Ура! Нам 8 (ВОСЕМЬ!) лет! Давайте поздравлять друг друга и играть в фанты! (А ещё ищите свои цитаты в шапке - мы собрали там всех :))
Ищем самого спокойного и терпимого рыцаря Рен в этом безумном мире
Ищем медицинское светило, строгого медика, способного собрать мясной конструктор под названием “человек” и снова отправить его на работу.
Ищем самого отбитого мудака по мнению отбитых мудаков для Джин Эрсо.
Ищем подрастающее имперское солнышко, которое светит, но не всем.
Ищем генерала Дэвитса Дравена, командира самой задорной разведки в этой Галактике.
Ищем талантливого ученика и личную головную боль Магистра Рен.
Ищем генерала разведки, командира самой отбитой эскадрильи эвер, гениального актера, зловредного пирата и заботливого мужа в одной упаковке.
Ищем По Дэмерона, чтобы прыгнуть в крестокрыл и что-нибудь взорвать.
Ищем лучшего моффа Империи, по совместительству самую жизнерадостную сладкую булочку в галактике.
Ищем левую руку мастера Иблиса, самый серьёзный аргумент для агрессивных переговоров.
Ищем имперского аса и бывшую Руку Императора, которая дотянулась до настоящего.
Ищем сына маминой подруги, вгоняет в комплекс неполноценности без регистрации и смс.
Ищем майора КорБеза, главного по агрессивным переговорам с пиратами, контрабандистами и прочими антигосударственными элементами.
...он сделает так, как правильно. Не с точки зрения Совета, учителя, Силы и чего угодно еще в этой галактике. Просто — правильно. Без всяких точек зрения.
...ну что там может напугать, если на другой чаше весов был человек, ценность которого не могла выражаться ничем, кроме беззаветной любви?
— Ну чего... — смутился клон. — Я не думал, что так шарахнет...
Выудив из кармана листок флимси, на котором он производил расчёты, Нексу несколько секунд таращился в цифры, а потом радостно продемонстрировал напарнику:
— Вот! Запятую не там поставил.
Он тот, кто предал своих родных, кто переметнулся на вражескую сторону. И он теперь тот, кто убил своего собственного отца. Рука не дрогнула в тот момент. Кайло уверял себя, что все делает правильно. Слишком больно стало многим позже.
Дела, оставленные Кайло, походили на лабиринт, где за каждым поворотом, за каждой дверью скрывались новые трудности, о существовании которых в былые годы рыцарства Анук даже и не догадывалась.
Ловушка должна была закрыться, крючок – разворотить чужие дёсны, намертво привязывая к Доминиону. Их невозможно обмануть и обыграть. Невозможно предать до конца.
Ей бы хотелось не помнить. Вообще не помнить никого из них. Не запоминать. Не вспоминать. Испытывать профессиональное равнодушие.
Но она не закончила Академию, она не умеет испытывать профессиональное равнодушие, у нее даже зачёта не было по такому предмету, не то что экзамена.
— Ты ошибаешься в одном, Уэс. Ты не помешал ему, но ты так и не сдался. Даже когда казалось, что это бесполезно, ты показывал ему, что тебя нельзя сломать просто так. Иногда… Иногда драться до последнего – это все, что мы можем, и в этом единственная наша задача.
Там, где их держали, было тесно, но хуже того – там было темно. Не теснее, чем в стандартной каюте, а за свою жизнь в каких только каютах он не ютился. Но это другое. Помещение, из которого ты можешь выйти, и помещение, из которого ты выйти не можешь, по-разному тесные. И особенно – по-разному тёмные.
— Меня только расстраивает, на какое время выпал этот звёздный час. Когда столько разумных ушло из флота, не будет ли это предательством, если я вот так возьму и брошу своих?
Не бросит вообще-то, они с Разбойной формально даже в одном подчинении – у генерала Органы. Но внутри сейчас это ощущается как «бросит», и Каре хочется услышать какие-то слова, опровергающие это ощущение.
Лучше бы от своих, но для начала хотя бы от полковника.
Да и, в конце концов, истинные намерения одного пирата в отношении другого пирата — не то, что имеет смысл уточнять. Сегодня они готовы пристрелить друг друга, завтра — удачно договорятся и сядут вместе пить.
Я хотел познакомиться с самим собой. Узнать, что я-то о себе думаю. Невозможно понять, кто ты, когда смотришь на себя чужими глазами. Сначала нужно вытряхнуть этот мусор из головы. А когда сам с собой познакомишься, тогда и сможешь решить, какое место в этом мире твое. Только его еще придется занять.
Сколько раз она слышала эту дешёвую риторику, сводящуюся на самом деле к одному и тому же — «мы убиваем во имя добра, а все остальные — во имя зла». Мы убиваем, потому что у нас нет другого выхода, не мы такие — жизнь такая, а вот все остальные — беспринципные сволочи, которым убить разумного — что два пальца обсморкать, чистое удовольствие.
В готовый, но ещё не написанный рапорт о вражеской активности в секторе тянет добавить замечание «поведение имперцев говорило о том, что их оставили без увольнительной на выходные. Это также может являться признаком...».
Джин не смотрит ему в спину, она смотрит на место, где он стоял еще минуту назад, — так, словно она просто не успевает смотреть ему вслед.
Лея уже видела, на что он способен, и понимала, настоящей Силы она еще не видела. Эта мысль… зачаровывала. Влекла. Как влечет бездонная пропасть или хищное животное, замершее на расстоянии вытянутой руки, выжидающее, готовое к нападению.
Как удивительно слова могут в одно мгновение сделать всё очень маленьким и незначительным, заключив целый океан в одну маленькую солёную капельку, или, наоборот, превратить какую-то сущую крошку по меньшей мере — в булыжник...
