Каре смотрит на Теммина и сначала думает, что это такая шутка. Вполне в его духе. Потом она смотрит еще и понимает, что нет. Глаза у нее делаются сперва удивленные, потом испуганные, потом растерянные. На этот случай лекарств у них в аптечке точно нет. Местные сделали всего по глотку. Они знали, конечно. Лучше бы им и в самом деле поделить этот криффов кувшин! Было бы веселее... наверное...

- Противоядие от этой дряни у вас есть?! - быстро включив микрофон, Каре поворачивается к племени резко и зло. - Быстро!

- Это не яд! - восторженно загомонили сразу несколько голосов. - Это не яд, это хороший напиток! Великому воину великая любовь, он сам так захотел, сам выбрал, настоящий воин, у него во всём сила! На всех хватит!

В середину круга неожиданно вышли - вернее, их настойчиво вытолкали - четыре девушки. То ли те самые, что подавали им угощение, то ли другие - Каре почти не различает лица. А сейчас, когда сердце вдруг неожиданно с болью и обидой пропускает удар, не различает совсем. Казалось бы - это выход... из дурацкой, немыслимо дурацкой ситуацци. Но нет, ей остро хочется врезать каждой из четырех, а потом еще соседу Теммина, который его подначил, а потом еще тому, кто вообще вспомнил про это криффово пойло. Может, и Теммину врезать, а? Герой-любовник нашелся, лишь бы выхлебать чего-нибудь на халяву!

- Ведро ледяной воды, живо! Живо, а то я вашего злого колдуна обратно воскрешу к криффовой матери! - Каре почти кричит, но переводчик воспроизводит все бесстрастной механической речью. Странный контраст. Потом она поворачивается к Уэксли - и снова теряется. Все должно было быть не так... Что ей делать? А может, просто не мешать? И не смотреть. И забыть, как-то забыть потом. - Тебе ведро на голову надеть или сам справишься? Забирай вон тех, если очень надо, они готовые.

Голос звучит неожиданно зло. Он не виноват, не может быть виноват, но вот ззлость на исанна заполняет все внутри и расплескивается щедро, хватает на всех.

- Всё ты можешь! Иначе я тебе двину в это самое место, которое тебе мешает! - очень убедительно угрожает Каре и буквально на буксире тащит Теммина мимо местных, крепко схватив его за руку. Похоже, угроза срабатывает и от справляется сам. Ну конечно, лицо не так жалко, как самое ценное! - Вот видишь, отлично получается! Ничего, я там по пути видела какую-то лужу, сейчас окуну тебя туда дурной башкой, сразу что-нибудь другое зачешется!

Все-таки их выпускают, Каре даже успевает обрадоваться, что до лужи, которую она видела, уже недалеко, но тут что-то происходит. Она заслоняет лицо рукавом раньше, чем успевает понять, от чего именно заслоняет, она выпускает руку Теммина, чтобы закрыться еще и второй ладонью, но не успевает. Ее накрывает душная, пахнущая тропическими цветами темнота.

Когда темнота отступает, оставляя после себя головную боль и жажду, она уже где-то в другом месте. В это место едва-едва заглядывает тусклый свет, здесь пахнет деревом, соломой, чем-то еще. Обхватив голову руками, Каре открывает глаза и видит перед собой чье-то смуглое лицо. Без маски. Вроде мужское, но крифф их разберет, они все тут немного на обезьян похожи. Обладатель лица начинает извиняться сразу, как только видит, что Каре пришла в себя. Переводчик все еще при ней, поэтому она понимает, что он извиняется, что им очень нужен воин Омоф, что он не пожалеет, да и она не пожалеет тоже, вот он готов для нее... а если ей нравится кто-то помоложе, то...

Каре резко садится и резко выбрасывает вперед кулак, но мужчина ловко уклоняется, и кулак пролетает в сантиметре от его челюсти. На второй удар у Каре просто нет сил, слишком болит голова.

