Мало кто в галактике мог похвастаться монархией на своей планете. Тем более монархическим матриархатом. Или матриархальной монархией, тут как посмотреть. Но Хейпс предпочитал именно этот орган управления Консорциумом, наследственный, переходящий от дочери к дочери, в крайнем случае к невесте, при полной поддержки совета знати. Традиции, привычки, условности — этого на Хейпсе всегда было в достатке, иногда даже слишком много. Но сегодня Тенел впервые ощутила всю тяжесть подобного традиционного устоя, страдая от его присутствия в собственной жизни. Весь год ей удавалось откладывать все разговоры о браке, но перемены в галактике, откровенное ослабление власти Сената, яркая диктатура Первого Ордена, все это пугало хейпанцев, которые умели, но не хотели воевать, спокойно наслаждаясь собственным миром на планетах Консорциума. И упрекать в том их было глупо, так же как и глупо злиться на то, что они напоминали Тенел о ее обязанностях перед своим народом, не только править из мудро, но и обеспечить их будущей правительницей.

Плавное обсуждение внешней политики совершенно не плавно перешло в обсуждение будущего принца-консорта, и только твердая рука Изольдера на плече гарантировало, что все представители совета, предлагавшие на продажу своих сыновей, не вылетят из зала благодаря всплеску эмоций Тенел.

— Ваше величество, вы в том возрасте, в котором пора озаботиться вопросом наследницы, желательно не в единственном количестве. — Глава совета, лорд Варик, убеленный сединами, будучи вдовцом и сам был бы не против занять место по правую руку от королевы. Исторически считалось, что принц-консорт не обладает особой властью, но все определяли внутренние отношения супругов. Изольдер, в отличие от своего отца, занял при супруге место советника, тыла, а сейчас осуществлял командование флотом. Получить Варику желаемое мешала лишь слишком большая разница в возрасте, из-за которой он пытался подсунуть Тенел своего сына. — Будем честны, хотя я очень уважал вашу покойную матушку, уважаю вашего отца, — Ваоик бросает взгляд на Изольдера, возвышающегося рядом с креслом дочери, — и уважаю вас, ваше величество, но два поколения правителей выдались не слишком успешными в некотором плане для Хейпса. Королева Чуме подарила Хейпсу двух сыновей, а ваша мать только одну дочь. И с этим нужно что-то делать.

Тенел слышит, как натянутой струной гудит собственное терпение. Она все еще может улыбаться, когда поднимается из кресла:

— Я вас поняла, лорд Варик…

— Нет, ваше величество, вы меня не поняли, поэтому я объясню — вам придется определиться с браком до исхода восьмого месяца, и лучше бы в десятом месяце вы объявили о своей беременности.

Ей хочется ответить. Например, напомнить, что она королева-мать, а не рабыня знати, которую можно использовать как инкубатор. Еще Тенел мечтает сломать исторический факт, уничтожив всю знать, но тогда это может привести к краху Консорциума. Она прекрасно отдавала себе отчет, что управлять планетами в количестве шестидесяти трех штук далеко не просто, а то и было бы невозможно, не будь на ее стороне знать. Но они торговали ею, торговали, как только могли.

Правда, стоило задуматься еще и о том, почему сегодня она так откровенно агрессивно реагирует на разговор, который назревал давно. Еще несколько месяцев назад Тенел даже пошла навстречу требованиям, познакомилась с теми кандидатами, с которыми не была знакома, сблизилась с ним для общения, выбрав, наконец, финальную четверку, среди которой был и сын Варика. В конц концов, хейпанская история знала очень мало королев, кто выходил замуж по любви. Не всем так везло, как ее матери. И это была бы еще одна жертва на алтарь необходимости правления, причем не самая тяжелая до поры, до времени. Сердце Тенел принадлежало мертвому джедаю, как ей казалось, но теперь… возвращение Джейсена все спутало. И даже решив, что ему нет никакого интересна касательно ее неугасшей любви, Тенел безотчетно противилась давлению совета, будто бы чего-то ждала?

Чего? Ждать было нечего на самом деле.

Когда знать покидает зал, Тенел начинает метаться. Стягивает ненавистную корону, более простую, чем та, которую ей положено носить во время церемоний. В любое другое время Тенел вообще отдает предпочтение витиеватым прическам, а не венцу ее правления.

— Тенел…

Изольдер пытается унять невроз дочери, но он не понимает, что с ней на самом деле происходит. Раньше она злилась на давление, но переносила это со смирением взятого на себя бремени королевы, сейчас же ее прямо трясло, а разумного объяснения не было тому.

— Я знаю, зачем все это. Сначала брак, потом попытка перетянуть меня в сторону Первого ордена, чтобы Хейпсу ничто не грозило.

— С точки зрения здравого смысла и заботы о народе, в избежании конфликтов нет ничего плохого, — Изольдер не отводит взгляд от дочери, когда она сердито на него зыркает. Он долго привыкал в свое время, что теперь это не его маленькая девочка, что советы отца теперь будут делиться на два, и у нее своя голова на плечах. — Ты открыла планеты для беженцев от законов Первого Ордена.

— И продолжу открывать.

И продолжит помогать Сопротивлению по мере возможности, пусть вслух отцу этого и не скажет.

— Я знаю. И прошу тебя, будь осторожнее. Ты все еще не единственная королева на Хейпсе.

Тенел вспыхивает, вспоминая о бабушке. Она обвинила ее в убийстве матери, но казнить особу королевской крови оказалось не просто, и пока Чуме была заложницей тюремных стен. Но предостережение отца имело смысл. Да, Чуме уже никого не родит, но именно по этой причине от нее ждут наследников, а потом… потом может случится всякое. И если Чуме доживет до момента рождения правнучки, станет все гораздо сложнее.

Возможно, ей все же стоит подумать о том, чтобы остаться единственной королевой в Консорциуме, как бы ужасно это ни звучало.

— Мне нужно побыть одной.