Правда, если достигнуть некоторой степени паранойи, смешав в коктейль с каким-то хитрым маразмом, можно начать подозревать в каждом нищем на улице хорошо замаскированного генерала разведки.
Эта светлая зелень глаз может показаться кому-то даже игривой, манко искрящейся, но на самом деле — это как засунуть голову в дуло турболазера.
Правда, получилось так, что прежде чем пройтись улицами неведомых городов и поселений или сесть на набережную у моря с непроизносимым названием под небом какого-то необыкновенного цвета, нужно было много, много раз ловить цели в рамку прицела.
— Знаешь же теорию о том, что после прохождения определенной точки существования система может только деградировать? — спрашивает Уэс как будто бы совершенно без контекста. — Иногда мне кажется, что мы просто живём слишком долго, дольше, чем должны были, и вот теперь прошли точку, когда дальше все может только сыпаться.
Кореллианская лётчица в имперской армии Шара Бэй была слишком слабая и умерла.
Имперка Шара Бэй такой глупости решила себе не позволять.
— Но вы ведь сказали, что считаете жизнь разумных ценностью. Даже рискуете собой и своей карьерой, чтобы спасти меня, хотя видите меня впервые в жизни. А сами помогаете убивать.
Осталась в нем с юности некая капелька того, прежнего Скайуокера, который, как любой мальчишка, получал удовольствие от чужого восхищения собственными выходками.
– Многие верят в свободу только до тех пор, пока не станет жарко. А когда пахнет настоящим выбором, драться за нее или подчиниться… большинство выбирает не драться.
— Ну… неправильно и глупо, когда отец есть, и он тебя не знает, а ты его не знаешь. Это как… — он помолчал, стараясь перевести на человеческий язык свои ощущения. – Ну вот видишь перед собой некую структуру и понимаешь, что в одном месте узел собран неправильно, и работать не будет. Или ошибка в формуле. Вот я и исправил.
Кракен искренне верил в то, что все они — винтики одного механизма и не существует «слишком малого» вклада в общее дело, всё машина Восстания функционирует благодаря этим вот мелочам.
— Непременно напишу, — серьёзно отвечает она и говорит чистейшую правду, потому что у неё минимум сто восемьдесят изящных формулировок для каждого генеральского рявка от «не любите мне мозги» до «двести хаттов тебе в...» (пункт назначения варьируется в зависимости от степени генеральского раздражения).
Минутой раньше, минутой позже — не так важно, когда они умрут, если умрут. Гораздо важнее попытаться сделать хоть что-то — просто ждать смерти Кесу… не нравится.
— Что-то с Центром? – вдруг догадывается он. Почему еще штурм-коммандос могут прятаться на Корусанте по каким-то норам?.. – Планета захвачена? КЕМ?!
— Я верю в свободу.
И тут совершенно не врёт. Свобода действительно была её верой и культом. Правда, вместе с твёрдым убеждением, что твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого.
— И в то, что легко она не даётся. Остальное...Остальное, мне кажется, нюансы.
Проблема в том, что когда мистрисс Антиллес не думает, она начинает говорить, а это как всегда её слабое звено.
Star Wars Medley |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [30.V.03 BBY] Милые традиции Гаталенты
Amilyn Holdo, Yassen Dean
Время: ближе к вечеру 30.V.3 ДБЯ. Вы знаете, какие красивые закаты на Гаталенте?
Место: очень особая роща. Гаталента.
Описание: в детстве трава кажется зеленее, небо – выше, а традиции оказывают неуловимое влияние на решение, которые предстоит принять в будущем.
Тви'лек вынырнул откуда-то из чая — наверняка вытоптал немного, но год был хороший, потому это ничего — по частям. Сначала показалась синяя макушка, потом испуганные глаза, потом упрямые сжатые губы, которые пытались изобразить что-то яростное, потом обрубленный правый лекку, потом нормальной длины левый. Догадаться было несложно.
Эмилин на всякий случай отступила на шаг назад, чтобы не выглядеть угрозой, и поскольку что все что угодно могло быть образовательным моментом — даже заунывную песню про «зачем зеленые листья, зачем голубые рассветы», по ее мнению, очень зря не использовали как финальный опросник курса по естествознанию — сказала Яссену:
— Правый лекку называется тчин, а левый — тчун. Но почти всем, кроме тви'леков, вообще-то все равно. Правильно?
Тви'лек ошарашено кивнул.
Яссена Дина она как раз учила вышивать бранные слова. Это было почти то, о чем ее попросили, но только много полезнее. Эмилин подозревала, что от нее ждали, что она проникнется древним искусством и передумает куда-то уезжать, но про легислатуру она все решила давно и насовсем и в ожидании отъезда каждую неделю красила еще одну прядь волос. Оставалось не так уж много, и коротать время за передачей знаний было не таким уж плохим вариантом — Яссен был славным и Эмилин искренне нравился. Именно потому она воткнула иголку в манжет с внутренней стороны и сказала:
— Мы вас проводим, чтобы вы не потерялись. Вы в жрецы, да?
Тви'лек снова кивнул.
— Он в жрецы, — перевела она Яссену. — Видел когда-то, как передают жреческую власть? Просто это есть какие-то песни, но песни все не то. Тебе понравится. Проведем его, а с тем, почему правильно вышивать в конце «ядь», а не «ять», разберемся как-нибудь потом.[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]
Основной проблемой при вышивке бранных слов были исколотые пальцы, вот как-то даже сильнее, чем при работе над поэтическими посланиями, или составлении рецептов заваривания различных сортов чая. Потому Яссен только рад был прерваться. Поспешил вколоть иголку в лацкан – рядом с остальным, из которых свисали разноцветные ниточки, развивающиеся на легком ветерке.
