Рей замолкает в его голове, и на мгновение По кажется, что он оглох. Он открывает глаза, обводит мутным взглядом «гостевые пенаты», любезно выделенные ему командованием Первого Ордена — нет, все еще здесь. Все еще пленник. Все еще умрет в ближайшие — сколько? Сутки? Двое? Сколько ему еще позволят жить? По перебирает в голове информацию, которая может сделать его полезным Первому Ордену — и которую он, разумеется, скорее умрет, чем выдаст по доброй воле — координаты новой базы Сопротивления? Местоположение Люка и его отношения с Сопротивлением? Не знает он этого. Знает только координаты базы, но это вряд ли купит ему дольше, чем сутки.
    По перебирает в голове варианты побега. Все из них откровенно фантастические, есть один невероятный и несколько сумасшедших, и все они, как один, заканчиваются тем, что его или подстрелят, или задушат Силой. Последняя мысль вызывает у По холодок по спине, так что даже боль отступает, смываемая инстинктивным страхом перед этой непонятной способностью, которой обладает Кайло Рен.
    Которому, наверняка, пришлась очень не по вкусу идея подрыва его драгоценного флагмана. И параллельного вызволения Рей из плена. По ни о чем не жалеет, только обессиленно откидывает голову назад, прикрывая глаза, и пытается как-то унять эмоции. Думает, чем еще может успеть насолить Первому Ордену, прежде чем его пристрелят, или как они обычно расправляются с пленниками? Жаль, агента Терекса здесь нет, вот уж кто порадовался бы бесславному концу По Дэмерона.
    Спокойный голос заставляет По вздрогнуть от неожиданности. Кажется, он отключился ненадолго от боли и усталости, и слабости. Титаническим усилием воли По заставляет себя собраться, открыть глаза. Чужое присутствие на этот раз не призрачное — оно вполне настоящее, и это пугает его сильнее, чем все остальное, что Кайло Рен может сделать с ним. Отзвуки полузабытого кошмара возвращаются к нему: рука перед глазами, чужак в его мыслях, боль. В голове на автомате всплывают слова Маз.
    «Раздается команда на взлет, как пароль заоблачных высот — и в небо наши уходят дороги от земных незаметных ворот», — мысленно напевает По. Лицо магистра Рен напротив спокойно, как гладкое озеро. Слишком гладкое. По уверен, что не хочет знать, что водится в глубинах этого омута. Это пугает его, и он продолжает про себя: «Небо голубое, ставшее для лётчика судьбой, небо доброе и злое, голубое, грозовое, стало ты моей судьбою — я и бог твой, и подданный твой!» Становится чуть легче. Кайло Рен — вот он, перед ним, а не в его голове. Пока что — подсказывает мерзкий голосок.
    По смотрит ему в глаза яростно и упрямо, словно хочет прожечь насквозь. Или показать, что простым заключением его не сломить. Как в прошлый раз: «Тебе не испугать Сопротивление». «Тебе не испугать меня». Песня в голове идет на третий круг.
     — Что ты с ней сделал, — отвечает невпопад. Какое ему дело до камеры и удобства. Считать плохо сдерживаемую злость и ужас нетрудно, да По и не старается их скрыть. Не за себя сердится, не за себя боится.
    Кайло пеняет ему, но По только презрительно кривит губы. Кровяные корки на лице трескаются и неприятно тянут кожу, но не то чтобы у него есть выбор. А вот слова о наказании заставляет вспыхнувшую было усмешку сойти с его губ так же быстро, как она появилась: наказали? Воображение По рисует чудовищные картины, большая часть которых в общем и целом выстроена на его собственных приключениях в подобном антураже в прошлый раз. Тогда, когда Кайло клещами тянул из него информацию, было очень больно — сложно объяснить в словах, как. Если он что-то такое же сделал с Рей!..
    По с плохо скрываемым ужасом перебирает варианты. Их чересчур много. Большая часть проскакивает мысли По за считанные секунды, и он пытается дернуться вперед, невзирая на боль сразу во всех частях тела, которым за сегодня изрядно досталось. Ребра, бок, нога, нос, скула — все это резко перестает иметь значение. Если этот ублюдок сделал что-то с Рей — с Рей из его эскадрильи, с его пилотом Рей — По готов сломать себе все, не доломанное сегодня, но придушить Кайло любой ценой.