- И что, с чужими мужьями у вас тоже можно, да? - она не говорит, она шипит. - И против воли можно, да? А ваш вождь того же мнения, или у него могут возникнуть вопросы?

Первый вопрос явно озадачивает аборигена, который не думал, что у великих воинов могут быть жены, потому что зачем им, если любая женщина ему даст. Упоминание вождя и вовсе повергает его в ступор, потому что вождь - он суровый. И лучше бы ему не знать подробностей этой встречи. За это время Каре успевает вскочить на ноги, удариться головой о потолок, нашарить взглядом свой рюкзак, схватить его и выскочить из дома. Дом на дереве, но она пролетает вертикальную лестницу в два прыжка. Куда идти - непонятно, что делать - пока тоже непонятно, но первый же урод, который ей встретится, пострадает от ее вопиющей недипломатичности.

Еще бы голова так не болела...

- Слушай, урод, - Каре всё еще не дипломатична, и даже упавший на колени абориген не заставляет ее смутиться или пожалеть о содеянном. - Напоминаю тебе, это мой муж. Напоминаю тебе, я дождусь твоего вождя и всё ему расскажу в подробностях. Если не хочешь, чтобы тебе потом влетело больше всех, проводи меня туда, где он. Если не согласишься, я тебя просто тресну. Или застрелю. Да, лучше застрелю, и мне за это ничего не будет - Богиня меня оправдает!

Она берет в руки бластер. Мужчина смотрит на нее озадаченно и, похоже, не очень-то верит в то, что эта штука стреляет. Тогда Каре стреляет в одну из ступенек лестницы, и кусок лестницы сгорает у них на глазах. Этот аргумент понятен во всех уголках Галактики, на всех языках.

- Пошли, - мужчина понуро опускает голову. - Я покажу.

...Девушки в комнате с Теммином тем временем хихикают и перемигиваются, безмолвно совещаясь о том, стоит ли им посмеяться над воином или нет. Но потом старшая из них решает, что это совсем не смешно. Это даже обидно. Но, к счастью, теперь, когда воин Омоф проснулся, они могут продолжить то, что не успели начать.

- Нет, нет, ничего такого! Пока нет. Ты только спал... - она подходит ближе, протягивает руку к уголку простыни в руках Теммина. Осторожность дикого зверька в ней удивительным образом сочетается с настойчивостью, любопытством, каким-то веселым азартом. - Но теперь не спать, теперь ночь, теперь ты с нами. Да?

Вторая девушка подходит со спины, кладет руки ему на плечи.

- Воину снились страшные сны, плохие сны, - мурлычет она на ухо. - Говорил во сне. Без маски не страшно, можно без маски, когда дома - можно. Почему дедушка в юбке? Вождь? Наш вождь и наш шаман могут быть в юбке, если что-то важное, но редко. Не думай об этом, да?

Третья и четвертая девушки тоже подходят ближе к Теммину и протягивают к нему руки. В это время Каре, уже с минуту стоящая на пороге никем не замеченной, не сдерживается от многозначительного кашля.

- Не думаю, что нам хоть кто-нибудь здесь нужен, - Каре качает головой. От любого движения голова начинает болеть сильнее, и это только добавляет раздражения и злости.

И тут с Теммина снимают простыню. Она не отказывает себе в удовольствии рассмотреть его, прежде чем делать что-то еще. После этой своей "командировки" он похудел, и хотя Каре любила его любого, нельзя не согласиться, что сброшенные килограммы сделали Теммина еще лучше. Сейчас это особенно заметно. Эх, где теперь их Ди'Куар с теплыми озерами, куда они бегали купаться всей шумной толпой, но можно было бы и вдвоем...

Так, нет, отставить.

- Так и будем стоять? - холодно интересуется Каре у всех присутствующих. И, чтобы это прозвучало убедительнее, снова берет в руки бластер. - Верните Омофу все вещи и выметайтесь отсюда к криффовой матери, а то...