Распахнутые окна в парк манили зеленью, прохладой и возможностью начать дышать, чтобы грудь не сдавливало от обиды и несправедливости сложившейся ситуации. Изольдер кивает, и Тенел едва не выбегает, подбирая юбки длинного платья, на террасу, стремясь исчезнуть среди парковых дорожек. Она настолько заведена всеми негативными эмоциями, в том числе и отчаянием, что только свернув пару раз с аллеи, понимает, что давно не одна здесь. Останавливается, прислушиваясь к Силе, узнавая того, кто позволяет себя узнать. Резко оборачивается, все еще не видя, но точно зная:

— Джейсен? — И как только тот показывается, резко спрашивает: — Что ты здесь делаешь?

Тенел смотрит на Джейсена, не очень-то понимая, что от нее хочет. Ее сейчас меньше всего волнуют чужие дети, от нее требуют своих, а у нее впервые в жизни мысль о том, чтобы принадлежать кому-то, кроме стоящего перед ней мужчине, вызывает тошноту. И сказать она ничего Соло не может, ему же не интересно, ему же не нужно, он вырос, а она, как дура, думала, что подростковая любовь что-то значит. Ей бы ценить дружбу, которую они могут сохранить, но в Тенел сейчас слишком много боли, и она упорно стремится сломать королеву, хотя та изо всех сил старается сохранить лицо.

Хейпанка вроде как и как тянет руку к датападу, но желание схватить его и запустить им в Джейсена, слишком сильно, и Тенел отдергивает ее.

— Хорошо, оставь здесь на скамье, — она кивает в сторону беседки, у которой они остановились так удачное, — там все равно никто не заметит, буду идти обратно, заберу. Спасибо.

Но благодарности в ее голосе ни капли.

А вокруг журчат фонтаны, кричат птицы, и все совсем хорошо, только в самой душе Тенел нет ничего хорошего. Она стремительно разворачивается прочь, взметая юбками пыль, и пряди рыжих волосы выбиваются из уже растрепанной прически, тиару не аккуратно снимала. Но Джейсен не уходит, Джейсен задает неловкие вопросы о том, о чем Тенел с ним говорить совсем не хотела. Какое ему дело до ее проблем? Все, что нужно, он получил от нее, и нет, не требовал, сама дала, продолжит давать, помогать, содействовать, дальше-то что? Зачем стоят над душой, зачем задавать вопросы, почему он прилетел именно сегодня, ситхи бы его забрали, в любой другой день было дышать проще, а теперь сухие слезы обжигают глаза, пальцы впиваются в юбку платья, Тенел понятия не имеет, что сказать, когда чувствует, как голос пропадает.

Она медленно разворачивается, впиваясь взглядом в Соло, делает вдох, и все же начинает говорить, пока еще ровно, но голос все же подрагивает от напряжения.

— Да. Я выхожу замуж. Надеюсь, это тебя не удивляет, все же, кто-то считает меня достаточно подходящей для роли жены. Это все, что ты хотел спросить?

Потому, что если он намеревается ее поздравить, она запустит в него чем-нибудь тяжелым, чтобы стало хоть немного полегче.

Наверное, он читает ее как раскрытую книгу потому, что сейчас все ее попытки сдержать эмоции внутри, разбираются о преграду невозможности сдержаться. Ей бы, наверное, сказать ему все, а она все еще не может, не видит смысла унижать себя никому не нужными признаниями, которые все равно не секрет.

— Я бы пообещала тебя пригласить на торжество по старой дружбе, но ты же знаешь, как на Хейпсе относятся к джедаям. За столько лет ничего не изменилось, возможно, даже стало хуже, так что тебе лучше тут не задерживаться, Джейсен, мне еще только отстаивать твою свободу не хватало сегодня.

Действительно, восторгу совета пределов не будет, если те узнают, что их королева мило беседует с рыцарем. И как назло вдалеке аллеи слышатся голоса, девичьи, звонкие, направляющиеся сюда.

Тенел с трудом сдерживает бранные слова. Мастер Люк учил своих падаванов контролировать эмоции, иначе так можно было пасть на Темную сторону. Этикет королевского дома Хейпса учил безмятежности и сдержанности, маскам, за которыми не понять, что на самом деле испытывает королева-мать. Ни те, ни другие уроки сегодня не могли помочь Тенел, она вообще не понимала, что происходит с ее эмоциональным фоном. Не долго думая, чувствуя, что скоро их застанут в весьма неприглядной ситуации, хейпанка ничего лучше не придумывает, как вцепиться в руку Джейсена и утащить его с аллеи в ту самую беседку. Тяжелый зеленый полог прекрасно скрывает их от посторонних взглядов, пока стайка придворных дам проходит мимо, щебеча о жизни, любовниках и…

— Четыре кандидата, у королевы четыре кандидат и она все еще думает, хотя там младший Варик, — томный вздох съедает конец фразы, но тут же девица продолжает: — Мой отец сказал, что они ей выставили ей требование, выйти замуж к концу восьмого месяца, а в десятом желательно огласить об интересном положении…

Голоса удаляются, забирая с собой и все остальные дворцовые сплетни, а Тенел старается не смотреть на Джейсена, благо, в полумраке беседки не очень-то видно его лицо. Говорить она даже не пытается, теперь окончательно неуверенная, что хоть как-то сможет сдержать поток эмоций.

Небольшое пространство беседки, залитое зеленым светом из-за увивающего ее плюща, наполняется разнообразными эмоциями. К своему удивлению, Тенел чувствует что-то чужое, не свое, то, что не принадлежит ей, хотя и ее саму мучает отчаяние. Она бросает быстрый взгляд на Джейсена — показалось? Хочет спросить, но тот решает, что отпустить неуместную шутку будет гораздо лучше.

