в жизни хаос, удачная или нет. Наиболее результативно выглядят военные структуры, наиболее бестолково — традиции ксеносов. Придворный этикет людей обычно находится где-то посередине.
Но Хакс ещё не видел лица, облечённого властью и не имеющего возможности эту власть использовать — пусть и в обход некоторых допущений. Вопрос в желании.
— Это не так?