Кир завернул за угол на одной из доступных ему теперь палуб и замер, словно врезавшись в прозрачную стену. Руки стали мокрыми, колени стали подкашиваться, а в животе скрутило страхом. На палубе, чуть поодаль от Казедо сидел Толстый.

Справедливости ради, Толстый уже не был таким толстым, как в их первую встречу, сейчас он был побрит и одет в форму техника-инженера Первого Ордена. Он сидел у разобранной панели и преспокойненько ремонтировал её. И пока не видел парня.

Тот же забыл как дышать. Внутренний голос орал, беги отсюда, пока он тебя не заметил! Беги, потому что если он тебя увидит и узнает, то тебе крышка! Беги, идиот, и доложи, кому следует! Вместо этого Казедо, как зачарованный смотрел за руками Толстого, вот тот повертел отвертку, вот стал прилаживать на место панель. Холодный ужас в животе поднимался все выше, кровь стучала в голове так, что казалось там порвутся от натуги все сосуды..

Толстый словно почувствовал на себе чужое внимание, поднял глаза от работы и встретился с Киром взглядом. У того чуть сердце не остановилось от страха. Не остановилось. Вот теперь у Кира точно не осталось никаких сомнений! Более того, Толстый его тоже узнал, пусть и никак и не показывал этого, взгляд его по крайней мере вообще ничего не выражал. Но это не могло обмануть парня, он помнил сумасшедшего мясника, который описывал, что с ним сделает.. И ведь сделает..

Парень не смел отвести от Толстого взгляда, словно тот был змеей и загипнотизировал его. И сейчас съест. Беги! Однако Кир стоял, и снова пеленой накатили события месячной давности. Его начало колотить..

Техник опустил глаза, отвернулся от парня и продолжил свое занятие. На этом словно порушился какой-то барьер. Кир на деревянных ногах сделал шаг назад, потом еще один, а когда очутился за углом побежал, будто за ним смерть гналась. Почти так, собственно и было. Что мешало Толстому его догнать и всадить отвертку куда-нибудь...?

На всем флагмане, кажется, был всего один человек, которому Кир мог бы это рассказать, и тот бы его понял. И к нему Казедо и несся, пару раз врезался в кого-то, но сейчас это было не важно. На входе в кабинет, он снова налетел на выходящего оттуда незнакомого капитана. Тот схватил Кира за плечи.

— Эй, парень! — сейчас Кир не носил никаких знаков отличия. — Ты не в себе?

За его плечом, в кабинете — дверь еще не закрылась — Казедо увидел полковника Рорка. Успел! И тут ноги у него подкосились. Капитан едва успел подхватить парня.

Кира колотило, он попробовал говорить, но после бега дыхание все еще не вернулось, он смотрел расширенными ошалевшими глазами на полковника и пытался отдышаться, чтобы хоть что-то сказать.

— Там!.. Толстый! — его голос было едва слашно, снова полезла психосоматика, развернувшаяся в горле комом.

Первое мгновение Казедо смотрел на полковника непонимающе, но тут же включился автопилот. Старший по званию приказывает, ты выполняешь — все просто.

Раз — вдох — два — выдох — три — вдох — четыре — выдох. Первые вдохи-выдохи получаются судорожные, Кир чуть не давится воздухом, но продолжает следовать указаниям. Пять, шесть. Вдох, выхох. Девять, десять. 

Кир коротко кивает и продолжает считать про себя и дышать, напряженно смотрит перед собой, чтобы не сбиться и не свалиться в омут паники. Сейчас успокоиться — его задача, и он с прилежанием её выполняет. Казедо считает и чувствует, как его попускает. Нет все еще сводит внутри страхом, страх стал фоновым, не срывающим крышу ужасом.

Парень сглотнул, отвел глаза от стены, которую дырявил взглядом и посмотрел на полковника. Вдох-выдох. Спасибо он потом скажет, сейчас важнее — информацию донести, раз и так отсрочил.

— Сэр, я только что видел Толстого на нашей пятой палубе.

Он думает, что это звучит, как бред и глюки, но галлюцинаций за собой Кир никогда не замечал. И тем не менее, звучит бредово.. Казедо удерживается и не добавляет, что это правда, и чтобы ему поверили. А мог ли он ошибиться и принять за Толстого другого? 

Вдох-выдох. Смотреть на Рорка, мысленно считать и ждать. Пока не усомнились в его словах. Заранее оправдываться не имеет смысла. Да и вообще — тоже.