- Он стреляет, стреляет! - торопится предупредить девушек их соплеменник из-за плеча Каре. - Стреляет, и все горит! Теперь новая лестница надо...

- Ты уже развлекся? - елейным голосом, не обещающим ничего хорошего, интересуется она у Теммина. Как Каре ни пыталась смолчать, ядовитые слова так и рвутся быть высказанными. Да, она за него тут всех порвет, но кто сказал, что потом не придет его очередь? - Собирайся, я хочу свалить отсюда, и побыстрее, пусть мастер Скайуокер сам дипломатией занимается.

- Стой тут и жди, - Каре сердито отмахивается от Теммина, хотя ее слова немного ее успокаивают. То есть, он мог и соврать, конечно, но... нет, нет, он не станет ей врать. И теперь она может взглянуть на этих девчонок совсем другими глазами. - Девочки, давайте-ка пошепчемся.

Она подходит к ним ближе, и сперва они пятятся - еще бы, она только что на них орала, а теперь "пошепчемся"! - но потом все же заинтересованно приближаются. Каре делает тише звук передатчика, чтобы не услышал их соплеменник у порога, но сама голос не понижает. Каре пытается доходчиво объяснить девочкам, что они не обязаны. Что никто их не тронет за это, что она поговорит с вождем, она его дождется и поговорит. Похоже, они постепенно начинают верить ей и отвечают, что с воином Богини они бы, конечно, да, но как-то страшновато, первый раз все-таки, кто его знает, что там будет.

Каре сжимает губы в тонкую линию, сердясь уже не на Теммина, а на все это варварское общество, которое заставляет девочек становиться женщинами так рано. Может, для них это и нормально, но для нее - нет. В итоге трое соглашаются на предложение Каре, и только старшая хочет остаться наедине с парнем, потому что он ей вообще-то всегда нравился, и вообще, что тут такого? Каре кивает: если по взаимному согласию, то ничего такого, действительно.

Потом она разговаривает с парнем, который бежал за ней, и тот легко соглашается, быстро заходит внутрь и с интересом разглядывает девушек, которые спешат одеться.

- Проводите нас к этому Опочо кто-нибудь, остальные свободны, - распоряжается Каре и вместе с девочками спускается вниз. Двое тут же убегают куда-то, но одна вызывается быть проводником. - Ты нас подождешь или погуляешь в простыне? - интересуется Каре у Теммина, все еще насмешливо, но уже не зло.

Каре фыркает, услышав местное название этой потрясающей грибной настойки. Вот бы им его сразу обозначили - многих проблем удалось бы избежать. Но сейчас... она с сомнением косится на девчонку, на Теммина, потом кивает каким-то своим мыслям и добавляет, подняв голову вверх:

- Да, да, принесите нам кувшинчик, мне понравился тот ваш парень, интересно, как оно будет с "кбучкой"!

Слово-то какое мерзкое, крифф. Как и сама настойка. Как и все здесь.

Но их просьба находит отклик. Пожилой абориген - кажется, она видела его рядом с переговорщиком - выходит из дома, спускает лестницу и, аккуратно повесив на руку какой-то котелок, необыкновенно сноровисто спускается по лестнице, будто и нет у него ни седины, ни почтенных годов.

- А я говорил, что понравится! - хитро прищурившись, старик протягивает котелок Теммину. - Ну, у меня еще женщины есть, хочешь?

Не тут-то было. Резко выхватив посудину из рук старика, Каре...опрокидывает ее прямо ему на голову. Она б еще нахлобучила этот котелок и сверху постучала, но не получается, голова слегка побольше размерами. Впрочем, это ее останавливает не надолго: схватив старого интригана за ворот рубахи, она притягивает его ближе, а потом резко отталкивает. Сил у Опочо все еще достаточно, так что он без проблем удерживается на ногах, отплевывается только и шипит.