Можно сказать, что Тви’лек появился очень своевременно. Каждый бы раз так появлялся. Желательно, без срочного дела.
Об этом Эмилин не упомянула, но у тви’леков было свое текстильное письмо – из узелков и бусинок. Яссен подозревал, что такой способ куда более щадящий для пальцев, и в целом интересный. Потому что кроме –ядь и –ять им оставалось не так много, а это означало, что Эмилин все-таки уедет на Корусант, как один за другим уезжали его братья. Яссена это удручало.
Скоро на Гаталенте совсем никого не останется, кроме, вот, тви’лека, который станет, или не станет новым жрецом. Во втором случае от него тоже мало что останется. Некоторые традиции вызывали больше вопросов, чем другие – главным образом относительно того, как они появились, и насколько изменились за прошедшие тысячелетия.
– А ты видела, как последний жрец получил свой титул? – полюбопытствовал Яссен, пока они свернули, обходя чай.
Он шел на шаг позади тви’лека и смотрел, как покачивается при каждом шаге тчун. Тчину сильно досталось, а их хозяин, скорее всего был рабом. Этот сценарий настолько вероятен, что Яссен не стал спрашивать. Если бы он сам был рабом, и прилетел на Гаталенту, постарался бы реже вспоминать о прошлом.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
Тчин у тви'лека был неподвижен, но тчун заинтересованно дернулся. Конечно. Эмилин легко могла представить, как вся история про жреца кажется чем-то странным, когда ты вне планеты. Она и на Гаталенте казалась чем-то странным, скрытым кусочком кровавой истории. История эта была больше, чем казалась — Эмилин знала, что у нее есть и пропавшие части, завязанные на зертвоприношениях и плодородии. Как ледяное быстрое течение посреди теплой спокойной реки, это пугало. Но об этом можно было не думать, как и жреца легко было не замечать, претендентов легко игнорировать. На Гаталенте всегда спокойно: спросил человек дорогу к роще — ты и показал. Какая разница, что это за человек, идет он полюбоваться природой, посмотреть на жреца или попытаться стать им.
— Последний — нет. Но предпоследний мне нравился. Как он стал жрецом, я тоже не видела, но он был ничего такой. Я к нему иногда приходила, пока он не сменился.
Эмилин пошла чуть быстрее и, поравнявшись с тви'леком, внимательно на него посмотрела. Он был высокий и выглядел опасно, совсем не подходил к небу с редкими высокими полупрозрачными облаками и ветру, который нежно расчесывал волосы.
Последнего жреца пытались снять уже дважды, и все зря. И на кого-то, кто прибыл за пророчеством, тви'лек совсем не походил, да даже если бы он прилетел и за этим, были способы и получше, чтобы узнать будущее. На любой кухне ему бы с радостью почитали бы по чаинкам, оставшимся на дне чашки.
Но нет.
Снова отстав, она ухватила Яссена за рукав, удерживая, а потом тихо заговорила:
— Он ведь может не стать жрецом. Может, пусть и не пытается? Конечно, это традиция, но... Это же жизнь. Что ты думаешь?[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]
В ответ ей достался внимательный взгляд немного исподлобья. Яссен не попытался высвободить рукав, только подстроился под шаг Эмилин, и чтобы они по-прежнему немного отставали от тви’лека.
Неожиданный вопрос для человека, который собирается на Корусант, где разумные существа ежедневно убивают друг друга. Не то, чтобы на Гаталенте такого никогда не происходило, но здесь это было, например, возведено в традицию, а потому приемлемо. В некоторых случаях даже почетно, но, конечно, не для проигравшего жреца.
Провидец, сила предсказаний которого обусловлена физической подготовкой и владением не самых честных приемов, это очень логично. Почти как –ядь и –ять на письме.
– Думаю, ему решать, – Яссен правда дал себе время подумать, – но мы можем объяснить ему, что у нас рабство запрещено на всей планете, и работу можно найти другим способом. И что с Гаталенты не депортируют, особенно спасшихся рабов.
А там уже тви’леку выбирать, бросать ли вызов жрецу, или рассмотреть другие карьерные опции. У них любили разнообразие не только в сортах чая, или в пряже для вышивания, но и в остальных аспектах жизни.
– На другой стороне рощи живет поэт, – свободной рукой Яссен хлопнул себя по ноге, досадуя, что имя сразу не пришло в голову, – говорят, он иногда берет учеников. Тви’лек мог бы написать о своей жизни.
При условии, что часть мозга, отвечавшая за творчество, находилась не в отрубленном тчине, а в целом тчуне.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]Для человека, который хотел, чтобы все оставались на Гаталенте и никуда с нее не девались и который, как полагала Эмилин, дай ему волю, не вышивал бы ругательства, а пришивал бы ее к родной планете, Яссен давал только встреченному тви’леку пугающе много свободы решать. Эмилин посмотрела сначала на покачивающийся на ходьбе синий обрубок, потом на приятеля, уже искоса. Потом выдохнула, пытаясь абстрагироваться от ситуации и посмотреть на все без эмоций. Смотреть без эмоций было хорошей привычкой, но на Гаталенте ее развивали не особенно сильно. Сложно развивать трезвое мышление, если с ним любимая песня на сорок строф уложится в два скупых предложения, но Эмилин пыталась.
С ним слова Яссена казались уже более интересными. Рабы, попав на Гаталенту, часто не могли себе представить, что с ними теперь все будет хорошо. Эмилин иногда считала, что, будь она рабыней, она вообще считала бы Гаталенту какой-то сказкой, вымышленным легендарным местом. Многие так считали; на части звездных карт Гаталенты вовсе не было: те карты, которые выпускались на планетах, которым антирабская политика не нравилась, делали это специально, иные считали ее бумажной планетой, добавленной когда-то, чтобы отметить чье-то авторство.