Кир кивает и прикрывает глаза. Совсем как на тестах на внимательность и память, которых в последнее время, почему-то увеличилось. Врач просит минуту осмотреть комнату, потом просит выйти и войти и спрашивает, что изменилось. Оказывается, что какая-то мелочь. Вспоминать Казедо удобнее с закрытыми глазами, там перед глазами словно вспыхивает экран и он смотрит фильм.

Этот фильм снова заставляет его напрячься, руки впиваются в штанины, но в остальном у него получается сохранить отвечать ровно.

— У самого лифта, я поднялся с четвертой палубы и завернул налево. Там была поломка, третья нижняя панель,  — он освобождает руку и указывает направление, где на его внутреннем взоре это было относительно него и всей стены, — соседние панели были с череыми разводами, но та, которую он ремонтировал — нет.

Далее Кир описал темно серую форму техника Первого Ордена, чемодан, лицо, волосы.

— На кармане левом был личный номер, но не весь было видно, только начало увидел: 3875.. — он открыл глаза и пояснил. — Толстый сидел почти боком ко мне. Да, меня он заметил, и мы некоторое время смотрели друг на друга, потом он отвернулся и стал допривинчивать панель на место, а я побежал сюда. Минут пять-десять.

— Да, сэр, — просто отвечает Кир.

Тут нет ни хвастовства, ни желания выделиться, просто Кир знает, что память, а особенно зрительная, у него отличная. Это было с ним с детства, а потом им самим всячески развивалось. Впрочем, удивление врача проводившего тесты по вниманию, Казедо неизменно веселило.

Он поднимается, подходит ближе, и замирает, когда мерцающее изображение появляется над столом. Парень делает сиплый вздох, зрачки расширяются, в остальном Казедо очень старается держать себя в руках. Начинает считать про себя и дышать. На голофото Толстый больше похож на себя, чем сейчас вживую, хотя по зеленоватой картинке по плечи это сказать сложно. Да и под бородой оценить полноту лица сложнее.. Но глаза точно те.. И прическа совсем — та..

— ...он! — Кир вытирает ладони о штаны, просит. — Сэр, не выключайте, пожалуйста, я еще посмотрю.

На полковника он не смотрит, дышит, считает про себя и заставляет себя смотреть в невидящие глаза человека на голофото.

Когда кариинка гаснет, Кир моргает и некоторое время стоит столбом, рассматривая стену перед собой. Ему кажется, что под конец он уже смог смотреть на Толстого нормально. Дроид обошел его кругом, уколол в плечо и, проанализировав, начал докладывать.

Пульс учащенный, давление повышенное, но не сильно ушедшие за границы допустимого.  Переизбыток адреналина и кислорода в крови. Психическое возбуждение присутствует, но на внешней границе нормы. Опасности здоровью состояние не несет. Показаний к приему специальных успакаивающих препаратрв нет, если только не нужно вернуть пациента в норму очень быстро, и тогда дроид может прямо сейчас сделать укол. В противном случае рекомендованна интенсивная физическая активность в течение 40-60 минут, а потом неторопливая прогулка под спокойную музыку в течение 20 минут.

Кир слушал рекомендации и думал, что побегать он уже успел, вероятно, даже с музыкой.

— Вводить успокоительное? — уточняет дроид.

«Конечно!», взрывается в голове Кира. Сам он не спешит ответить, запоздало удивляясь, что спросили его мнения.

С того момента, как начались тесты, и когда ему начали давать всякие учебные материалы — просто чтобы время не тратил, пока отстранен от полетов, ага — парень начал догадываться, что что-то происходит большее, чем посттравматическая терапия и реабилитация. И вообще это был немного новый мир. Было другое отношение людей друг к другу и к нему самому. Он любил полеты, но в должности летчика чувствовал себя тесно — за исключением времени в небе — тупое подчинение старшим скорее давило. То, как общались и взаимодействовали люди здесь — он еще не называл это «в разведке», но уже подразумевал —

давало возможность раскрыться. Не обмануться бы..

— Сэр, я люблю летать. — Молчит, подбирая наиболее емкие слова. — Но тут я впервые чувствую себя в своей тарелке. Хотя тарелку еще толком не знаю, конечно.

Что еще сказать? Что внутри ему новое место кажется куда более «своим», чем он мог подумать. Но это субъективное и это он уже озвучил. А еще, тут он снова обрел имя, и это было, как выяснилрсь, очень важным.

