Эта миссия была важной, потому что на ней он понял, что она не нужна — не за тем, зачем он брал одиночные миссие последние месяцы. Это значило, что с ним снова все хорошо — и что медики у Восстания все же что надо. 

Когда он пришел со своими кошмарами, его не отстраняли, не вытаскивали из него настоящую причину, начало всего, о котором он ни за что не хотел говорить, не настаивали, когда отказался от лекарств — к ним можно привыкнуть, а все, к чему ты привыкаешь — начало конца. Они просто говорили, просто шли шаг за шагом, а когда снова становилось плохо — что ж, ему все равно нужно было брать одиночные миссии, такой был уговор с самого начала. И Кассиан брал одиночную миссию на каждые три общие, и вплоть до Арканиса это было действительно нужно — он чувствовал, как его отпускает тревога, которая могла стоить жизни и безопасности Восстанию, и все снова хорошо, и Кей-Ту — снова Кей-Ту, а не возможная угроза. 

На Арканисе его не отпустило — но только потому, что отпускать было нечему. Ненужная ему больше и потому важная миссия.

Важная, но бесполезная, потому что возвращаться ему предстояло пустым, без информации, без зацепок, но с потерянным контактом, который мог бы быть полезным, сложись ситуация хоть немного иначе.

Кассиан ненавидел эту бесполезность настолько же, насколько любил важность и в свой последний день на планете во все глаза выискивал что-то, что поможет превратить дефект в эффект. Потому что это было возможно — он сам столько раз видел и слышал, как генерал проделывает это. Кассиан бы тоже смог — ему бы лишь возможность, лишь шанс, лишь любую, пусть даже самую крошечную вероятность.

Свою вероятность, которая приняла вид Эррола Бринтта, он узнал немедленно, и немедленно же свернул за угол, потому что Джорес Суорд был мертв и мертвым ему и следовало оставаться. 

Если только... 

Потому что если провернуть это умно, сделать все правильно, он еще мог бы лишить миссию на Арканис своей амбивалентности. И это было слишком хорошим вариантом, чтобы просто пройти мимо него.

Кассиан и не прошел. Вернув себе ту особую осанку, по которой наметанный глаз везде узнает имперца, он чуть ссутулил плечи и прибавил шаг.

— Эррол? 

Кассиан на секунду нахмурился и виновато улыбнулся.

— Нет, извините, я принял вас за кого-то, кого давно знал. Но это невозможно, нет, извините еще раз, — все говорил он, но не уходил.

Кассиан сразу вспомнил, за что любил Эррола. Люди, которые много говорят, даже если девяносто процентов времени они говорят о ерунде, в остальных десяти отплатят за нее сполна информацией. Когда он был Джоресом, они редко общались не в последнюю очередь как раз из-за этого: у Кассиана было достаточно возможностей получать хорошую информацию другими путями, и сближаться с кем-то, кто сможет разговорами о нем обратить на него дополнительное внимание, было бы неразумным.

А теперь? Теперь он тоже может рассказать — но только теперь и Кассиан был старше и опытнее, и потому думал на шаг вперед. Эррола не было в последнюю неделю, он не знает, что именно произошло — а веская причина, по которой Эррола можно попросить не упоминать о нем лишний раз, придумается всегда. Почему бы, например, ему не стать агентом имперской разведки. Идея Кассиану понравилась, и он ее запомнил, уложил рядом с тем, что посыпалось из речи Эррола — его перевели, и он все еще работает. Помнит Кассиана, и сначала скучал — ему было скучно потому, что он работал с неважной информацией, или потому, что с той, которую просто не понимал? Ладно, неважно, с этим он еще успеет разобраться.

— Я за день до улетел, так случайно вышло, и... Страшно это, до сих пор иногда представляю, как все было.

Кассиан покачал головой. Потом, будто спохватившись, улыбнулся.

— Звезды, я все эти годы думал, что нет больше никого, и тут ты... Слушай, ты спешишь? Возвращение из мертвых нужно хоть как-то отметить. И потом — что ты, как ты? Работаешь здесь? Я тоже по делам, всего на несколько дней, и в жизни не прощу себе, если мы просто разойдемся, не поговорив толком. Живой Эррол Бритт, поверить не могу. Я думал, такое только в фильмах бывает.