В юности все говорили, что у датомирской ведьмы, каковой Тенел считалась в Праксеуме, нет чувства юмора. В общем-то так и было, Тенел отличалась серьезностью, и лишь со временем научилась смеяться над шуткам Соло. Но чем старше она становилась, тем более приобретала некоторые защитные реакции, приходя к чувству юмора в качестве спасения. И все же, шутка Джейсена сейчас совершенно не удается, бросая Тенел от отчаяния к раздражению. Он веселится, какая прелесть, не его же это проблемы, а у нее все внутри бушует.

Хочется что-нибудь разбить.

Взгляд падает на датапад в руках Соло, но Тенел себя останавливает. Он тут по делам, и ей не меньше, чем ему, важны дети галактики, в том числе дети Консорциума, значит, когда все утихнет, она этим займется.

И вообще, чего она психует, у нее есть хотя бы неделя до следующего собрания совета, на котором ее снова начнут клевать и донимать требованиями решить вопрос о своем замужестве. Скорее всего, тогда она и будет вынуждена назвать имя будущего мужа.

Забавно. Ведь если так подумать, то никакая взаимность Джейсена не решит ее проблему. Его в качестве мужа она бы не могла назвать потому, что тогда будет бунт. Но с другой стороны, если бы она чувствовала эту взаимность, ей было бы, что защищать, ради чего бороться, а так не из-за чего так напрягаться.

Она вспоминает историю, как Изольдер женился на матери Тенел. И то, что тому предшествовала. Ведь Чуме хотела, чтобы единственный сын назвал супругой и королевой Хейпса принцессу Лею. И все к тому шло, но планы отдельно взятой королевы-матери не сошлись с планами отдельно взятого героя Восстания, который в прошлом еще и контрабандист, а по происхождению кореллианин, надо сказать, просто взрывоопасная смесь. Не удивительно, что все пришло к тому, к чему пришло, Хан Соло похитил сердце своей принцессы, а Изольдер привез на Хейпс свою датомирскую ведьму.

И долгое время, слушая эту историю, Тенел гадала, не потому ли так сложилось, что семьи Дьо и Скайуокеров должна была объединить любовь следующего поколения?

Зря гадала. Возможно, когда-то у них был шанс, но не сейчас, и даже странное, словно эхо в Силе, чувство отчаяния, окутавшее Джейсена, Тенел относит совсем не тому.

— Я со всем могу справиться. Тебя это так волнует? Помнится, ты был обеспокоен похищениями детей, — она протягивает руку в стремлении отобрать у Соло датапад, — я займусь этим на территории Консорциума, дальше мне вряд ли удастся выбраться, пока будет идти подготовка ко всем официальным церемониям.

А уж о том, что будет потом, и говорить не приходится. Тенел старается не думать, какое ограничение свободы она получит, всеми силами отвлекаясь от этого.

— Так что тебе пора, прости, проводить не могу, видишь, надо мужа выбрать. Чем прямо сейчас и займусь. Надо ведь каждого оценить по достоинству.

Ее собственные шутки наполнены злостью, Тенел даже не пытается ею управлять, позволяя ей наполнять себя, иначе она просто сойдет с ума. Но она не уходит, стоит и ждет, пока Джейсен покинет беседку. Наверное, это их последняя встреча. Наверное, больше они никогда не увидятся, если не считать какого-нибудь официального мероприятия, и то, может быть, но вряд ли. Наверное, сейчас она отсекает все возможности просто иногда оказываться рядом, иметь возможность коснуться.

В памяти ярко всплывают картинки того, как она обнимала его две недели назад, пытаясь дать свою поддержку, как целовала много лет назад, готовая признать, что попала в плен собственной любви.

Как-то неправильно они расстаются, ведь они не враги, и пусть она сердится, но они все еще друзья. Но Тенел не знает, как поступить иначе потому, что ее сердце окончательно разбивается на мелкие осколки.

Волнует? С чего бы это?

Но Тенел прикусывает язык. Она не хочет грубить Джейсену. Звезды, она вообще не хочет на него сердиться, злиться, обижаться. Он для нее слишком много значит, чтобы так бездарно рыть между ними канаву, что со временем превратится в пропасть. Но увы, эмоции сильнее, душе больно, сердце рвется на части, кто же знал, что может все быть именно так? Мама рассказывала, что любовь прекрасное чувство, она не соврала, но не учла, что любовь дается не каждому в том виде, в котором хочется.

Шутка и правда была плохая. Но Тенел ловит себя на мысли, что за две встречи вообще никаких шуток от него не слышала. Может, и не стоило бы злиться. Стоило бы порадоваться, что он все больше начинает походить на себя самого.

Ее рука падает, датапад Соло ей не отдает, задерживая ее в попытке уйти.

— Это не то, что стоит представлять, тебе больше подумать было не о чем?

Но сейчас в ее голосе чуть меньше резкости, чуть больше непонимания — зачем он вообще об этом думал? В голове всплывает мысль, что Джейсен чего-то не договаривает, что между ними остается недосказанность, что, возможно, она ошиблась в трактовке некоторых реакций, но он так умело тогда закрылся, что Тенел больше и не пыталась понять, что он испытывает по отношению к ней. И сейчас все еще не готова принимать его чувства на свой счет, боясь разочароваться.

Его пальцы придерживаю ее за руку чуть выше локтя, вынуждая остаться на месте, удивленно посмотреть на мужчину. Тенел вопросительно вглядывается в его темные глаза, но полумрак беседки играет тенями на его лице, лишая картину какой-либо четкости. Все еще можно открыться Силе, шепчет внутренний голос, все еще можно спросить и получить ответ, Джейсен сейчас тут, рядом, он не скрывается, может, забылся, а, может, хочет что-то дать ей понять.

Нет.

Это абсурд.

Проще сказать, чем играть в эти глупые игры подростков, они раньше могли объясниться гораздо проще, чем сейчас, но ведь с возрастом люди должны становиться более смелыми и честными, не так ли?