Замигало новое сообщение. Красная иконка наивысшей приоритетности. Из отдела информационной безопастности писали, что только что зафиксировали несанкционированный выход в шедоунэт. Ниже расшифровка времени, адреса и точки доступа с корабля с координатами. Сигнал слабый, дистанционно перехватить не могут, поэтому взяли на себя инициативу временно включить в этом месте глушилку, чтобы предотвратить утечку данных. Тому, кто производит выход, если оно может двигаться, придется искать новое место.

— В разведке, если я правильно понял суммарное направление  рекомендованных мне врачом учебных материалов. И тесты тоже.

Напрямую ничто не говорило, что тот или иной предмет был из набора начинающего разведчика, но все вместе они давали вектор. А еще должность Сеймура Рорка. Кир подозревал, что в этих занятиях не обошлось без полковника. Но озвучивать эту догадку он не спешит. Он старается об этом вообще не думать: тут не долго вообразить себе свое особое положение, избранность, чего, конечно же, не было. Просто оказалось, что у него есть то, что может быть полезно разведке, вот и начали.. разрабатывать.

Прилетает еще одно сообщение. Теперь засекли выход в другой части корабля, но так как этого ждали, то туда отправлена группа захвата. Этот сектор пока тоже заглушили.

На перемену в настроении Кир реагирует, чуть расслабляется. По нему это тоже заметно.

— Спасибо, сэр.

Ему нравится, что слова полковника совпали с его собственными мыслями по теме. Последний вопрос, звучит не совсем как вопрос, а как предложение поразмышлять на заданную тему. Все же Казедо решает ответить.

— Голову, сэр.

Звучит это двойственно, но имеет в виду он в первую очередь умение пользоваться головой, которым, как он считает он обладает. Да и память тоже, правда ему не приходит в голову таких ситуаций, когда пригодилась бы чистая память. Всегда есть какой-то прибор, который подстрахует, запомнит лучше и больше. Не всегда, останавливает он себя. За примером даже далеко ходить не нужно, никаких приборов у него с собой в той миссии не было, даже нападал на террористов и то с бесполезным по сути камнем. И потом еще дней десять в лесу в каких-то первобытных условиях.

Он внезапно подумал о своем приключении, не как о полном провале, о котором стыдно даже упоминать. А о том, что оказавшись с бластером и бутылкой воды на незнакомой планете, мало того что выжил в диком лесу и после того, как разрядился бластер, и закончилась бутылка воды, которую он цедил два дня. Без связи, без истребителя, без приказов вышестоящих. Смог выжить, найти местных жителей, подружиться с ними. А потом найти город, где уговорить взять себя на работу, без малейших доказательств своих слов. Конечно, повезло, что планета была обитаема, и что город был не так далеко, но Кир вдруг ощутил что-то вроде гордости за себя. В этом провале открылось в нем что-то, что он в себе не подозревал, а вот полковник мог и увидеть.

Еще пришла мысль, что разведчики заканчивают провалом и встречей с палачами, а у него с этого все началось. Зря он об этом вспомнил, живот неприятно заныл. Хотя, нельзя не признать, сейчас он реагировал на этот опыт куда более спокойно, чем в самом начале терапии. И все же все равно ему пока не было, и все еще снились кошмары, иногда куда страшнее произошедшего в реальности. Иногда он рисовал себе ручкой жука с талисмана на руке, это немного успокаивало. Но все же старался не прибегать к этому средству.

Кир подумал, что вот теперь они с Толстым поменялись местами, его же задержат тоже и воздастся тому по заслугам. Но радоваться возвращенной боли — не было сомнений, что допросы и пытки ждут Толстого —  у Кира не получалось. Честно попробовал, но нет. Ему было спокойно, что он Толстого больше не увидит, его пугала память об этом, пугал Толстый. Но это все.

Полковник спрашивает о коллекции голов и тут же заставляет его, Кира, голову — а точнее её голопроекцию — вертеттся над столом. Там где до этого висела голова Толстого.

Да и вообще-то среди низов шутили, что у Рорка в кабинете стоят заспиртованные головы вражеских шпионов. Ну как шутили, говорили с гордостью, мол, знайте наших, а живописные подробности только добавляли в ореол службы безопасности. Кто-то еще прибавлял, что все головы блистательный полковник отрезал самолично. Кир эти байки слышал не раз, и не видел причин, почему бы хотя бы одной шпионской голове не стоять и не внушать. Но сейчас он сам стоял в кабинете, и тут, кроме вращающейся голограмы никаких других отделенных от тел голов нет. Он колеблется и решается поделиться.

— Сэр, про это стишок есть.

Раз сказал А, говори и Б, и Кир сперва нерешительно цитирует фрагмент:

— Как достать досье на «звезд»,

Как поймать «крота» за хвост,

Головы снимать как впрок,

Наш полковник знает Рорк.