    К сожалению, он не может толком пошевелиться: энергокандалы и все такое. Плеваться в лицо Кайло ему тоже нечем. Разве что кровью. Вот так всегда!
     — Что с Рей, — уже громче цедит По сквозь зубы, буравя магистра взглядом. — Что ты с делал с моим пилотом.
    Лучшее лекарство от страха за себя — это страх за других, и По Дэмерона кроет таким ужасом, что магистру Рен и не снилось. Потому что одно дело — он, а другое дело — совсем еще девочка Рей, которая, может, и молодец, но пока она часть его эскадрильи, ответственность за нее несет тоже он. И если что — она будет на его совести. Навсегда.

Отредактировано Poe Dameron (25-02-2017 13:33:21)

    По едва успевает зарегистрировать оскал Кайло и совсем не успевает приготовиться к тому, к чему, казалось бы, должен был быть готов с первого момента в этом кресле. Он был здесь уже, но память любезно истерла все следы, засыпала мелким песком Джакку, заложила листьями с Такоданы, оставила лежать на самом дне сознания. Подголовник набирает заряд мгновенно, мгновенно же его и пропускает меж двух электродов, и По невольно закидывает голову, выгибается всем телом, конвульсивно выгибая руки и ноги, и сжимает зубы так, что больно. Боль прошивает каждую клетку тела, колко проходится под кожей, с особой силой отдаваясь в боку и ребрах, и на мгновение По думает, что отключится. Но электроды потухают.
    И он все еще в сознании.
    Его голова безвольно свешивается вниз, глаза плотно закрыты. Это похоже на его кошмар. На один из сотен тысяч тех, что он успел пересмотреть за полтора месяца. По заставляет себя припоминать песню, слово за словом, строку за строкой — о полетах. Это не кошмар, это всамделишный плен. Это реальность. Вот он чувствует под собой кресло, вот руки в кандалах, вот бок саднит, воздух в камере прохладный — это все наяву. И голос Кайло Рена — тоже наяву. Не в его голове.
    По поднимает голову. У него темный взгляд, злой, жгучий — такой же дерзкий, как и в прошлый раз. Ему больно, но гораздо меньше, чем было пару мгновений назад, и физическая боль не пугает его. У него высокий болевой порог, он многое может вынести, прежде чем сдастся — об этом знают что командование во флоте Новой Республики, что генерал Органа в Сопротивлении. И до сих пор он ни разу не сдавался добровольно. Куда больше боли физической его пугает то, что Кайло так и не говорит ему, что с Рей. Только уходит куда-то ему за спину, и По усилием воли заставляет себя зафиксировать взгляд перед собой и не поворачивать голову вслед за темной фигурой.
    По неожиданно вспоминает, что в прошлый раз сосредоточенный Кайло Рен стоял прямо перед ним с вытянутой рукой.
    «Небо голубое, ставшее для лётчика судьбой, небо доброе и злое, голубое, грозовое, стало ты моей судьбою — я и бог твой, и подданный твой!» — на мгновение мысленный голос перекрывает все остальные мысли. У него было много времени для тренировок.
    Кайло облокачивается о кресло совсем рядом, и По невольно пытается подвинуться подальше, поворачивает голову в его сторону и зло щурит глаза наверх — запоминает лицо. Почему сегодня магистр — чуть моложе него, подумать только — без шлема? Позабыл где, что ли? Оставил там, где Рей? У По перехватывает дыхание. Он знает прекрасно, что делают с диверсантами и саботажниками.
     — Уж всяко не крадут их с чужой базы, — едва слышно — не хватает воздуха — сквозь зубы огрызается По.