Никто не ждет дома — никто не заметит, если дома он будет делать что-то не то, приносить что-то с работы. Никому Эрролл не расскажет между делом про вернувшегося из мертвых старого сослуживца. Разве что только на работе — но с этим Кассиан планировал что-нибудь сделать. Пока что все складывалось удачно — Эрролл, как оказалось, поднялся выше по карьерной лестнице, был Кассиану, кажется, рад, и все так же болтал без умолку, так быстро, что только и успевай слушать да кивать и улыбаться в нужных местах — это, впрочем, было совсем легко.

Кассиан беззвучно выругал себя, когда только и успел, что послушать, а потому они были рядом с загадочным «местом», наверняка полным имперцев, но услышал знакомый запах и решил, что «для своих» — это для каких-то других своих, а не для имперских. Хотя ему все равно стоило думать быстрее. Болтливый человек — хорошая находка, но он может стать большой опасностью, если подойти без ума, осторожности и хорошего плана. У Кассиана хотя было и хорошо с первым, и неплохо — хотя многие в этом сомневались — со вторым, но вместо третьего у него пока что был голый энтузиазм.

— Погоди, погоди минуту, — у самого входа Кассиан затормозил Эрролла, положив тому руку на плечо, будто они и не были знакомы шапочно и несколько лет назад, будто были и есть хорошими приятелями. — Есть один разговор. Погоди...

У входа стояли, но не просто как они, если отойти, а потом вернуться, это привлекло бы внимание, а этот разговор внутри он не планировал — слишком много ушей рядом. Кассиан коротко оглянулся по сторонам и пристал к парочке, стоявшей чуть поодаль. В отличие от остальных эти двое не расслаблялись, а напряженно и серьезно говорили о чем-то. Достаточно серьезно для того, чтобы им показалось проще стрельнуть ему лишнюю самокрутку и дать прикурить.

Кассиан легко, не затягиваясь на самом деле, несколько раз потянул папиросу, возвращаясь к Эрроллу. Теперь они ничем от стальных вокруг не отличались.

— Будешь? — Кассиан протянул папиросу Эрроллу и наклонился ближе сам. — Слушай, — тихо сказал он. — Там, внутри, не представляй меня никому и, если получится, не называй по имени. Я ведь тоже немного поднялся, но по своей линии, иначе. Вроде как я теперь засекречен, ну и... Договорились, да? Ты ведь знаешь, как оно бывает, дружище.

Чем больше Кассиан слышал, тем больше ему нравилось. Эрролу говорят про всех — сколько же всего он может знать. Если не информацию полностью, то наводки на нее, подсказки, в какую сторону смотреть, куда вслушиваться. Он в завязке, и Кассиан видел, как он потянулся к сигарете. Остановился сам, пока не стало поздно? Или просто знал — или знали о нем — что он легко привыкает? Кассиан ничего такого не помнил, но на борту «опустошителя» они общались не настолько близко, чтобы знать о таком. Возможно, Империя просто на всякий случай запрещала такое всем своим служащим. Это было логичным, но он все равно добавил в воображаемый список то, что хорошо бы понаблюдать, возможно, предложить что-то еще.

Не чтобы вытащить информацию, конечно же — сегодня он вообще не собирался ничего вытягивать. Пока что нужно было установить — в их случае возобновить — контакт. Все вопросы, все попытки что-то узнать оставались на потом: при первых контактах слишком легко было понять, к чему все идет, увидеть за просто разговором цель и выгоду. Даже добродушный Эррол заметил бы это. А у Кассиана было время, чтобы провести все осторожно, не спеша.

Место было хорошим, никого в форме или с характерной выправкой Кассиан не заметил, что уже было хорошо. Вокруг стоял приятный гул разговаривающих людей, и гул этот был расслабленным и спокойным, как будто разговаривавшие прекрасно знали, что с ними все будет хорошо и чувствовали себя защищенно и комфортно. Гудел вокруг бейсик, кроме людей, никого больше не было — но Арканис, сколько Кассиан его знал, вообще не отличался видовым разнообразием.

— М, вкусно! — пиво и правда было отличным, потому восторг изображать не пришлось.