Но то, что бедный свободный тви’лек не осознавал, что он и так теперь свободный тви’лек не значило, что ему ничем нельзя было помочь. И Эмилин, просияв, сказала:
— На развилке налево!
Им нужно было направо, левый путь вел по кругу, бесполезный, созданный только для того, чтобы было, где гулять и любоваться видом на плантацию. Но это давало им немного времени договориться.
— Скажем, что битва — это метафора. Смерть — тоже метафора, поверженный просто перестает существовать как творец, поэт, но остается как живая разумная единица. И поединок — поединок умов, слов, языков. Возможно, ему понадобится наша помощь.
Яссен еще говорил что-то про объяснения, но эту часть Эмилин отмела — так было интереснее.
— Мы устроим лучшее поэтическое состязание в мире. Тайное, но так даже лучше.
Яссен много чего хотел, но знал разницу между собственными пожеланиями и чужой свободой выбора. Только потому больше не пытался отговаривать Эмилин, пусть это было и сложно. И тви’лек имел ровно столько же права на ошибку. Может, немного меньше, ведь это его дальнейшая судьба решалась уже сейчас, и умереть он мог сегодня вечером – он, или тот другой, нынешний жрец. У Эмилин больше времени, и еще много решений впереди.
Не успел удивиться, что она тут их водит кругами, посмотрел на нее, как воодушевилась задуманной шалостью, и невольно улыбнулся.
То, что предлагала, было неслыханно, почти неэтично. Традиция бороться на смерть за титул жреца существовала настолько давно, что так сразу и не найти ее корней, в угоду этой традиции общество прощало победителю убийство; а она хотела заменить материальное оружие рифмованными строфами.
Неслыханное нахальство, вполне в ее духе.
– Как мы убедим нынешнего жреца? – поинтересовался Яссен, чтобы понимать, в какую сторону развивать «легенду», которую им только предстояло сочинить. – Тот уже убил четверых ради этой должности и собственной свободы, он знает, что правила были другими.
Проблема жрецов в том, что они обычно приезжие, жили отшельниками, о Гаталенте знали далеко не все, и ничего не знали об Эмилин Холдо и полете ее фантазии.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]Был хороший момент остановиться и ткнуть палец в грудь Яссену; люди почему-то всегда болись пальцев, это Эмилин давно заметила, хотя с чего вдруг — совершенно непонятно: ведь сколько ни смотри на палец, направленный на тебя, в ответ он не посмотрит. Но в случае Яссена к пальцу прилагалась Эмилин, которая считала, что именно теперь — хороший момент, чтобы понять, на чьей стороне тут кто вообще играет. Да, жрецы были традицией, а на Гаталенте любовь к традициям шла в списке где-то сразу за любовью к чайным церемониям, сезону звездопада и перелетным птицам, по полету которых каждый год гадали, будет ли год хорошим — и он был — но это не значило, что традиция эта правильная. Обычно Эмилин о ней не думала, но теперь, вдруг столкнувшись с очередным претендентом и вызвавшись ему в проводники, она чувствовала какой-то слишком большой груз на себе. Есть много хороших поводов повести кого-то на смерть, еще больше хороших поводов пойти на смерть самостоятельно — в их кодексе песен был особый отдельный пласт как раз про это. Но этот повод хорошим не был.
Она и правда остановилась, но, посмотрев на Яссена, выдохнула. Вообще-то, он помогал, это можно было понять, если попридержать пальцы. То, о чем он спрашивал, звучало как то, что может случиться. И Эмилин, уже решившая, что новая традиция будет замечательной, и на нее можно устраивать экскурсии и объявлять внеочередные выходные, чтобы пойти посмотреть на поединок, вынырнула из своих восхитительных планов в реальность.
— Нет, — сказала она очень твердо. — Он не знает, что правила другие. Он думает, что знает, что правила другие. Все просто боялись ему сказать, думали, он убивает по велению души. А убивать не обязательно. И умирать необязательно, если не хочется — можно хоть вечно жить, если задаться такой целью. Смерть в поединке — тоже метафора. Жрец умирает как поэт и возвращается к мирской жизни. Ну всякие там чаи, пикники, вот это все. Спорим, он будет рад?
Стороны – такое дело, их Яссен не очень любил. Он, безусловно, знал, что некоторые предпочитали делить мир на белое и черное, но тот на самом деле – как голова Эмилин, такой же пестрый. Сломать традицию казалось неслыханной дерзостью, но, во-первых, заманчиво, потому что неслыханно, а во-вторых, так они могли спасти жизнь тви’леку, или тому другому, нынешнему жрецу.
В глазах Яссена спасение жизнь оправдывало неслыханность поступков, при условии, что по дороге никто другой не пострадает. Проблема в том, что это трудно предугадать, даже сейчас они не могли знать, у кого из местных случится разрыв шаблона, если жрецы станут устраивать поэтические поединки, а не насмерть.
– Второй раз я с тобой спорить не стану, – пробормотал Яссен, и добавил громче, в надежде, что его слова донесутся до шагавшего впереди тви’лека: – конечно, он будет рад, когда узнает, что на Гаталенте все рабы становятся свободными, а не только те, кто выиграл поединок.
Для местных жителей отсутствие рабства было настолько естественно, что они об этом нигде на улицах не писали большими буквами. Для выходцев из других миров данный момент был не настолько очевидным. Оказии случались.
При этом о кровавых жрецах почему-то знала уйма народу.
– Нет, теперь в другую сторону, – окликнул тви’лека на развилке Яссен.