Он некоторое время молчит, гадая и волнуясь, не переступил ли степень дозволеного. Во флоте его за такие вольности по голове бы не погладили. Но ему задали вопрос, что странно, так как вся информация, судя по вращающейся над столом голове, у полковника тоже где-то под рукой. Но раз спросили приходится рассказать. Путь в пилоты, как у большинства. Летать научил отец пилот, чтобы не сидеть на шее у семьи и помогать им стал думать, куда себя и свои умения продать. Поискал и нашел, прошел собеседование, прошел по данным летных, психологических, медицинских и прочих тестов. Сперва пилотировал грузовики, потом постепенно вырос до летчика-истребителя.

— С вашего позволения, сэр, я не готов легко взять и разом перечеркнуть службу во флоте. Меня устраивала служба, и я люблю летать. Новый вариант кажется мне интереснее, но я пока еще сам разбираюсь, чем именно. И, сэр, о разведке у меня пока в основном умозрительные представления, поэтому не могу судить достоверно.

Кир подбирает слова, он все еще не совсем понимает, как говорить с полковником. Опыта в общении со старшими по званию за рамками «так точно, сэр», «есть, сэр» у него вообще немного. Тем более во флоте нужно было учитывать много аспектов, чтобы ответить чисто, не вызвав недовольства командиров или политруков. Не выделяться и хорошо выполнять свою работу. Одно лишнее слово в нежелательном направлении и проблем не оберешься. По тому, что Кир видел тут, флотская модель поведения не очень подходит. Он делает шаг за рамки безопастности и решается все же поделиться:

—  Еще не так тесно, как мне кажется. Человек не только дополнение к истребителю или бластеру. Тут тоже рамки, но они другие.

Он смотрит через голограму на Рорка. Отвечать на сложные вопросы, сформулированных ответов на которые нет — мучительно. Ладони снова мокрые, чувствует Кир себя нервно. Но он мысленно приписывает этот опыт тоже к курсу обучения. Карабкаться вверх и перекраивать себя всегда неприятно.

Ответ — как и реакция — полковника ударяет, Кир чувствует как холодеет внутри.

Ощущение, что его заманили в ловушку, и только что захлопнули её. Парень моргает и вздыхает. Вообще начинает дышать, вдох-выдох, вдох-выдох, потому что стоять на кромочке — страшно.

— Ничего не говорит, сэр.

И на этом бы ему покорно замолчать, вытянувшись по струнке. Но почему-то дергает, что он ни разу не сказал, что это его решение, только про свои впечатления об этом. Вообще про то, чье где решение — не было сказано ни слова. Но если он сейчас начнет тянуть одеяло на себя, мол, сэр, я не это имел в виду, то это будет будто он оправдывается. Оправдываться пока не за что, да и вообще.. Да и вообще, если уж брать про решения, разве не Кир решил и вернуться, и — пусть и временно, но кто их знает —  отказаться от полетов из-за состояния психики? Или даже тогда у него не было никакого выбора? Казедо делает резкий вздох и ныряет.

— Сэр, про решения до вашего вопроса не было сказано ни слова. Более того, в глобальных вопросах явно не мне решать, что и как делать. Но, все же, мне кажется, что мои локальные решения, что говорить или делать, так или иначе немного влияют на чужие глобальные решения — так как все это одна структура.  — В висках стучит, а голова кружится, куда-то он зашел не туда. — Впрочем, не уверен, что мне вообще нужно или можно об этом задумываться.

Идет время.. На самом деле молчания было не более нескольких секунд, но в субъективном восприятии Кира эти секунды растягиваются в минуты. А потом полковник разрушает напряженную тяжелую тишину шуткой.

И нет больше пропасти под ногами, и холод в животе отпускает. Разговор возвращается в обычное русло. На перечислении своих хороших, по словам Рорка, качеств, Кир чуть отводит глаза. Когда тебя хвалят это и приятно, но немного.. стыдно? По крайней мере это точно непривычно и Казедо теряется. Впрочем, полковник тут же советует не чувствовать себя особенным и это снова ставит все на свои места. Примерно так Кир и представлял себе: ничем не лучше прочих, просто пару раз повезло.. или не повезло. Теперь уже сложно сказать, что это было.

— Спасибо, сэр. Вопросов нет.

Он коротко улыбается. На самом деле он чувствует внутри подъем. То ли от того, что разобрались с Толстым и что тяжелая беседа подошла к концу. Ну и вообще, потому что было озвучено все то, о чем до этого Кир мог только строить предположения.