- Вы не понимаете! Это мое дело, моя задача, мой... долг? Да, мой долг! - подобрав слова, он обретает прежнюю уверенность, хотя остатки настойки все еще стекают по его бороде. - Я забочусь о племени! Каждый должен так длать, каждый!

Каре молчит - только морщится. Каждый должен заставлять девушку - девочку! - заниматься сексом с первым встречным, а потом рожать? Ну-ну. Им тут срочно нужен ликбез о правах разумных. О правах женщин особенно.

Каре легко забирается в дом вслед за Теммином - ей сейчас всё легко, в ней столько злости и адреналина, что она буквально пружинит и как мячик подскакивает над землей и на каждой ступеньке, - а потом с удовольствием помогает ему выбрасывать к криффовой матери кувшин за кувшином. И снова любуется им, только теперь уже в другом смысле, не телом, а чем-то, что в нем есть такого... такого, из-за чего она его и полюбила.

Когда она хочет бросить следующий кувшин, он не летит вниз, а оказывается в чьих-то руках. Каре резко оборачивается, решив, что кто-то решил им помешать, но неожиданно видит прямо перед собой мужчину, который соглашается с Теммином и бросает этот самый кувшин следом за остальными.

- Моё имя Вихо, - вождь неожиданно произносит это на бэйсике, хотя и с ужасным акцентом и явным усилием. - Как ваши имена? Давайте спустимся вниз, - в последней фразе он возвращается к родному языку, но он звучит немного иначе, чем у остального племени. По крайней мере, переводчик чаще транслирует слова в правильном согласовании числа, падежа и прочего. - А с тобой у меня еще будет разговор, Опочо!

Каре бросает на Теммина многозначительный взгляд - мол, ты это видел? - и торопливо спускается вслед за вождем, потому что тот преодолевает лестницу с необыкновенным проворством.

- Я Адали, а это Омоф, - представляет их Каре, когда в десятке шагов от дома Вихо наконец останавливается. - Мы нечаянно оказались у вас в гостях и всё было хорошо, но потом...

- Я знаю, - нетерпеливо прерывает ее вождь. - Травген сказал мне возвращаться, Травген знает про корабль. Поможете мне воспитать этих... - дальше следует какое-то слово, не имеющее перевода, но нетрудно догадаться, что вождь изрядно сердит на своих соплеменников.

Глаза Каре становятся все больше от удивления, к концу речи она уже таращится на Вихо с искренним недоумением. Откуда у такого племени такой вождь или, скорее, откуда у такого вождя такое бестолковое племя? Он выглядит уверенным в себе, но при этом в его отсутствие на его территории творится откровенный бардак. Странно.

- Что мы должны делать? - спрашивает Каре, любопытство в ней берет верх надо всеми остальными чувствами.

Каре как раз успевает подумать, что больше эта планета ее ничем удивить не сможет, но вождь удивляет ее еще сильнее своим предложением. Свадьбу, серьезно? Так она тут только что орала, что ее мужа отдали каким-то девицам. У племени не возникнет вопросов?..Что странно, у нее самой никаких вопросов не возникает. Потому что все это игра, это чем-то похоже на те игры, куда она ездила вместе с Теммином, только... Только, с другой стороны, это не всерьез. Но это тоже ничего. Она же выйдет за него замуж, если только он позовет. Можно даже несколько раз - здесь, а потом на базе, официально. Если позовет. Но позовет же, да? Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь. А сейчас - сейчас они просто подыграют вождю, ничего такого.

- Только эту вашу настойку мы больше пить не будем, - торопливо озвучивает основное условие Каре. Вождь кивает, и тогда она продолжает. - И вообще, мы вроде как женаты. Ну. Я всем говорю, что Омоф мой муж.

- Ничего! - Вихо, заподозривший было какую-то неразрешимую проблему, обрадованно улыбается. - Я понимаю. Это будет ритуал моего племени, это важно для нас. Для вас ничего плохого не будет. Ничего опасного. Будет красиво, хорошо.