— Ситх тебя раздери, Джейсен, о чем ты говоришь? Я сейчас совершенно не в состоянии оценить твои шутки, еще хуже дело обстоит с тем, что я не могу больше сдерживаться и прятаться за масками, мне противно то, что меня вынуждают сделать, мне плохо от того, что я все еще…

...люблю тебя.

Скажи это, Тенел, скажи и расставь все точки по местам.

Скажи, и больше не мучай ни себя, ни его.

Скажи, и сделай жизнь проще, хотя бы не будешь скрывать, гадать, краснеть удушливой волной.

Но вместо этого Тенел лишь качает головой, делает вдох, отходит от Джейсена, будто он сейчас представляет для нее опасность. Обнимает себя руками и устало смотрит на него с другой стороны беседки, оставляя между ними приличное расстояние.

Почему так сложно начать исповедь? Хейпанцы всегда были более открыты, более честны в плане чувств, видимо, датомирские корни матери говорят в королеве, вынуждая оставаться ее более скрытной эмоционально. Она прекрасно знает, что кандидаты на роль будущего мужа очень страдают при мысли, что их королева прекрасна, но абсолютная деревяшка в чувственной составляющей, впрочем, Тенел и сама не знает, что это такое на самом деле. Влюбившись раз, она так и осталась верной пустоте, что царила с исчезновением Джейсена в ее душе, отказываясь от любовных связей.

— Я не могу, прости, я не могу и не хочу вести этот разговор, — она делает шаг к выходу, забыв о детях, поддаваясь только боли, но понимает, что как-то неловко все сместилось по периметру, и теперь Джейсен закрывает собой единственный путь к свободе. — Пропусти, — просит она.

Разве он не чувствует, как ей больно? Потому, что самой Тенел кажется, что ее боль заполонила собой все вокруг.

На самом деле, она не чувствовала такого даже тогда, после Миркра. После него у нее была сотня дел, у нее умерла мать, Джейна чуть было не пала на темную сторону, затем она приняла корону, и все еще шла война. Ей было некогда умирать от горя, запершись в комнате, а потом уже казалось слишком не к месту. И теперь вся подавленная боль получает выход, спровоцированная совсем иной, но все той же утратой, она теряет его навсегда при том, что он жив, он здесь, он настоящий, и кожа хранит прикосновение его пальцев.

Тенел не понимает, что первее обрушивается на нее, чувства Джейсена или прикосновение его губ. Она даже не сразу понимает, что поцелуй требует ответа, но затем ее все же догоняет все то, что творится в душе у него. Все то, что перекликается с ее мыслями, с ее чувствами, и это очень странно, странно понимать, что обладая исключительными способностями, им нужно время на то, чтобы донести друг до друга всю свою любовь.

Почему так сложно?

Тенел, наконец, позволяет водовороту сплавившихся эмоций собой завладеть, отвечает на поцелуй, тянется к Джейсену, задыхается в осознании происходящего, крепко цепляясь пальцами в его куртку. Одна лишь мысль о том, что он должен будет уйти, приносит боль, и она качает головой:

— Не скажу. Не уходи.

Она даже думать не хочет, что он уйдет, как и не хочет думать о том, сколь велики у нее проблемы, теперь, когда она понимает, что на самом деле чувствует Джейсен. Тенел прячет лицо у него на плече, отгоняет прочь проблемы, пытается отдышаться, но остро ощущает все еще связь с Силой, с миром, с Соло.

— Почему? Я думала… я думала, что все прошло, что я тебе не нужна, почему ты молчал? Ты мог дважды сказать мне об этом, мне казалось, что со мной и так понятно. Я не скрывала ничего.

Только раз наглухо закрылась две недели назад, после разговора, в ответ на то, что и сам Джейсен схлопнулся, словно раковина, главное вовремя было убрать руку, чтобы не остаться без пальцев. Хотя Тенел, конечно, не привыкать.

В беседке больше нет королевы, есть растерянная молодая женщина, не понимающая, как выпутываться из всей сложившейся ситуации. Она и рада, что теперь все знает, что Джейсен открыл ей себя — не она одна сохранила все те чувства, позволив им вырасти вместе с ней в нечто прекрасное, пусть и болезненное. Это поразительно, удивительно, но волшебно на самом деле, то, что сейчас происходит, и вместе с тем уже сулит много проблем. Если и до этого Тенел не понимала, как будет поступать с навязанным браком, то сейчас он становится невозможным, но стоит выйти за зеленый полог беседки, как реальность вернется вместе с ярким солнцем, откровенно намекая на то, что выбора королеве не оставляли. А все, что она хочет, это остаться здесь, наслаждаясь приятным чувством осознания близости с тем, по кому так долго и, казалось, безнадежно скучала.

Джейсен любит ее. Наверное, это так должно звучать. Все еще любит, несмотря на столько прошедших лет. Обнимает. Целует.

Как теперь думать о ком-то другом? Как представлять себе кого-то другого?

Привыкшая принимать решения, волевые, обычные, привычные, Тенел не может сейчас даже думать о чем-то таком. Но и просто ждать она не может, неуверенная ни в чем. Вдруг это ничего не меняет для него? Вдруг он просто не хочет идти на поводу у своей любви? Ведь любить и нуждаться далеко не одно и тоже. Можно любить, но отказаться. А что творится в голове у Джейсена, она и в лучшие времена понимала отдаленно, но тогда он не был таким скрытным.

Ему было нечего скрывать.

Тогда нечего. Но что сейчас?

В нем видится какая-то струна. Джейсен был откровенен с Тенел относительно своего плена у вонгов, но ей все равно кажется, что он не все рассказал, и это “не все” натягивается внутри него, грозясь однажды лопнуть. Что тогда будет, можно только представлять, но сейчас у Тенел нет таких глобальных мыслей, все более приземленное — что значит признание Джейсена для нее, что значит ее открытость для него, и как быть с тем, что вокруг них творится.