Мельком взглянул на Эмилин, но они, вроде обсудили тактику действий – заговорить зубы жрецу, убедить, что он совершенно зря порешил четверых, и что теперь ему придется использовать мозги вместо кулаков, или оружия. Главное, чтобы эти двое не вцепились друг другу в горло раньше времени.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
Яссен соглашался, но все равно говорил так, чтобы тви’лек понимал, что другие варианты тоже есть. Талантливо, хорошо — Эмилин почти позвала Яссена вместе с собой на Корусант, но если бы того интересовал Корусант, он и так бы отправился туда. Она была почти уверена, что и отправится, только сначала потеряет немного времени тут, на Гаталенте — с удовольствием, наверняка, и радостью, так что все к лучшему. Как многие гаталентцы, мало сталкивавшиеся с другим образом жизни и другими типами обществ, Эмилин все еще была немножко фаталисткой и считала, что с людьми всегда случается то, что должно случиться — но только хорошее, потому что плохое тут случалось редко.
— В другую — это сюда, — сказала она и, прибавив шаг, снова оказалась рядом с тви’леком.
— Не только те, кто выиграл поединок...
Он говорил тихо, и она не была уверена в том, говорит он с ней или сам с собой, может, просто пробует на вкус то, как невероятно звучат слова Яссена. Наверное, теперь ему можно было все растолковать и объяснить, и он не стал бы втравливаться в потенциально опасное — смертельно опасное — дело. Но на второй чаше весов была возможность отменить старую традицию, навсегда сделать ее чем-то совершенно иным. Это изменило бы больше жизней, а потому тви’леку приходилось рисковать, даже не зная об этом.
— Не только, но подумайте о человеколюбии. Тви’леколюбии тоже. Старый жрец тут уже очень долго, он тоже устал. Он не будет сильно опираться и наверняка проиграет Вы, главное, его дактилем прикладывайте иногда.
— Дактилем?
— Лучше всего пятистопным. Но если что, подойдет и свободный стих. Свободный стих — это очень метафорично. Очень.
Она говорила уверенно, но на самом деле была занята тем, что пыталась понять, как относится к своему же решению. Как ей рисковать чужой жизнью и извращать правила своей же планеты, которые она хорошо знает. Эмилин ковырялась в себе достаточно долго, но пришла к выводу, что ничего в ней не изменилось, не трепыхнулось. Наверное, это было хорошо.
— Вон там уже роща, видите, — указала она далеко вперед.
Роща и правда была там, и надвигалась она неумолимо, как ранняя седина.
— Яссен, — снова оставив тви’лека, Эмилин вернулась к приятелю. — Жреца тоже нужно подготовить. Пойти к нему заранее и навешать этого всего, что мы изобрели. Я, конечно, будущий политик, но и ты не промах, я знаю, так что решай. Ты или я, кто это сделает?[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]
Вопрос Эмилин застал Яссена за метаниями, которые были ей хорошо знакомы – имеют ли они право ставить под удар тви’лека, чтобы прервать кровавую традицию. Прервать традицию – тоже почти преступление, но, наверное, иногда почти преступления стоит совершать, чтобы в будущем кто-то другой не совершил другое без приставки «почти».
Их оттеснили метания другого рода – самому пойти к страшному, убившему несколько человек жрецу, или отпустить к нему Эмилин, которая, конечно, старше, но девочка. Ее предполагалось защищать.
Если бы кто-то мог защитить ее от нее же самой… И оставить на Гаталенте.
– Я пойду, – кивнул Яссен, очень стараясь, чтобы голос не дрогнул – ни сейчас, ни потом.
Вопрос с «потом» решился сам собой – стуча в дверь хижины, только пытался отдышаться, а это задавало совсем другую динамику разговора.
– Добрый день, – выпалил открывшейся двери, – простите за беспокойство, но…
При виде нынешнего жреца Яссен непроизвольно отступил на шаг, но продолжал смотреть в глаза. Протянул незаконченную вышивку, а, встретив ожидаемо непонимающий взгляд, объяснил:
– Мы с подругой копировали старые песни, когда наткнулись вот на это, – он потряс вышивкой перед носом жреца, – здесь говориться о правилах поединков. Оказывается, настоящая традиция – это поэтические дуэли, а не с применением оружия, или без него. Понимаете, что это значит?
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[icon]http://s9.uploads.ru/UCGBV.png[/icon][nick]Рош[/nick][status]жрец там и все такое[/status][LZ]<br><center><a href="https://swmedley.rusff.me">IDENTIFICATION CARD</a><br><br><img src="https://forumstatic.ru/files/0018/1a/00/27685.png"><br><br><b>Рош</b>, жрец священной рощи Гаталенты</center>[/LZ]Яссен решил, что это сделает он, и Эмилин, взяв на себя тви’лека, замедлила шаг, вынуждая и того идти медленнее.
— Пока еще есть время, — серьезно сказала она, — давайте я подготовлю вас. В конце концов, никогда не знаешь, когда умение использовать анафоры и эпифоры спасет жизни. Возможно, сегодня — именно такой день.
Хижина была не его, она просто была, сохраняя следы всех, кто когда-либо жил в ней, долго или совсем мало, она появилась за годы до того, как он переступил ее порог, запятнанный чужой кровью, и осталась бы на годы после того, как он сам превратился бы в кровь на чьих-то рабских лохмотьях. И все же великий жрец Рош звал ее своей, как звал своей и рощу, и планету — и все то, что досталось ему благодаря удаче, силе и странным традициям Гаталенты.