- Ну... - Каре поворачивается к Теммину в растерянности. Это понарошку, но все-таки она не уверена. - Есди ничего страшного, то мы, наверное, не против, да? Не боишься позвать меня замуж перед всем племенем, а? - за тихим смехом она пряет неловкость. Все должно было быть не так, но это странный полет, странный день, странное всё.

- Пойдемте! - вождь, приняв ее слова за окончательное согласие, заторопился и замахал руками. - Я покажу вам одежду и соберу племя! Всё получится хорошо!

Каре хочет обнять Теммина, но успевает только едва коснуться рукой его плеча - и их куда-то уводят. Уводят готовиться к свадьбе. Это такой сюрреализм, что нет сил уже ни удивляться, ни возражать, ничего. Правда, то, что их хотят разлучить до самого рассвета, ее немного беспокоит. Это племя все еще не кажется гостеприимным, хотя вождь у них вроде ничего.

- Это всё очень странно, - на прощание она все-таки берет Теммина за руку и целует в щеку. - Как в другом мире сто тысяч лет назад. Но ты никуда не пропадай, ладно? На рассвете увидимся, - Каре ободряюще улыбается, выпускает его руку и вместе с женщинами уходит в хижину.

Они похожи друг на друга как три сестры: маленькие, сухонькие, сморщенные и сгорбленные, но с живыми глазами и сильными руками.

- Ты сейчас умрешь, - начинает объяснять ей одна. Каре вздрагивает, но это не производит на женщин никакого впечатления. - Ты больше не будешь такой, как была. Ты снова родишься на рассвете. Родишься женой воина, чтобы в будущем стать матерью нового воина или новой женщины. Ты родишься, чтобы прожить жизнь важнее и лучше, чем жила прежде. Ты умрешь для своего отца и своей матери, чтобы родиться для своего мужа и своих детей.

Каре молчит. Ей хочется рассказать этим женщинам, что ее родители умерли раньше, чем ей пришлось умереть для них, но она молчит. Ее начинают раздевать, ей хочется сделать самой хотя бы это, но ее руки аккуратно отводят и снимают одежду. Стоять обнаженной посреди дома, в который может зайти кто угодно, неловко и неудобно, но выбирать не приходится.

Женщины зажигают свечи, достают из сундука какие-то травы, двое уходят, чтобы через несколько минут внести в хижину большой таз. От воды в тазу поднимается густой пар, мгновенно становится жарко и душно. Ей указывают на этот таз и расставляют вокруг свечи, поджигают от их пламени тонкие ароматные веточки. Каре осторожно трогает ногой воду, обжигается, ждет.

- ...Будешь жаркой, как огонь, сильной, как огонь, яркой, как огонь, - одна из женщин берет в обе руки по свече и обходит Каре посолонь. Каре наблюдает за ней, и огоньки свечей завораживают, как и сильный голос женщины, совсем не сочетающийся с ее старостью. - В огне жизнь умирает и рождается жизнь, огонь греет и огонь убивает, будь очагом для семьи и пожаром для чужака, посягнувшего на семью, будь огнем.

- ...Будь певучей, как вода, дарующей жизнь, как вода, податливой, как вода, терпеливой, как вода, - вторая женщина помогает Каре обеими ногами встать в таз с горячей водой и обливает ее этой водой из ковша. Часть воды разливается, но никто не обращает на это внимания. - Без воды жизнь не течет, вода камень точит, мутная вода - беда, будь ясной, как горное озеро, будь чистой, как роса, будь стойкой. Будь водой.

- ...Будь стремительной, как воздух, будь непреклонной, как северный ветер, будь теплой, как южный ветер, - вслед за первой женщиной по кругу пошла и третья, окуривая Каре какими-то пряными травами. Немного кружится голова, но она понимает, что это не плохо, что так должно быть. - Будь таинственной, как ветер с востока, будь легкой, как ветер с запада. Воздух знает все, видит все, успевает везде, воздух щедр, но и властен. Будь воздухом.