Тенел отстраняется, берет руки Джейсена в свои, смотрит ему в глаза. Ей нужно ему сказать это. Теперь она не имеет права молчать. Сила Силой, но в ее ткани это всего лишь чувства, что никогда на самом деле не заменит слова.

А потом вспыхивает совсем другая мысль. И Тенел снова отступает назад, правда, всего на шаг:

— Почему ты молчал? Почему тебе понадобилось ждать, пока я не окажусь в отчаянии и переламываться от боли? Неужели ты не чувствовал? Я не скрывалась от тебя, Джейсен, я давала тебе возможность поговорить со мной об этом. Я ждала этого с самой нашей первой встречи на Биммисаари, хотела услышать эти слова, что ты вернулся. Ко мне вернулся. А ты ждал удобного момента? Лучше и придумать нельзя, я мечусь в попытке избежать замужества, а ты решаешь в этот самый момент облегчить... или усложнить мне проблему. Джейсен, я тебя не понимаю! Чего ты хочешь?

Звезды.

Лучше бы она не спрашивала.

Лучше бы Джейсен молчал.

Потому, что каждое его слово заставляет лишь отступать, отстраняться с некоторой обидой. Да, глупо считать, что своевременное признание решило бы проблемы, оно бы создало их уже тогда, но все же Тенел думает о том, что лучше бы делать все тогда, когда этого требуют обстоятельства, а не сейчас, когда она уже измучилась, и вместо радости и ответного чувства готова лишь кидаться на Джейсена.

Никакие тренировки по укрощению собственных эмоций не помогают. Они все равно прорываются наружу горькими словами:

— Откуда я могу знать об этом, если ты мне этого не говорил. Мы поговорили обо всем, кроме этого. Я знаю, что ты должен был мне сказать то, что сказал, я знаю, что тебе это было мне нужно, и мне было это нужно, но ты не договорил, Джейсен!

Потому, что она должна была знать об этом. О том, что он думал о ней. О том, что она была для него путеводной звездой.

О том, что любит.

Потому, что она его любит всю жизнь.

Тенел на миг прячет лицо в ладонях. Оно горит так, что прикасаться к коже больно.

— Тогда почему ты молчал, если был готов?!

У них могло быть две недели.

А может быть и вся жизнь.

Может быть она смогла бы договориться с отцом.

Может быть она смогла бы что-то сделать.

Но сейчас… ей кажется, что все шансы на спасение безвозвратно ушли, и вопрос Джейсена на это намекает, он тоже не знает, что делать. Вот только откуда ей самой знать, как решить проблему?

Она зачарованно, но словно не видя, смотрит на его сильные пальцы, которые сжимают ее руки. Его пальцы привыкли к мечу, и их хватка ощутимо намекает, что он может сжать крепче, заключить ее в плен, не давая выбраться, но все это с какой-то поразительной нежностью. Что-то, что на самом деле ей незнакомо в Джейсене.

Им было по шестнадцать. Из любви они толком-то знали поцелуи, которые открывали новый мир интересных ощущений. Но шла война, и как-то совсем было не до признаний, не до чего-то большего. Не было этой нежности, которая приходит с возрастом, с окрепшим чувством, не было ничего, что читается в ауре Джейсена сейчас. И это производит какой-то обратный эффект, вместо того, чтобы обрадоваться, сократить дистанцию, попробовать подумать, Тенел лишь делает болезненный вздох, не имея никакого понятия, что ответить на его вопрос. И отвечает она совсем не то, что хочет, ведь в голове проносятся десятки вариантов, один из которых, наконец, перестать ссориться, но поговорить, а затем пойти и покаяться Изольдеру.

Он знает, что такое счастье, как быть женатым на любимой женщине.

Но Тенел слишком злиться все еще, не помня уже ни о темной стороне Силы, ни о чем.

— А что теперь? — и в голосе ее лед, какого на Хейпсе не бывает, зато Хот бы позавидовал: — Ты, видимо, вернешься домой, а я пойду решать, от кого из сыновей знати я хочу дочь. Вернее, не так, пойду проверять, кто из них чего достоин в качестве… хм… мужа?

Ее саму потряхивает от этих мыслей. Запершись в своем одиночестве, опасаясь, что каждый оказанный ей знак внимания обернется против нее, Тенел предпочитала не флиртовать с мужчинами при дворе, хотя были те, кто весьма ее привлекал. Но она так и не позволила себе ничего подобного, а потому выбирала не только мужа и отца дочери, но и того, кто станет для нее первым мужчиной.

И от этого становилось еще хуже, совсем уж тошно потому, что тот самый стоял перед ней, держал ее за руки и спрашивал у нее, что теперь.

Почему? Неужели он правда себя считает недостойным? Сын алдераанской принцессы без планеты, но какая разница, суть же просто в наследии, которое течет в крови. Это не мезальянс, единственное непростое препятствия, Сила, что в нем буйствует. Но разве любовь не причина пойти против идиотских традиций, что порядком надоели королеве?

Впрочем, о чем это она? Тенел одергивает сама себя.

Захочет ли этого Джейсен? А может…

— А то тут еще Первый Орден не откажется от сотрудничества с Консорциумом, флот, знаешь ли, для всех лакомый кусочек. Я ведь богатая невеста.

Тенел городит чушь, но не может остановиться, не понимает, как вырваться из капкана, в который угодила, она почти готова отгрызать себе руку, ногу, что там не пускает ее к желанной свободе от боли?

В один момент всего становится слишком много. Чувств, своих и чужих, среди которых яркой линией проходит… ревность? Да, похоже, она. Тоже не лучшее, что должен испытывать джедай. Иногда Тенел задается вопросом, может, правы были в Старой Республики, запрещая джедаям жениться? Но от любви их ничто не могло уберечь, они были живыми, подвластными настоящим чувствам, шли у них на поводу, вступая в бесконечный конфликт своего долга и своего желания.

Нет, все же нет. Они были не правы. Они давали еще одно искушение, лишая счастья, что доказало существование Нового ордена джедаев, пусть сейчас его фактически не было.