Обычно к нему никто не приходил. Рош проводил целые дни один. Говорили, что планета, где он был, красива, но он боялся покидать рощу, и только представлял ее. Он почти ни с кем не говорил — этим его новая жизнь почти ничем не отличалась от старой. Только теперь всем было все равно, чем он занимается, и потому, чтобы не забыть, как звучит его голос, Рош иногда просто говорил — с собой или о себе. Он старался говорить так, как говорят местные, но их язык был совсем другим, и привычные ему слова и то, как они должны стоять в предложениях, выглядели странно и причудливо. Ему это нравилось. Он проводил за этим целые дни, и это отвлекало от страха и ожидания, что однажды он закончит так же, как прошлый жрец.
Отвлекало слишком хорошо — в дверь постучали, он позволил кому-то подойти так близко и даже не заметил этого. Рош схватил вибронож, который однажды уже сослужил ему хорошую службу, но за дверью стоял мальчишка, в котором не было ничего рабского. И протягивал он не ритуальную ветку, а вышивку.
Рош нахмурился, а потом нахмурился еще сильнее, потому что слова, которые он слышал, были тоже причудливыми и в голове укладываться никак не хотели.
— Поэтические дуэли? Но... Нет, нет. Поэтические — это когда слова и красиво.
Рош поднял вибронож, в котором красивого не было ничего.
— Нет.
Гаталента была образцово-мирной планетой, несмотря на все странные традиции, так что вибронож, который готовы были использовать для удара вот уже прямо сейчас, Яссен видел впервые. И ему не очень понравилось.
Логика подсказывала, что отступить сейчас было бы ошибкой. Жрец возможно не поднимет руку на ребенка, так что вопрос возраста следовало педалировать и казаться наивным и бесстрашным.
– Вот именно, слова и красиво! – с воодушевлением подтвердил он, – мы же на Гаталенте, здесь все – слова и красиво, в том числе и дуэли. Потому что убивать, – поморщился, – совсем некрасиво.
Комкал в руке кусок ткани с незаконченной вышивкой, но так и не убирал в карман.
– Мне очень жаль, что вас ввели в заблуждение, когда вы только к нам прилетели. Наверное, многих сбивало с толку слово «дуэль», потому что обычно дуэль – это буквально с применением физической силы и насмерть. За место жреца сражаются представители самых разных культур, как правило, не успевшие хорошо разобраться в нашей, вот так традиция поэтических дуэлей трансформировалась в поединок, и все забыли, как было изначально.
Яссен сглотнул и пожалел, что они не начали знакомство с предложения выпить чаю. Не у всех есть опыт нести вдохновенную чушь продолжительное количество времени. Впрочем, восприятие времени в ситуациях вроде нынешней часто было весьма субъективным. Когда тебе в лицо смотрит вибронож, кажется, что так продолжается целую вечность.
– Вы не хотите, чтобы дуэль была в слова и красиво?
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[nick]Рош[/nick][status]жрец там и все такое[/status][icon]http://s9.uploads.ru/UCGBV.png[/icon][LZ]<br><center><a href="https://swmedley.rusff.me">IDENTIFICATION CARD</a><br><br><img src="https://forumstatic.ru/files/0018/1a/00/27685.png"><br><br><b>Рош</b>, жрец священной рощи Гаталенты</center>[/LZ]
Мальчик как-то едва заметно покачнулся — внутренне, не внешне. Рош проследил за его взглядом, еще раз посмотрел на нож — тот был чистым, как будто бы им никогда не пользовались, потому что он всегда держал в чистоте оружие и после каждого боя чистил его, вкалывая в землю, обтирая травой с горьковатым запахом — посмотрел в глаза своему отражению и опустил его, запомнив, что увидел в своем взгляде.
Надежду.
Это было неожиданным, но приятным.
— Хочу, — сказал он, хотя еще секунду назад такого от себя не ждал.
Рошу, по правде, не нравилось убивать. Иногда ему казалось, что лучше бы он навсегда оставался рабом, чем, став свободным человеком, оказался бы скован необходимостью жить в страхе и обрывать чужие жизни. Это была странная традиция, но если такими были правила этой планеты, если ей нужно было пить чужую кровь для того, чтобы давать больше чая, он покорился им, как покорялся прежде, пока не осмелился и, набравшись смелости, не сбежал.
Слова тоже были смелыми — всегда, когда их говорили вслух. И это, возможно, подходило лучше.
— Но тогда надо кому-то сказать. Чтобы все знали, какая ужасная ошибка произошла. Чтобы никто больше не успел прийти, и я не убил его.
Без ножа перед глазами Яссен выдохнул. Едва заметно, не привлекая лишнего внимания, чтобы жрец не передумал. Но что-то в последнем изменилось, стихло звеневшее вокруг него напряжение затравленного зверя, готового к прыжку.
– Мы скажем, обязательно скажем, но главное, что вы теперь знаете и сможете развеять заблуждения того, кто придет бросить вам вызов. Научите его истинным правилам дуэли.
Яссен не так сильно обогнал был Эмилин с тви’леком, те, даже если будут идти очень медленно, скоро должны появиться в поле зрения жреца. Очень старался не оглянуться проверить, где же они.
– А знаете, что самое лучшее? – ему очень хотелось поддержать в жреце это изменившееся настроение, – проигравший сможет уйти из этой рощи и поселиться где угодно на Гаталенте. Сможет выбрать себе занятие по душе. И пока будет оставаться на планете, никто не назовет его рабом, и не заставит работать на себя.
Это куда лучше, чем сидеть в хижине в ожидании, когда тебя придут убивать. День за днем, год за годом.
– Проигравший сможет рассказать всем о настоящей традиции, – вкрадчиво добавил Яссен.