- От земли родится все живое и в землю все мертвое ложится вновь, - три женщины заговорили вместе, образовав вокруг Каре равносторонний треугольник. - Земля-мать, земля-кормилица, земля-защитница. Будь землей - будь доброй матерью, будь землей - будь верной женой, будь землей - будь сильной женщиной. Будь землей.

От их слаженного хора немного звенит в ушах. Каре закрывает глаза, ей кажется, что она вот-вот потеряет равновесие, но нет, ощущения удивительно ясные, вместе с разгоряченной кровью по жилам течет спокойствие. Еще вчера она не знала, как ей жить, а сейчас знает - просто жить рядом с Теммином, это ее человек, это уже четыре года ее человек, только они все зачем-то прятались от себя самих, дураки. Как он там сейчас?.. Каре улыбается: с ним все должно быть хорошо, он со всем справится, что бы ни придумал для него вождь.

Все, что происходит дальше, происходит в молчании.

Еще сколько-то времени - время становится относительной величиной, кажется, что оно течет очень-очень медленно или вовсе замирает - ее продолжают поливать водой, которая становится все прохладнее, и окуривать травами. Каре улыбается непонятно чему, сперва пытается прикрываться руками, но потом, сдавшись, опускает их и стоит так до тех пор, пока одна из женщин не подает ей руку, чтобы помочь выйти из таза с остывающей водой.

Другая старуха протягивает ей чашку с теплым травяным настоем. Каре смотрит на него с сомнением, нюхает и разглядывает, опасаясь, что сейчас случится что-то такое, что случилось с Теммином. Но женщины смотрят на нее, и приходится пить. Ничего особенного на вкус, какие-то травы и, может быть, мед. Только все не такое, как в магазинах, в тысячу раз насыщеннее на вкус и острее для восприятия. Похоже на лето на Ди'Куаре, лето, в котором они много смеялись и которое больше не случится, потому что...

Следующий глоток отгоняет дурные мысли. Чаша пустеет, ее забирают. Одна из женщин начинает расчесывать ее волосы, две другие смазывают кожу каким-то не то кремом, не то маслом, от него пахнет цветами. Каре снова улыбается и снова думает: а что Теммин, что приготовили для него, может, какую-нибудь охоту? Или застолье? Что-то другое? Так странно думать о том, что она всегда теперь будет краешком сознания оставаться с ним. Да, порой это будет так же больно, как было все время его отсутствия. Но будет не только больно, будет и хорошо - как сейчас.

Когда вся она в этом масле, когда волосы расчесаны и уложены во что-то сложное - зеркала нет, и не посмотришь, - одна из старух снова ныряет в сундук и вынимает оттуда множество украшений из кости и дерева и выкладывает их перед Каре. Каре бережно проводит по ним ладонью, осторожно трогает, потом берет в руки и перебирает, рассматривает. Она видела такие штуки в музеях, а еще что-то похожее было на одной из игр. И вот - все эти вещицы у нее в руках. Не из металла, а как будто из чего-то живого.

Каре выбирает, и женщины надевают на нее бусы, браслеты, браслеты на ноги и украшения в волосы.

Когда Каре причесывают и надевают на нее украшения, две женщины куда-то уходят, с ней остается только одна, которая вдруг затягивает какую-то негромкую тягучую песню, очень долгую, слова которой не воспроизводит переводчик, не имея возможности ее распознать. Каре даже рада тому, что не понимает слов, можно просто слушать, проникать куда-то внутрь мелодии без музыки, прислушиваться к себе. Прислушиваться к себе - это редкость, практически непозволительная роскошь, да и что там слушать? Каре долгое время могла услышать только тоску и беспокойство. А сейчас? Беспокойство не ушло совсем, но присмирело, притихло, уступив место другим чувствам.