Им нужно успокоиться. Они друг друга не слышат в круговороте болезненных слов, не слышат чувств друг друга, а потому спотыкаются, ломаются, говорят глупости. Тенел отворачивается, медленно делает круг по беседке, даже не пытаясь уйти. От пада остается лишь покореженный корпус, и глядя на него, королева-мать начинает доходить до осознания, насколько Джейсен сейчас зол. В бешенстве. Или в отчаянии.

Она делает вдох. Закрывает глаза. И усилием воли очищает разум в единственном стремлении разобраться. В ее голове звучат слова, произнесенные Джейсеном. Он ее не отдаст им.

Он готов убивать.

Нет, так нельзя.

Наконец, Тенел снова оказывается перед Джейсеном. Чуть более спокойная, хотя лихорадочный блеск глаз выдает ее волнение. Но теперь она уже не будет кричать.

— Прости, — произносит тихо, но в тишине беседки слышно хорошо, — я не должна была… так говорить.

Девушка осторожно протягивает руку, так же осторожно касается пальцами правой руки. Она опускает глаза, не в силах под пристальным взглядом Джейсена хладнокровно думать и рассуждать вслух. Так немного проще.

— Не все так просто. Есть традиции, многовековые традиции, по которым у нас матриархат, но по которым мужчины решают судьбу королевы. И сейчас не лучшее время для перемен, это повлечет за собой возможное противостояние с советом знати.

Звезды, почему она говорит о знати, традициях и замужестве, когда она должна сказать вслух то, что требует от Джейсена. А то не очень честно, выговаривать ему, что он молчал, прикрывался щитом, а ее не удосужился прочитать, хотя есть язык, которым можно говорить.

И снова глубокий вдох, и снова колебание, снова попытки подобрать правильные слова.

Тенел поднимает на Джейсена взгляд, протягивает руку, кончиками пальцев касаясь щеки.

— Мне не хватило веры, чтобы дождаться тебя. Казалось, что если тебя нет в Силе, тебя нет нигде, иначе я бы ринулась на твои поиски, забыв о Хейпсе. Но я тебя любила, все это время любила, пусть думала, что любила призрака.

Тенел качает головой.

Вместо радости сказанных признаний, душу точит непонятная тоска. Наверное, все дело в обстоятельствах.

— Ты правда… этого хочешь, Джейсен?

А как же Хейпс, шепчет внутренний голос. А твои обязательства. А то, что Консорциум находится под твоей защитой. И позор отца, и возвращение Чуме к трону, все это случится, не ради этого последние годы работала, все на благо Хейпса, но повтори Джейсен свое предложение, она ответит согласием, а потом умрет от стыда переде теми, кто доверяет ей, от разочарования тех, кто ей близок.

И Джейсен будет первым потому, что знает ее слишком хорошо. Если она так поступит, то ее и любить не стоит.

Но должен быть выход из этой проклятой ситуации. Не может не быть. Только какой?

Сознание цепляется за такое незатейливое и просто предложение Джейсена. Но настоящее ли оно? Осознанное? Или это она спровоцировала, а теперь пытается понять, в чем же истина.

Джейсен был прав — теперь Тенел чувствовала все так ярко, что и сомневаться не приходилось. Не только любовь, но и острое чувство недовольства, что все так повернулось. И нечто темное, что тянет лапы к его душе, хотя, возможно, это просто кажется. Сейчас Тенел путается во всем, пытаясь ухватиться за нечто реально, разобраться, что теперь делать с тем, что происходит.

Они  не смогут делать вид, что этого разговора не было. Возможно, у Тенел достаточно воли, чтобы отказать Джейсену, но как тогда жить после этого?

Она не сможет.

И не будет даже пытаться.

— Да, это точно, тебе их лучше не видеть, да и им тебя. Все же… да, так будет лучше.

Совет не одобрит его в качестве мужа. Он чужак, но что хуже — он джедай. О связи своей королевы с Силой никто не желает думать, им приходится с этим мириться, да и знают о ней очень немногие. Но если принц-консорт окажется джедаем, это может стать причиной недовольства и больших проблем. Хейпсу они не нужны.

Но разве Тенел обязана оставаться всю жизнь одинокой и несчастной?

Возможность? Какая возможность?

Посоветоваться с отцом? Спросить у Изольдера, как он бы поступил на ее месте? Спросить, как знать приняла его решение о браке с Тенениэль?

Но что будет, если он скажет, что она обязана следовать предложенным путем, а не за своими чувствами? Тенел вряд ли сможет принять такой ответ, и тогда между ней и Изольдером проляжет трещина, а она потеряет союзника и защитника. И отца.

Нет. Это ее не устроит.

Хейпанка отступает от Джейсена — его близость, его чувства мешают думать, тянут в омут, предлагая поддаться сейчас возможности обнимать и целовать его, а не пытаться решить сложную задачу, стоящую перед ней. Платье тихо шелестит при каждом ее шаге, полумрак зелени скрадывает тонкие черты лица, озабоченное выражение, делает рыжие волосы более темными.

Она останавливается.

Оглядывается на Джейсена. И начинает медленно говорить, не уверенная в своих словах:

— Ребенок. Ребенок многое упростить. Если я буду беременна, они не смогут на меня надавить с браком. Королевы и до меня рожали детей в одиночку, редко, но такое было. Им нужна следующая королева, а потому они примут этот вариант. И тогда отстанут от меня с браком, более того, они будут обязаны принять тебя, как отца принцессы, согласиться на наш брак.

Эта идея кажется абсурдной, и она ждет, что Джейсен скажет это. Какой ребенок? О чем она вообще? Признание в любви их не настолько сблизило, чтобы сразу предлагать Джейсену сделать ей ребенка. И Тенел снова отступает на шаг назад.

— Это… наверное, не очень удачная идея. Но других у меня сейчас нет. Кроме ребенка и тайного брака в придачу.