Вот это будет новость, но, зная характер жителей Гаталенты, они скорее согласятся с новыми правилами, чем станут отстаивать необходимость жертвоприношений. Возможно, сделают из поэтических дуэлей увеселительное зрелище. Быстро смекнут, что грамотная реклама приведет на планету еще больше поэтов – разных, но есть шанс, что среди них найдутся хорошие.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[nick]Рош[/nick][status]жрец там и все такое[/status][icon]http://s9.uploads.ru/UCGBV.png[/icon][LZ]<br><center><a href="https://swmedley.rusff.me">IDENTIFICATION CARD</a><br><br><img src="https://forumstatic.ru/files/0018/1a/00/27685.png"><br><br><b>Рош</b>, жрец священной рощи Гаталенты</center>[/LZ]— Где угодно?
Это звучало невозможно. Когда Рош ходил по роще, земля бугрилась, корни выбивались наружу, комкая почву, ставили подножки, цеплялись за полы, пытались остановить, а он все не понимал, почему. А он мог уйти все это время. И теперь тоже — все еще — мог.
Он смотрел на мальчика и видел, как в дымке за ним появляются очертания других людей — хотя человеком из них был только один, и Рош привычно перехватил рукоятку виброножа поудобнее. Не люди чаще всего появлялись для битвы, особенно если у них не хватало каких-то частей тел. Он не знал, приходят ли к нему так же часто, как к прошлому жрецу, или реже. Но если их было хотя бы на треть меньше, усталое выражение лица прошлого жреца становилось понятным. И то, почему у него были такие глаза, и даже то, как после смерти на его лице судорога разрезала рот так, что тот казался улыбкой.
А ведь можно было уйти.
Рош осторожно, с усилием опустил нож, а потом и вовсе положил его на пол, чтобы не вводить никого в заблуждение. Новый претендент наверняка не знал, как все устроено на самом деле, и только об этом Рош переживал.
— Я расскажу всем, если проиграю. И жрец — я или новый — могут услышать что-то про это в священной роще. Если вдруг вот этому, — он все еще недоверчиво кивнул на ткань с непонятными стежками. — не поверят. Но только новый — новый знает?
Мысленно Рош уже не был жрецом, потому что он никогда этого и не хотел. Он хотел только быть свободным, и не его вина, что это был единственный способ этой свободы достичь. Он проиграет, даже если тви'лек вдруг окажется немым. Обязательно проиграет.
– Где угодно, – подтвердил Яссен, – есть совет, который занимается тем, что помогает бывшим рабам устроиться на новом месте, найти, чем заниматься.
Только рабы редко о нем знали, может потому, что традиция с кровавыми жрецами казалась им понятнее и ближе – за свободу нужно платить кровью, своей, или чужой; а еще реже верили. Тем, кто знал только насилие, сложно допустить, что где-то им могут помочь – просто так, за «спасибо», но даже его не ожидая.
– Не волнуйтесь, поверят, – ему почти хотелось успокаивающе погладить жреца по руке, только Яссен не знал, как подобный жест может быть понят, а они так хорошо договорились.
Посмотрел на подошедшую Эмилин, затем на тви’лека:
– Мы согласны, но только на поэтическую дуэль! – это если тви’лек еще сомневался. – Полагаю, мы смогли бы взять на себя роль арбитров.
Всех гаталентских детей воспитывали на поэзии, допуская к прозе лишь после того, как начинали говорить исключительно стихами. Яссену казалось, если бы не необходимость уметь договариваться со всеми в галактике, на их планете беседовали бы исключительно в рифму.
– Смотрите, вон отличное место для дуэли, – он указал на пятно света, от заходящего солнца, – вы знали, что стихи, прочитанные на закате обязательно кому-нибудь приснятся ночью?
Вибронож все еще лежал на земле, и Яссен предпочел бы, чтобы они оказались от него подальше.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
— ...и добиваете его потом аллитерацией. Но это уже интуитивные вещи, оно само придет, когда момент будет удачным, — заверила Эмилин и помахала рукой Яссену.
Он, кажется, обо всем договорился, и это было замечательно. Вот, кому нужно было уезжать с Гаталенты в интересную жизнь, и заниматься важными делами. Эмилин обычно не пыталась убедить Яссена отправиться вместе с ней, но теперь подумала, что, может быть, зря. Вне Гаталенты он мог бы сделать много хорошего.
Хотя хорошее они деали и тут. Жрец был согласен, тви’лек к этому моменту так старался удержать в голове все про тропы, что узнал от Эмилин, что про бой не вспоминал. Конечно, это не виброножом махать, в стихах нужно внимание, точность и выдумка. Времени на всякое остается мало.
— А не выиграете — тоже ничего страшного, — ободряюще сказала она. — Тогда отведем вас в город и все. Но вообще выиграть вам легко, честно. Например, постарайтесь забыть все, что я вам тут рассказала. Потому что настоящая поэзия — она не про правила. Она может быть какой угодно — просто хорошо, когда она осмысленная — пока она выполняет то, что должна: открывает мир, преобразует его во что-то прекрасное, сохраняет прошлое. У всех у нас внутри — поэзия. Так что можно просто говорить — и это уже она. Проиграть, если знаешь это, очень сложно.
Жрец с Яссеном уже были у назначенного места. Тви’лек шагну было к дереву, но Эмилин ухватила его за рукав
— А вот это варварство. Ветка дерева — это же метафора, понимаете?
Про метафоры она рассказать не успела, но звучала убедительно. Тви’лек ступил в пятно света одновременно со жрецом — солнце в это время года садилось красиво, заливая все розоватым светом, и белые волосы и кожа жреца тоже вдруг стали очень нежными по цвету.
Оба замялись, не знаю, кому начинать.[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]
Листья непотревоженного дерева тихо шелестели от легкого ветерка, игравшего с цветными прядками Эмилин. Яссен стал рядом с ней, достал из кармана новый отрез ткани, а с лацкана снял иголку с длинной нитью. Серебряной.