Второй раз в жизни Каре позволяет себе почувствовать любовь, в полную силу. Первый раз - давно, в юности, до войны. Второй раз - сейчас, когда больше не надо отговаривать себя от этого чувства, когда ее тоже любят, когда все хорошо. Эта песня, наверное, тоже про любовь. И эта их свадьба не понарошку. Если только Теммин все это всерьез - а он, похоже, всерьез, - для них эта церемония и правда станет свадьбой, а все, что будет потом, будет просто праздником для друзей.

От неторопливых размышлений ее отвлекают вернувшиеся женщины - они приносят платье. Платье выглядит... странно. Как будто одеяло из тысяч лоскутков. В нем будто собраны все-все ткани всех-всех цветов, а еще кусочки листьев, лепестки цветов и даже паутинки. Кажется, что если тронуть его, вся эта эклектика рассыплется пыльцой, но женщины держат его спокойно, уверенно и так же уверенно протягивают ей.

Платье довольно тяжелое. Ей не дают надеть белье, так что Каре надевает платье на голое тело, аккуратно расправляет его, поворачивается так и этак, чтобы понять, можно ли в этом вообще шевелиться. Длинное платье с длинными рукавами, закрытой спиной и глухим воротом - оно совсем не откровенное, но в то же время плотно облегает фигуру. Женщины племени немного меньше, поэтому Каре платье чуть-чуть мало, отсюда и такой эффект. Но ей нравится. Она бы никогда не надела такое в иных обстоятельствах - слишком несуразное, нелепое, слишком яркое и необычное. Но абсолютно уместное здесь и сейчас.

- Сейчас мы завяжем тебе глаза, - говорит женщина, переставшая петь. - Через час рассвет. Ты будешь одна этот час, в темноте. Это твоя смерть. Мы отведем тебя к Омофу и ты увидишь его - это будет твоя новая жизнь.

Весь отведенный ей час Каре сидит тихо и даже не шевелится. Целый час наедине с собой - это слишком много для нее, привыкшей жить в сумасшедшем темпе. Она и засыпает-то обычно сразу, стоит только голову на подушку положить. Бессонницы в войну или вот недавно - это отдельный сорт пыток, тоже оставлявший ее наедине с собой, но сейчас - не так. Сейчас Каре как будто и впрямь проходит путь длинной в смерть: она вспоминает всех своих мертвых, от бабушек и дедушек до тех, кто погиб над Ди'Куаром. Потом вспоминает всех своих живых, кого хотела бы видеть на свадьбе. Живых больше, и это здорово. Живых - весь их Крайт, их большая семья.

Но время проходит, и женщины говорят: пора. С повязкой на глазах ее выводят из хижины. Обуви в свадебном наряде не предусмотрено, и каре чувствует под ногами ночную росу. Еще она чувствует, что солнце не встало, вокруг сумрак, предрассветные тени и тишина. Очень тихо, слышно каких-то птиц, шаги женщин рядом - и всё. Ее ведут, медленно, торжественно, не позволяя оступиться или сбиться с пути. Сердце почему-то начинает биться сильнее. Что будет дальше? Нет, не дальше - что будет сейчас? Если ее ведут - значит, Теммина тоже?

Так идут они пару минут. Потом Каре чувствует, что женщины привели ее куда-то в просторное место. Место, где собралось много людей. Они молчат, все поголовно, но она все равно чувствует их присутствие и их волнение. Или это ее собственное?.. Неважно. Женщины велят ей остановиться, сами отступают на несколько шагов, а потом и вовсе уходят. Без них неуютно, за эту ночь они стали какие-то родные. Каре стоит, потом ей кажется, что кто-то останавливается рядом. Наверное, надо стоять смирно, но она все-таки протягивает руку вперед, осторожно касаясь этого кого-то.

Теммин.

- Ты в порядке? - хочется снять повязку, но она держится и даже руку убирает. Кто знает, что будет, если нарушить правила церемонии?..