    Потому что он делает это всегда — всегда с острым словом наготове для самой безвыходной ситуации, в вечной попытке оставить за собой последнее слово или свести все в фарс. Всегда смелый, дерзкий, не показывающий страха, вот и сейчас — ему страшно, потому что он уже знает, к чему ведет Кайло, но По все равно смотрит ему прямо в лицо так, как будто страха не существует. Как будто внутри него только песня о крестокрылах и полетах, и нет там никакой темноты, которая столь успешно подтачивала его в первые дни после побега.
    И все еще подтачивает.
     — Каждому невыдуманному, — громче, злее отвечает По. Не верит.
    Не верит ни единому слову.
     — Мог бы соврать что-нибудь поинтереснее, — цедит По.
    В следующее мгновение он чувствует, как легкие наполняются чем-то жгучим, и руки будто липнут к плоскости кресла, и это будто Джакку после падения вновь, но не совсем — нет жары. Есть только ощущение, что мышцы вот-вот стекут с костей, что сердце выплавится в мутную кровавую жижу, что ему нечем дышать, но По не жалеет ни о чем. Если бы время вдруг откатилось назад, он бы сказал все то же самое. Его глаза закрываются рефлекторно, и он кричит, потому что ощущение заполняет все его тело до краев, и от него некуда бежать. Одно хорошо — в замутнении пытки из головы разом вылетает приснопамятный образ магистра с рукой перед его лицом, и в сознании не чувствуется присутствие, только боль, очень много боли, и он готов сделать все, чтобы она прекратилась, но может только кричать.
    Кайло Рен что-то делает, что-то говорит, но По не слышит. Или не хочет слышать.
    Только не девочка с Джакку, только не Рей.
    Ложь. Кайло Рен пришел убивать его — делает это прямо сейчас — и это просто прощальная ложь. Нет никакого мальчика. Есть только девочка с Джакку, и она жива, жива, жива! — тело плавится, но мысли, острые, яркие, переполненные болью, все равно обращаются к его пилоту, к извечной надежде, что подчиненный жив, пока ты сам не положил его в землю.

Отредактировано Poe Dameron (13-03-2017 01:26:59)

    Боль не спадает, но к ней как-то привыкаешь. Наверное, это самое страшное. Боль не уходит, ты не становишься сильнее, не перестаешь ее замечать. Ты просто привыкаешь к тому, что она здесь. И она останется здесь надолго.
    По срывает голос. Ему удается дышать, но какими-то всхлипами, которые он старается по возможности сделать как можно более тихими — пока может. А когда перестает мочь, то уже становится все равно. Его учили, на чем нужно концентрироваться во время пыток. Как разделять себя и боль, чтобы не тронуться умом — и не выдать секреты врагу. Но Кайло не нужно секретов. Кайло рассказывает ему свои.
    Его голос звучит легко, по-светски даже, цивильно, и это вышибает из колеи даже сильнее, чем если бы он кричал. Ощутив руку магистра в своих волосах, По заставляет себя открыть глаза, на которые наворачиваются слезы, но он держит взгляд — прямой, злой, зеркально отражающий темные глаза Кайло. «Не смей мне лгать», — говорит магистр вслух, но По не слышит слова, он только видит то, что в глазах — а в глазах всегда правда. На краткое мгновение боль отходит на второй план, как будто волна, которая вот-вот накатится вновь, а пока набирает сил, и По жалеет о том, что такой упрямый. Что решил посмотреть. Мог бы и не видеть.
    Кайло Рен не лжет, и По знает это, и он не хочет знать.
    Расширенные от темноты и боли зрачки невозможно расширяются еще, оставляя только маленькую каемку карей радужки. Одно дело знать, потому что война — это война, и с этим ничего не поделать, и другое дело — знать. О первом знании легко забыть в пылу боя, когда крестокрыл выворачивается в невероятном финте, и подбитый истребитель противника замирает в бесконечном пространстве космоса, и пилот безвольно выплывает наружу, мертвый. О первом знании легко забыть, когда твое дело — командовать эскадрильей, а не проводить допросы пленных агентов Первого Ордена. В крайнем случае, о первом знании можно забыть, потому что они делают правое дело. Но что делать со вторым?