Первый в истории Гаталенты поэтический поединок между старым жрецом и потенциальным следовало задокументировать, осталось определиться с формой. Поэма получилась бы лучше в исполнении Эмилин – Яссен еще не вышел из возраста упрямого увлечения прозой и полагал, что его стихи сейчас получились бы недостаточно вдохновенными.
Между тем дуэлянты продолжали смотреть друг на друга с понятным подозрением. Для обоих такое состязание было новым опытом, когда сложно решиться и не получается с первого взгляда определить сильные и слабые стороны противника. Это джедаи умели читать мысли, но джедаи, бежавшие из рабства, редко заглядывали на Гаталенту. Почему-то именно у них находились дела поинтереснее.
Пауза затягивалась, солнце опускалось все ниже. Не выдержав, Яссен подошел к дереву и наклонился найти в траве две сухие веточки. Зажал те в кулаке.
– Кто втянет длинную, начинает, – объяснил, подойдя к жрецам – кажется, старый всерьез настроен был проиграть, так что тви’лек очень скоро примерит на себя этот титул.
Взглянул одобрительно сперва на одного, затем на второго.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
Эмилин больше не вмешивалась. Она сделала все, что могла и хотела, и теперь ставалось только смотреть на то, как все заиграет. Это чувство — ожидание того, как упадут выстроенные ей в ряд, с помощью Яссена, конечно, таблички, сложившись в красивую картинку — казалось ей самым прекрасным в мире. Потому она отправлялась в младшую легислатуру, хотя способов уехать с Гаталенты было много. Потому еще давно решила заниматься политикой. Где бы еще она могла заниматься этим, принося миру хоть какую-то пользу?
Гаталента, например — разве не лучше будет, если тут перестанут убивать, прикрываясь традицией? Поэтические поединки ведь намного лучше. На них смогут приходить желающие, стихи жрецов будут слышать и пересказывать, и на планету будут стремиться совсем другие люди — творцы, которые хотят, чтобы их услышали.
Теперь они могли услышать тви’лека, который вытащил длинную веточку — прекрасную замену ритуальной ветки. И пусть пока их было только двое — трое, если считать жреца, так было даже лучше. Когда случается что-то великое, большая толпа не нужна, все и так все понимают.
Тви’лек собрался и вдохнул, потом выдохнул. Эмилин сомневалась, что ее экспресс-курс по поэтике был таким уж хорошим, но не переживала за него. Даже если он не станет жрецом — он останется свободным и на Гаталенте. Это почти так же, как быть жрецом, только жить можно где хочется, а не в роще.
Но он подышал еще, а потом посмотрел на небо и сказал:
— Моему тчину тепло от этого солнца.
Это было хорошее начало, но продолжать он не стал. Старый жрец посмотрел на обрубок его правого лекку, а потом просто отступил назад. Он не стал ничего читать, просто сказал:
— Ты победил.
А Эмилин посмотрела на Яссена и улыбнулась. На самом деле победили тут они, но об этом никому нельзя было знать.[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]
– Поздравляю! – Яссен оторвался от вышивки, чтобы взглянуть на нового жреца, затем на старого.
Каждый из них получил, что хотел – свободу. Первый от рабства, второй – от тягостной обязанности убивать. Или жить в тихом одиночестве в роще – прекрасной, но настоящая красота в многообразии.
Гаталенте еще было, чем похвастаться.
– Мы будем вас навещать, – пообещал он тви’леку. А когда Эмилин все-таки улетит на этот свой Корусант, Яссен будет приходить один, чтобы новый жрец не одичал совсем.
Будет приносить, книги, и к следующему поединку тот будет полагаться не только на вдохновение, но и на знание, а, возможно, и на опыт.
Сегодняшнее начало казалось многообещающим.
– Хотите проводим вас до города? – спросил у старого жреца.
Тому предстояло найти новый дом и новое призвание, Яссен знал, куда стоит идти и к кому обращаться, чтобы помогли на первых порах. Ему казалось, что бывшему жрецу сейчас в первую очередь нужно общение – после стольких лет одиночества.
Кроме того, кто-то должен рассказать миру о настоящей традиции, чтобы тви’леку не досаждали желающие сойтись в ближнем бою. И этот кто-то должен быть не подростком, наспех придумавшим, как сломать то, что существовало веками.
– Когда ты улетишь с Гаталенты, Империя содрогнется, – последние слова предназначались Эмилин.
[icon]http://sd.uploads.ru/ou3ME.jpg[/icon]
[icon]http://s7.uploads.ru/orang.jpg[/icon]Как.замечательно все вышло! Эмилин не захлопала в ладоши, но только внешне, внутри она и хлопала, и даде прыгала. Жрец сменился, а никто друг друга не убил. И кто пострадает от этого? Ну разве что местный виноград лишится красивой легенды о том, что он такой сладкий и такой красный из-за того, что растет на крови — и только.
Прежний жрец оиказываться не стал, только попросил короткую отсрочку, чтобы показать новому свой — теперь уже его — дом и собрать вещи. Эмилин не знала, что за вещи, она никогда не думала, что жрецы, знавшие, что их век недолог, имеют привычку обрастать скарбом. Но вещи оказались какими-то исчерканными листами, и она вдруг поняла, как угадала.
Ей казалось, что электричество затанцевало на кончиках пальцев. Наверное, как-то так чувствовали себя джедаи прошлого, когда бывали орудиями Силы. Только это все устроила не Сила, это устроили они с Яссеном. И все получилось отлично.
Можно было переходить к делам другого масштаба, но для этого нужно было сначала добраться до Корусанта.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [30.V.03 BBY] Милые традиции Гаталенты