Повязка слетает с глаз Каре и она видит Теммина - только его, никого больше. Ей немного рассказали про ритуал, про слова, которые нужно сказать, она постаралась их запомнить, но Теммин говорит что-то совсем другое, говорит для нее, про них, это так близко, так понятно и так правильно.

- Я жива, потому что ты помнил меня, пока шел сквозь ночь и войну, - губы пересохли, но она старается говорить спокойно, ровно. Не о чем волноваться, нечего бояться, ведь он здесь. - Я жива, потому что ветер приносил мне от тебя добрые вести и огонь хранил твое тепло.

...Она жива, потому что куда бы она делась, серьезно, команды умирать не было. Неважно, это слова не для ритуала. Слова о том, как трудно было не сойти с ума, пусть навсегда останутся при ней.

- Я люблю тебя и всегда буду ждать тебя, а ты всегда возвращайся ко мне. Я сохраню огонь в нашем очаге и огонь в своем сердце - для тебя.

Конечно, она не девочка из племени, которая останется сидеть дома, когда мужчины уходят на охоту или на войну. Но она принимает слова о защите, хотя, если придется, биться с врагом они будут на равных. Пусть это тоже не звучит сегодня. Один день можно - и хочется - побыть слабой, чтобы мужчина рядом был сильным. А он так ошалел, что снова зовет ее по имени, но Каре не говорит и об этом. Для него, как и для нее, это всерьез. От этого радостно и головокружительно.

- Для меня тоже. Я выйду за тебя замуж и всегда буду рядом, даже если буду очень далеко.

Она протягивает Теммину руку. У них нет колец и ему не нужна опора, чтобы подняться с колен, но все-таки она протягивает руку, чтобы скрепить этот союз каким-нибудь жестом, а потом, когда он поднимется, и поцелуем. Поцелуй вообще-то самая приятная часть церемонии, хорошо, что это ритуал, понятный любой культуре.

Тишина взрывается свистом, криками и барабанным боем. Каре вздрагивает и только теперь замечает, что вокруг них собралось племя в полном составе.

- Люблю тебя, - эхом отзывается Каре. Короткий взрыв ликования вокруг них стих - они не видят, но племя смолкло по жесту вождя, - и слова звучат тихо, но отчетливо. Она говорит и улыбается - немного безумно, немного пьяно и совершенно счастливо. Это такой момент необыкновенного, кристально чистого, безусловного счастья, который останется в душе навсегда и который - может быть - спасет, когда не спасет ничто другое.

На ней меньше бус, чем на шее Теммина, но тоже есть, чем поделиться. Каре снимает с шеи черно-краную нитку - чьи-то кости и обожженная глина - и надевает ему на шею. Со всех сторон слышится одобрительный ропот племени, похоже, сами того не зная, они угадали с обрядом. Не люди и не знания подсказали им это, а что-то другое. Интуиция? Или сама Богиня, кем бы она ни была.

- Как ночь встречается со днем, - голос вождя звучит неожиданно громко и разрушает их маленький мирок из взглядов, жестов и объятий, - как с землей встречается небо, так сегодня встречаются две души, чтобы начать новую жизнь и пройти по дороге жизни, взявшись за руки. Богиня благословляет этот союз, я благословляю этот союз, благословите его его и вы!

Племя снова начинает шуметь и выкрикивать что-то, но переводчик не воспринимает шум голосов как что-то, что можно распознать.

- Нас скоро отпустят, как ты думаешь? Давай сбежим со своей свадьбы? - пока все слушают вождя, Каре снова обнимает Теммина и шепотом щекочет ему ухо. Здесь хорошо, странно, но хорошо. Но там, где не будет никого, кроме них, будет лучше. - У них тут нет фамилий, а то я бы взяла твою.

- ...Воин Омоф и воительница Адали, - снова доносится голос Вихо, - посланы к нам Богиней, чтобы напомнить - сильный тот, кто сам выбирает свою судьбу. Тот, кто не боится трудностей и не отступает. Тот, кто верен себе и своему выбору!