С этим ему вообще везло — ему многое не нужно было изображать, потому что чувствовал Кассиан много и сильно, и из любого клубка эмоций к этому моменту мог отобрать ту, которая была нужна. В самом начале у него были сложности с тем, чтобы определять все, что чувствует, и еще большие — с тем, чтобы не выпускать это все на лицо. Но теперь прочитать его мог, пожалуй, разве что генерал Дравен — потому что точно знал, куда смотреть, чтобы знать наверняка.

— Вкуснее, когда думаешь о том, что нас могло бы тут не быть, да? Сколько решает случай, подумать страшно.

Он не собирался спрашивать о важном, но сказать о чем-то важном могло быть хорошей идеей. Тайны хорошо связывают людей. Кассиан притормозил на секунду свериться с тем, как он там. Ему становилось спокойно — это было точно влиянием папиросы. То. что Эрролу он был рад больше, чем прежде — тоже. Это уже было что-то. Эмпатия и симпатия лишними не бывают никогда.

— Хорошо встретить кого-то вроде тебя. Слышал про то, как вчера взяли повстанческого информатора?

Его человек все еще мог быть ему полезен — хотя бы тем, чтобы стать поводом завязать нужный разговор. Но деталей Кассиан даже теперь говорил мало: это был удобный повод проверить, правда ли к связистам просачивается информация обо всем и всех.

— Я занимаюсь этим, но только очень, очень тихо. Чтобы что-то узнать про эту историю, придется покрутиться среди всякой шушвали. Работа интересная, но сложная. Но интересная. Но сложная. Я к тому, что иногда расслабиться хорошо. И так, — Кассиан кивнул на пиво, — и так, — а потом на дверь.

С улицы все еще тянуло дымом от папирос.

— Да у тебя, наверное, все точно так же. Только везет — всегда есть, с кем поговорить.

Кассиан согласно кивнул и глотал улыбку вместе с пивом. Как же, поймают их. Пусть была Империя, и Император, и его страшный командующий, все равно Восстание жило, и ни расстрел, ни пытки, ни арест уже ничего бы не изменили. Посадить можно человека — а идея останется. Те, кто пришел бы потом, продолжили бы дело — на этот раз не под предводительством каких-то конкретных людей, а ради того, чтобы их жертва была не напрасной. Да и их никогда не поймают, пока разведкой занимаются те, кто ей занимается.

Но что вербовать Эррола не стоит и пытаться, было понятно. Такие люди были, и они не были плохими. Просто в их жизнях не было повода посмотреть за пределы того, что предлагала Империя. Это ничего, они все равно могли помочь хотя и часто не знали об этом и не должны были узнать никогда — как правило тогда они теряли все свое дружелюбие и поступали так, как считали правильным.

Это не было неожиданным — ну, кроме того, что Кассиан поймал себя на том, что его это его расстраивает. Наверное, это все еще влияла та папироса. Плохого в этом, впрочем, не было ничего. Когда люди искренне нравятся, они это часто чувствуют, и работать с ними проще.

— Нет, никаких. Я сначала страшно хотел знать, все не отпускал, говорил про наш «Опустошитель» везде. Но вовремя переключился, а то бы засосало. А в прошлом оставаться нельзя — как тогда жить дальше?

Кассиан посмотрел на Эррола и с уверенным видом начинающего с удовольствием отдыхающего человека, который долго практиковал, поставил стакан на стол.

— Я так думаю — если нас там не было, значит, так надо было. Что бы там ни случилось, значит, мы нужны зачем-то еще. Если я не умер, не хочу всю оставшуюся жизнь думать о том, почему. Хочу делать что-то. Иначе получается, как будто я все еще там, а тогда я все равно, что умер. Согласен? Эррол, какие-то вещи мы не узнаем никогда. Невозможно их узнать.

Он выпил еще немного. Таким серьезным он Эррола не помнил совсем. Это случившееся на него так подействовало или он был из тех, кто пьянеет грустно и падает от этого в воспоминания?

— А что, совсем тихая у вас тут жизнь? Не скучно? Не думал о том, чтобы перебраться, где поинтересней, пошумней?

— Ну зачем сразу на Джеду.