Ее щеки начинают гореть, ей стыдно и неловко, будто она предложила нечто ужасное, нечто развратное и непотребное Джейсену, прямо тут, в беседку, вот так вот сразу. Следовало все же получше подумать, чтобы теперь не краснеть удушливой волной, пытаясь отдышаться и перестать думать о том, как это на самом деле, наверное, прекрасно будет, оказаться с Джейсеном без лишней одежды, без масок, без… ничего. Возможно, будь они не так скованы, не так напуганы своими признаниями, и сама затея перестала бы обжигать изнутри, словно пламя.

Если и до этого Тенел своя собственная идея казалась странной, то после того, как Джейсен ее переспрашивает, она понимает всю ее дикость. Он ошарашен ее словами, и она его прекрасно понимает. Они оба еще не достигли той близости, чтобы королева могла предлагать возлюбленному стать отцом ее дочери. Но пока это не было произнесено вслух, все казалось вполне себе вменяемым.

А теперь бледные щеки хейпанки алеют, и она жаждет удрать из беседки, ведомая стыдом. Убежать, скрыться с глаз Джейсена, никогда больше не заговаривать о подобном.

— Прости, это глупая идея, я…

Она едва успевает попятиться от мужчины, как он ловит ее за руки, словно улавливая смятение, в которое та сама себя вогнала. Тенел смотрит на свои руки, на пальцы Джейсена, их держащие, чтобы она не устроила побег. Слышит ответ, но верит с некоторым трудом в то, что он говорит.

Не против.

Джейсен не против.

Но почему все еще сама идея звучит абсурдно, хотя на данном этапе она является самой подходящей. Но готовы ли они к подобному? Они не дети. Они друг друга не знают. То, кем они были, то, кем они стали — это не разные личности, но изменившиеся очень сильно. Им придется заново узнавать друг друга. И Тенел этого хочет.

— Я… я не знаю. Не знаю иного выхода, Джейсен. Хотя это неправильно. Нельзя давать жизнь ребенку потому, что в этом мое спасение от нежеланного брака. Нельзя еще и потому, что…

Она поджимает губы. Пытается подобрать слова. Не хочет даже думать о том, что однажды Джейсен может ее разлюбить. И что тогда? Что они будут делать? Что она будет делать, оставшись с ребенком, ломаемая от безответной любви?

— Ребенок свяжет нас на всю жизнь. Так что я тоже могу тебя спросить, уверен ли ты? Готов ли ты?

Тенел готова. Она давно готова к этому, возможно, не так, как хотелось бы, но готова к тому, чтобы стать матерью. А вот Джейсен… насколько это справедливо для него?

И хотя в нем ощущается готовность, но Тенел продолжает казаться, что он еще не понимает до конца, на что готов идти.

— Я хочу, чтобы это был. Я хочу, чтобы ты был со мной. Но есть вещи, о которых приходиться помнить. Например, что мы с тобой возьмем на себя ответственность за жизнь ребенка, и он не должен становиться разменной монетой в борьбе с традициями Хейпса. Он заслуживает, чтобы его любили. И мы с тобой тоже заслуживаем иметь выбор, Джейсен. Ты, правда, готов к этому? Если да, то я больше не задам этого вопроса. Я просто приму твой ответ, любой твой ответ, Джейсен.

А что потом? Тенел понятия не имеет, с какой стороны подойти к делу, все еще не имея никакого опыта в отношении с мужчинами. Нет, технически она знает, у нее хорошо было на уроках биологии, но… Тенел качает головой.

Они так и стоят в центре беседки, неловкие и смущенные, руки Джейсена все еще лежат на руках Тенел, и она не пытается выдернуть их, просто смотрит на него, ожидая ответа. Не о таком предложении мечтает девушка, влюбленная девушка, но, похоже, у королев выбора нет, особенно, у влюбленных королев.

Джейсен так уверенно говорит, что никаких сомнений не остается. Но Тенел все происходящее начинает напоминать сон. Так просто? Нет, не в том плане что все просто, но все решается в сторону исполнения мечты, и королева-мать ждет подвоха. В реальности так не бывает. И все же, она чувствует руки Джейсена, видит его перед собой, ощущает его уверенность в принятом решении. Он настоящий, живой, как есть. И с этим трудно спорить, но все же обман сознания реальная вещь, ей ли не знать.

Она мотает головой, если ее ищут, то ее это не волнует. Но вряд ли кто-то кинулся королевы. Отец позаботиться о том, чтобы его дочь не дергали без надобности, прикроет ее отсутствие, каким бы долгим оно ни было. Взаимное доверие отца и дочери окупается сторицей.

— Ты настоящий?

Тенел снова касается пальцами лица Джейсена, скользит по его скуле, касается губ.

— Мне все еще кажется, что это сон в лучшем случае. Я столько раз видела тебя в своих снах, что ни в чем не могу быть уверена. В худшем же — кто-то играет моим сознанием, даря желаемое. Правда… — губ Тенел касается смущенная улыбка, — слишком странное мы решение нашли, чтобы оно было из сна.

Вот уж точно, странное. Будь это сном, и все бы, наверное, разрешилось по-другому, пусть и положительно. Было бы что-нибудь прекрасное, веселое, и они бы бежали во дворец, держась за руки. А не стояли бы тут растерянно, не понимая, что делать и за что хвататься.

Сегодня они точно ничего делать не будут. Решение непростое, и с ним нужно свыкнуться, к тому же морально оба не готовы к тому, чтобы тут и сразу приниматься за суть.

— Что ты скажешь родителям, Джейсен?

Что она сама скажет Изольдеру? Папочка, у нас тут государственные вопросы, а я не пойду замуж за указанного кандидата потому, что люблю Джейсена, буду рожать от него дочь, а как прошел твой день?

Нет. Это не так должно звучать. И торопиться, наверное, ей в своих признаниях отцу не стоит. Изольдер и без того волнуется за дочь, а теперь еще спать ночами перестанет.