    Кайло говорит тихо, почти ласково — По передернуло бы, если бы для этого оставались силы — и боль неожиданно спадает, уходит. На мгновение ему кажется, что у магистра есть какая-то своя печаль. Такая, которую ему никогда не понять. И потому, что он ненавидит чертового ублюдка, и потому, что они по разную сторону баррикад. Мгновение растягивается. Проходит. И По видит.
    База Сопротивления мелькает перед глазами. По знает, какая точно. Он был там однажды. Уже после. Вряд ли Кайло в курсе, а По — По определяет по мельчайшим знакам, по тому, как сложены коробки в коридоре, по телам на полу. Только что убитым. Они приходили туда после. По хочется крикнуть магистру что-нибудь обидное, но он молчит, захваченный чужими воспоминаниями. Голос Кайло звучит в ушах, будто собственный, и По вздрагивает.
    Ни одного пальца на левой руке. Ожоги по всему телу. Глаза нет. Лицо — лицо уже не опознать. Если ты, конечно, не патологоанатом или судмеддроид.
    Это они сделали? Это — мы — сделали?
    По не дурак — в этом Кайло прав. По знает, что такое война, видел ее вблизи. Знает и про пытки, потому что как иначе получить информацию от тех, кто не хочет ее сдавать, когда она так нужна? Поэтому он так ведет себя и когда пытают его: он просто отдает должное тому факту, что такова природа его работы. Однажды он может умереть, как умер этот мальчик. В порядке вещей.
    Несмотря на все секретные миссии, куда его отправляла генерал Органа, По никогда не доводилось пытать самостоятельно. Он и не хотел. Одно дело — убить в честном бою, и совсем другое — отрезать конечности тому, кто и так в твоей полной власти. Видение спадает, боль накатывает вновь, но По не реагирует на нее.
    Он думает о поломанном мальчике, и о Кайло, который шел по коридору и с самого начала знал, к чему придет. В воспоминаниях есть и вполне человеческие отголоски эмоций. По может их понять. Перед глазами мелькает рука — Кайло опять стоит так же, как и в прошлый раз.
    По свешивает голову вниз и смеется, но это не счастливый смех и не веселый.
     — Я увидел.
    Он говорит так, как будто Кайло не в курсе.
     — Ты не сможешь сделать это с Рей. Со мной — да. Не с ней, — у По нет сил, и нервный смех рвется из него вновь. Он смотрит на Кайло исподлобья.
    У-у-у, страшный магистр. У-у-у, средоточие зла. Обычный человек. Как и все они.
     — Если бы мог, то не унес бы ее из разбитого крестокрыла. Оставил бы умирать, — отстраненно замечает По. Его сорванный голос звучит совсем тихо, так что приходится сильно напрягать слух. — Я видел, Кайло. И я вижу сейчас. Если ты думал, что всегда будешь выигрывать, — По подается чуть вперед, насколько может. От боли хочется плакать, но взгляд у него жесткий, несмотря на слезы, — если тебе сказали, что ты всегда будешь выигрывать, у меня для тебя плохие новости. Я готов умереть за Сопротивление. Твой — твой рыцарь был готов умереть за тебя и твой Орден. Я думаю, он знал, на что шел. Ты же не любишь лгать.
    По вновь смеется, качает головой. Кладет ее на подголовник, прикрывая глаза и глядя на Кайло с той блаженной расслабленностью, которую обычно можно увидеть на лицах глубоко сумасшедших людей.
     — Он ничего не сказал. Не потому что не знал. Не хотел. Не открыл рта вообще, — едва-едва слышно договаривает По. — На записях тишина, не считая криков. Он сделал свой выбор — я делаю свой, сейчас, и ты делаешь свой. У меня для тебя плохие новости, дружище, — кривая усмешка взрезает его лицо, — если тебе сказали, что в войне кто-то выигрывает вообще, тебе солгали. Это просто конкурс на то, кто успеет ранить соперника сильнее и глубже.
    Его голос пронизан болью, и на этот раз не физической. Нет сил больше. По слишком больно.
     — Пожалуйста, оставь Рей вне конкурса. Пожалуйста.

Отредактировано Poe Dameron (06-05-2017 21:46:36)