С тех пор, как незаметно Осколок будто перестал принадлежать только Осколку, её не покидало странное чувство, что Натаси шла не по Бастиону, а по минному полю. Удобству её положения, пожалуй, могли сейчас позавидовать многие — кому бы пришло в голову найти что-то подозрительное в (почти) плановом визите адмирала на орбитальные станции, чтобы немного освежить состав штурмовиков, пополнить запасы техники, провизии и топлива, прежде чем снова отправиться на свой пост в тёмных глубинах Мау? Её «Химера» будет готова снова покинуть Бастион через семь стандартных часов, и не позже — обычно ничего не может нарушить отточенную имперскую точность, и чтобы быть обычной, ей нужно действовать обычно. И пусть остаётся загадкой, как обычным адмиралам так легко удаётся вписаться в плотный график правителя Пеллеона, всегда занятого самыми неотложными делами своего небольшого, но государства. Одной из многих загадок, которые никто не торопится искать и разгадывать, положив глаз на такие лакомые верфи и тратя всё время на попытки подобраться к ним ближе так незаметно, чтобы всё выглядело даже законно, оформляя всё в брачный танец ронто из бесконечных приёмов, приветствий и парадных одежд. Ни у кого из сторон в этих тянущихся переговорах и приторных словах, конечно, разнообразия в униформе почти не было.

Отчего Пеллеон, вне всякого сомнения, лишь выигрывал, и на фоне нарочитой мрачности и строгих линий освещения, рослый и седой до ослепляющей белизны гранд-адмирал выделялся среди любых, даже самых смело разодетых гостей — белоснежный мундир сам собой обращал на себя и своего владельца внимание, а заодно нет-нет, а заставлял вспомнить, кто носил подобные прежде и почему с мнением такого человека стоит считаться. В общем-то, даже наедине и в тишине с чётким стуком каблуков её сапог Гилад выглядел внушительно. Другое дело, что она привыкла...

Дверь за ней закрылась с негромким шипением, отделив их от коридора и единственного солдата-часового, заодно и секретаря, и всех остальных посыльных — справлялся, судя по всему. Какой-нибудь ещё визитёр не преминул бы предложить приставить ради надёжности охраны в нынешнем положении парочку лишних штурмовиков, но не она. Даала сама бы предпочла примерно такое же количество лишних людей под дверью, а лучше того — вообще ни одного. Единственный выстрел в теоретических нападавших (если те объявятся), который этот охранник успеет сделать до того как умрёт сам, никак не поможет. Или это они так постарели и начали вдвойне ценить тишину, или она успела слишком свыкнуться с безмолвием космоса?

Она не здоровается, не кивает, даже не двигает как-то приветственно рукой — приверженцы жёсткой субординации удавились бы, увидев и услышав такое. Однако они знали друг друга достаточно — и долго тоже, — чтобы отложить в сторону эти бесполезные реверансы. Она выложила перед Гиладом небольшую шоколадную плитку в скромно блестевшей фольге.

— С орехами ввейлу. Не думала, что кореллианская контрабанда доберётся до Билбринджи, — хотя это и неудивительно, и отчасти хорошо — возможно, эта сладость с родины сделает его невесёлое настроение немного лучше. — Я вряд ли скоро вернусь на Бастион, так что если тебе есть что сказать или обсудить — времени лучше уже не будет, — учитывая автономность звёздных разрушителей, если всё это продолжит так тянуться, то увидеться лицом к лицу у них ещё не получится долго. Даже если не впадать в фатализм, то может быть и никогда.

Натаси на какое-то время всмотрелась в голограмму территории Осколка над столом — каким же всё-таки маленьким он был... Конечно, мечты о галактике под властью Империи — властью порядка и мира — так и остались неосуществлёнными мечтами, но у них была хотя бы этот уголок, где они всё ещё могли жить по своим законам. Кто-то шутил (а иногда и говорил всерьёз), что это заповедник, куда можно было привозить потомков вчерашних повстанцев и показывать, с чем же ужасным боролись их родители. Правда, Гилада нельзя было поставить в один ряд с такими же монстрами как Император, Вейдер или Таркин — правитель Имперского пространства мало чем в своих убеждениях отличался от нынешних и прошлых президентов Республики, а кое-каких даже превосходил своей гуманностью и, возможно, кому-то из этих извечных идейных противников ещё стоило бы поучиться.

— Видела. Поэтому и принесла, — она почти что фыркает, но ограничивается презрительно скривившимися уголками губ. Она, как и всякий человек флота, неодобрительно относилась ко всякому чужому кораблю, а большому кораблю с высокой огневой мощью — ещё и с постоянным ожиданием опасности со стороны. Занимавший часть неба звёздный разрушитель Первого Ордена был постоянной угрозой, и как бы делегация не клялась, Даала предпочитала никому не верить. Если твой разрушитель висит на орбите, начать вторжение — дело одного-единственного приказа. — Они продолжают заключать договора с верфями, со всеми, до кого могут добраться. Если они так и будут это делать, мы сами останемся без своих же верфей, когда те нам больше всего понадобятся, — конечно, об этом гранд-адмирал не мог не знать, учитывая его привычки и интересы... Она не так давно получила в свои руки восстановленную «Химеру», в Мау остались ещё разрушители, а с повисшей в воздухе необъявленной войной ей хотелось бы быть уверенной, что в случае значительных повреждений ни один корабль не останется без ремонта.