Но генерал Органа — другое дело. И, наверное, Джейсену стоит с ней поговорить. Меньше всего ей хочется испортить отношения с Леей.

— Как думаешь, что она скажет на это?

Сложно сейчас представлять реакции всех, кому придется сообщать эту новость. Может, просто стоит подождать, пока не станет ясно, что королева беременна.

О, звезды. Об этом тоже следует подумать. Но не сегодня. Просто не сегодня. И Тенел шепчет:

— Поцелуй меня, Джейсен.

Джейсен прав. Будь это сном, они бы уже направлялись к цели. А так перед ними сплошные препятствия, и им придется их преодолевать, шаг за шагом, действовать по плану. Непросто верить в то, что это не сделка. Но стоит открыться Силе, и чистые эмоции Соло вторгаются в сознание Тенел, заставляя в полной мере осознать происходящее между ними. Сжать его руки и ласково улыбнуться.

— Да, наверное, ты прав, говорить о ребенке пока не стоит.

Сказать это — и обречь его на отношение к нему как к необходимости, но не желанному. А так быть не должно. И ее саму, и Джейсена хотели их родители, ждали, любили, защищали. И не меньшего заслужил их ребенок. Быть не просто сделкой во имя спасения любви.

Эта идея все еще кажется дурацкой. Но Тенел сдерживает порыв снова об этом сказать. Да и мысли отступают, когда Джейсен ее обнимает, притягивая, чтобы поцеловать. Он склоняется к ней, к ее губам, хотя разница в росте у них совсем небольшая. От поцелуя перехватывает дыхание. В первый раз девушка в полной мере погрузилась в него, не считая ранее проявленного невроза в торопливом выявлении чувств.

Сила позволяет ей упасть в водоворот чувств Джейсена. Настоящих, ярких, переливающихся всеми оттенками. Она видит и чувствует остатки гнева, злости и раздражения — в нем его не мало скопилось за прошедшие годы. И тому достаточно причин. Это плохие эмоции, и хорошо, что Джейсен их задавил в себе.

Были тут и теплые, самые дорогие чувства. Те, которые определяют происходящее в данный момент. Те, которые решают все. Те, которые старый орден запрещал испытывать, но Люк Скайуокер умнее всех, он и сам хотел любить. И позволил любить другим, не видя в том ничего зазорного.

Эти чувства захватывают Тенел. Снова вынуждают тянуться к губам Джейсена, и этот поцелуй выходит более насыщенным, более жадным.

Нужно остановиться, пока не поздно. Сегодня они морально не готовы. Слишком сумбурным вышло объяснение, чтобы бросаться в порыве страсти вперед. Все свое время. И Тенел неохотно разрывает поцелуй, но не стремится выйти из объятий.

На самом деле у нее есть вопросы. Достаточно вопросов, чтобы не обойти их вниманием. Им предстоит заново узнавать друг друга, и Тенел, чуть алея румянцем щек, спрашивает:

— Значит, ты думал обо мне, там, в плену?

Жаль, что она этого не чувствовала. Или все же… Тенел невольно вспоминает, как часто ей снился Джейсен тогда. Она не любит о том думать, сны были не лучшими, все больше о Миркре, его смерти у нее на руках. Такие настоящие, что просыпаясь, Тенел не могла ни думать, ни дышать. Может, стоило прислушаться к этому. Но поздно себя корить. Сейчас им следует смотреть вперед, а не оглядываться назад.

У Джейсена ласковые руки. И пахнет он чем-то таким, что приятно ласкает обоняние. Тенел хочется, чтобы он никогда не отпускал ее. Хотя сейчас это невозможно.

Она чувствует его. Совсем иначе, чем в начале их разговора. Спокойного, уверенного, получившего желаемое. И Тенел и самой становится спокойнее. Возможно, у них есть шанс. У них все получится. Должно получится, иного не дано, если они хотят быть вместе, любить друг друга, идти рука об руку в будущее.

Тенел находит его руку, переплетая пальцы, оглаживая его ладонь, тыльную сторону. И слушает его, вслушивается сквозь Силу в его рассказ. Ее охватывает глухая боль при осознании, как одиноко было Джейсену там, в плену. Он был совсем один, без поддержки, без надежды, наедине с тем, кто стремился его сломать, переделать, уничтожить весь внутренний свет, который есть в каждом джедае. Он был настолько одинок в своей боли, что рисовал образы, ее образы, призванные поддержать, стать спасением во мраке и тьме, что наползала от вонгов. Ее не было рядом. И все это ему пришлось нести на своих плечах.

Не следовало им оставлять Джейсена. Их надломила смерть Эни, но это не должно было стать поводом для того, чтобы они ушли, бросив одного из них. Вот только поздно жалеть, не имеет смысла причитать, говорить о том, что они сделали неправильный выбор. Ничего не изменится. А говорить о том, что вызывает внутри боль, в такой день, не нужно.

— Не теряйся сам. И возвращайся ко мне. Не важно, что будет. И что бы ты не делал, просто возвращайся.

Тенел, наконец, начинает ощущать жизнь вне беседки. Вспоминает о государственных делах. Ей нужно подумать, что противопоставить знати, как усыпить их бдительность. Она хмурится, расстроенная необходимостью снова переключаться на непростую тему. Не получится взмахом руки устранить проблемы. Придется изображать покорность решению знати, играть по их правилам, делать вид,  что выбирает себе мужа из претендентов. Пользоваться тем, чему Скайуокер учил ее в Праксеуме, учил совсем не для этого, но не применять умения не рационально.

Тенел привстает на носочки, целует коротко Джейсена.

— Мне пора. Нужно… за многое нужно браться. Дай знать, когда поговоришь с матерью. И не рискуй так больше, не прилетай на Хейпс без предупреждения.

Когда они снова увидятся? Тенел не знает, хотя это ее огорчает. Но заранее ничего планировать не стоит. Их жизнь слишком непредсказуема.