На Джеде у них свой человек уже был. И там было слишком опасно — людям вроде Эррола, дружелюбным и не готовым к тому, что за неудачную улыбку им что-то попытаются откусить, стоило держаться подальше от Джеды.

Кассиан посмотрел на Эррола поверх стакана и решил, что слишком грустным ему быть не стоит.

— Я тебе так скажу, дружище, — называть его так было просто, как будто они действительно были знакомы уже очень давно. — Оголтелый повстанец может тебя поджидать где угодно. Я их достаточно повидал, чтобы знать это точно. Даже здесь, в этом восхитительном и спокойном месте только для своих где-то рядом, — Кассиан понизил голос, потому что разговоры про повстанцев — это не то, что обычно любят в барах имперских планет, если только разговоры эти не заканчиваются описанием справедливого приговора или смерти; впрочем, их в таки местах часто считали синонимами, — прямо сейчас может быть кто-то из них, а мы и не знаем. Пьем, болтаем.

Он осторожно ухмыльнулся Эрролу, но быстро принял серьезный вид.

— И ты не трус. Если бы ты был трусом, ты не задавался бы такими вопросами, они бы просто не пришли тебе в голову. Ты не хочешь подвести других — Империю, своих, тех, кто положится на тебя. Это что угодно, но не трусость. Ну и потом — может, я и не прав. Везде нужны люди, и достойные, хорошие, лучшие люди. Возможно, на Арканисе так спокойно как раз потому, что тут служат такие люди, как ты. За мирный Арканис, — он допил свое пиво и подумал, что с Эрролом можно подумать что-то еще.

— Покурим еще? После долгих заданий иногда на земле оставаться не хочется. А после долгих успешных это вполне можно себе позволить.

Привыкать к чему-то, что есть только на Арканисе, и правда было непредусмотрительно. Не потому, что избавления от такой зависимости не будет, а потому, что она навсегда привязала бы Эррола к этой планете. А Кассиан, хотя пока что больше и не собирался толкать его ни на что больше, все равно хорошо понимал, что на Арканисе слишком скучно и спокойно, слишком мало важного тут происходило, а потому и ценная информация сюда почти не попадала. Информатор в поле тут был бы нужен — отмечать настроения, сеять слухи, собирать мнения, словом, делать все, чтобы мирный Арканис перестал быть мирным и проснулся, посмотрел вокруг, осознал. Информатор вроде Эррола тут был почти бесполезен. Но только почти.

На улице после бара было хорошо. Всем был хорош Арканис, и даже воздух тут пах сладко, свободно. Сладость, как подозревал Кассиан, была от дури, но это его тревожило мало. Скоро ему тут не быть больше, и никакой вред не успеет с ним случиться. На этот раз он все с тем же дружелюбным видом попросил уже других людей — хотя все курившие выглядели как-то одинаково, и их чуть стеклянные взгляды Кассиану не особо нравились — уже про две самокрутки. Хоть Эррол и отказывался, хоть ему и не стоило к ним привыкать, но лучше бы, чтобы он подсознательно связывал Кассиана с чем-то приятным и чуть запретным — не настолько, чтобы опасаться, но настолько, чтобы считать это приключением.

С заметным удовольствием закурив, Кассиан решил, что местная дурь ему все же совсем не нравится, и протянул вторую самокрутку Эрролу.

— Я понимаю про работу. Но иногда даже очень ответственным людям нужно расслабиться. покурить, выпить, просто поболтать о чем-то, получить весточку от кого-то знакомого. Послушай, я оставлю тебе контакт. Односторонний, правда — я пока не смогу дать что-то получше. Но пиши мне, если я понадоблюсь или захочется выговориться, ладно?

По контакту отследить его было нельзя. У Кассиана таких было много, он давал их разным информаторам, стараясь, чтобы у важных каналы были разные: вскроют один — поймают одного важного и сколько-то мелких. Эрролу достался так и вообще свободный, и Кассиан понимал, что больше никому его и не даст. Со связистами лучше всегда быть чуть более осторожным.

— Так одиноко иногда бывает, знаешь, — он посмотрел на белесый дым и меланхолично вздохнул. — Целыми днями приходится иногда болтать — а все не то, все не о том. Не с теми. Звезды, как я рад, что встретил тебя, Эррол.