— Кто ещё из моффов нуждается в помощи? — её вопрос прозвучал даже непривычно сладко, но это была сладость яда — не надо было даже слишком долго и слишком близко знать её, чтобы понимать, какую помощь она может безвозмездно оказать всем желающим. Она села на пустующее кресло Пеллеона, не поведя и бровью, чувствуя себя в кресле правителя вполне удобно и логично — будто всегда только там и располагалась. Светло-серый мундир и звание, не совсем соответствующее месту, ни капли её не смущали, да и с кем, как не с Гиладом наедине, ей позволять себе эти маленькие вольности?

Это Гилад ещё нежно всё охарактеризовал, нежно, так сказать. Она встречалась с различными мнениями касательно собственных привычек, и даже без большого количества их переживших, радикальность была ещё аккуратным эпитетом. Натаси не стыдилась, не умаляла, не отрицала содеянного — скорее, негласно даже оберегала и поддерживала этот образ, прочно ассоциировавший её со страхом и беспощадностью всего Имперского пространства. Признаваясь честно, в последнее время как раз поводов не было напомнить о себе.

Она сидела в кресле и с улыбкой слушала, к чем вёл гранд-адмирал — не видела никакого повода скрывать, что идея была ей по душе. Как-то даже задумчиво рассматривала собственный маникюр, будто назвала каждый свой палец именами моффов и всё гадала, кого же навестить первым. Она не говорила ни «да», ни «нет», Пеллеон и так прекрасно понимал, что она не откажется. К чему было тогда предлагать?

— Хочешь, чтобы они полюбовались «Химерой» издалека, или помочь им увидеть горизонт вместо парочки своих дворцов? — она улыбалась как фелинкс в засаде мог бы улыбаться мыши. Конечно, горизонта после её щедрости и удара звёздного разрушителя тоже может не быть, но она корректно не стала уточнять. Пеллеон знал и без лишнего пояснения, на что могут быть способны орудия её (и его бывшего) флагмана. — Правда, не знаю, с чего мне хочется начать больше — Муунлиста или Орд-Траси... — наверное, так обычно женщины задумывались над цветом туфлей или фасоном платья. И ей таких женщин было немного жаль: у неё были миры, корабли, а у кого-то — сумочки да шмотки.

— Что ты будешь делать с разрушителем над Бастионом? Тебе — и им тоже — однажды надоест шаркать перед гостями на приёмах, а они вряд ли согласятся сложить вещи и убраться отсюда, — Натаси верила, что если поводить за нос этих непрошенных визитёров у Гилада получится, то вот выслать их ни у кого в галактике не выйдет — словами, во всяком случае. Если вытащить оружие, то получается какая-то война. А война, начавшаяся прямо у столицы, имеет свойство быстро оканчиваться не в пользу прежних её хозяев.

Было, конечно, ещё кое-что личное. Из-за этого личного она не была в восторге, что Пеллеон берёт этот огонь на себя. Да, она была нужна ему за пределами Бастиона, это было верной стратегией предусмотрительного командующего, однако и лучшие решения не были идеальны. Она хотела знать, к чему гранд-адмирал хотел бы привести свой план и как оставить Осколок в своих руках, когда в собственных же моффах не мог быть уверенным. Тех же редких людей в Империи, кому сама Даала могла бы доверять, она пересчитала бы по пальцам одной руки. Может, она и уедет, но она предпочтёт быть в курсе, что здесь должно происходить в её отсутствие и что можно будет считать началом конца.

Ну, оптимзм — это не её сильная сторона.

Гилад так незатейливо обошёл стороной её вопрос, что она могла не сомневаться — ему было всё равно, как и в каком порядке она навестит миры Империи. Или он предпочитал просто не вдаваться в эти подробности, или всё вместе. Натаси лишь чуть скалилась, предчувствуя словно бы чутьём акулы запах крови. Конечно, сколько её прольётся будет зависеть от того, насколько сильно успеет испортиться её настроение за то время, за которое она доберётся до первого моффа... И насколько оно ухудшится после. Учитывая, что до Бороска путь был долгий, репутация его моффа уже окончательно прогнила, Даала рекомендовала бы риэлторам начать пересматривать цены — возможно, некоторые апартаменты взлетят в цене, потому что из их окон будет видна не плотная застройка, а огромный кусок горизонта и даже заглядывать солнце по вечерам.

— Юужань-вонги могли уничтожить всю ту галактику, которую мы знаем. Первый Орден — всего лишь один из многих, кто ищет власти. Уверена, Новая Республика не будет против ещё раз приписать на свой счёт победу над галактическим злом, а если к этому прибававить Имперское пространство, то в ближайшие три десятка лет у Республики не будет проблем ни с обновлённой национальной идеей, ни с набором солдат, — она презрительно кривит уголком губ. Вот уж в самом деле, последнее, что ей хочется делать на старости лет — помогать республиканцам с рекрутами-добровольцами. Просто «помогать республиканцам» уже не звучало так дико; скорее, вопрос привычки — или время действительно то ли лечило, то ли безвозвратно меняло, надламывало, старило. Хотя здесь ещё джедай надвое сказал, кто больше чурался принимать помощь от бывших непримиримых противников.

— Слышала. Знаю, что это имперские военные, которые против присутствия Первого Ордена. Всё остальное — только слышала, — но, признаваясь честно, если бы в один прекрасный день их гости проснулись бы с термодетонаторами от повстанцев под кроватью и тем самым встретили бы свой последний рассвет, Натаси бы слишком скорбеть не стала. Скорбеть — это вообще не по её части. Правда, во всей этой долгой, запутанной игре, которую хотел построить и разыграть Пеллеон, незванные борцы за свободу и независимость были лишними и неосторожным движением могли обрушить этот шаткий карточный домик, с таким трудом держащимся на ветру. — Ты ничего не сможешь с ними сделать, не имея даже представления где они находятся и кто это. Но можешь придумать им занятие, чтобы они не совались не в свои дела и не появились в ненужное время в ненужном месте. Скажем, если они будут терроризировать Бороск, их сил не хватит на подкладывание минокков на Бастионе.

Натаси вообще была не против развлечений, просто они у неё были очень специфические. Участвовать в этих её развлечениях тоже сомнительно, потому как она неизменно относилась ко всем участникам примерно как фелинкс к мышам в клетке, куда когтистая лапа легко влазила и хватала испуганные комочки шерсти шутки ради, оставляя лишь первобытный ужас, мелкие безобидные царапины и запах свежей крови, от которой кружилась голова. То, что когда-то Гилад избежал роли мышки, было скорее исключением из правил, редким, но о нём Даале ещё не пришлось сожалеть. Возможно, это как раз то самое единственно правильное решение за всю её жизнь, ради которого, говорят, люди и появляются на свет. Кому-то суждено выронить пару кредитов из кармана, чтобы нашедший их подросток благодаря им вырос в преуспевающего предпринимателя, кому-то вот так, уничтожить всех недостойных имени правителя не то что Империи — её Осколка, чтобы достойнейший занял это место. Возраст сам собой учит смотреть на всё пережитое как-то философски, что начинаешь верить в весь этот сопливый бред про относительность, лучшее и хорошее.

— Что с ними делать, если рукопожатий окажется меньше и повстанцы будут ближе, чем казалось? — она уже предполагала ответ, который даст ей Пеллеон, если вообще его даст. «Ничего». Это она была сторонницей немедленных и решительных действий, местами даже не желая их обдумать хорошенько и добросовестно, не говоря уже об обсуждении, а гранд-адмирал скорее всего пожелает наблюдать со стороны, щёлкая по носу только в случае, если те совсем зарвутся. Но, чем ситхи не шутят, вдруг на этот раз он задумает что-то более оригинальное.

А чтобы не приходилось печалить, просто надо убрать тех, кто может опечалиться. Натаси так бы и сказала, но ей и говорить не надо было — она на лице умела показывать обширную гамму своих эмоций и мыслей. Но эта радикальность, которой она орудовала лучше, чем вилкой и ножом за ужином, и делала из неё не настолько хорошего политика. Гилад был спокойным удавом, который терпеливо выжидал на тенистых ветвях удобного момента — она была коброй, атакующей за доли секунды всякого, кто её тревожил.

— Если они будут достаточно разумны, то после моего визита их единственной проблемой будет новая седая прядь в волосах. А неразумные моффы — только обуза, раз дураками родились, то ими же и умрут, — конечно, она не направлялась (пока что) с чётким намерением превратить Бороск или любую другую планету в руины, но всегда оставались... неучтённые обстоятельства. Если бы Пеллеону требовалось милосердие, он нашёл бы кого-то ещё. — Если Осколок чего-то лишится, моффа или половины населения какой-то из планет, ты узнаешь об этом первый, и не из голоновостей, — она многообещающе улыбнулась, будто уже распланировала, какой мофф и какая планета уже в её невидимом списке. Хотя она, конечно же, ещё ничего не планировала, предвкушая только те сладкие, незабываемые ощущения, когда ты — бескомпромиссная власть, страх и наказание во плоти, что плечи как-то особенно расправлялись сами собой, пусть ей и никогда не было стыдно за недостаточно идеальную выправку.

Пеллеон улыбался, она улыбалась в ответ. Он мастерски жонглировал недосказанностями и продолжал удерживать внимание и столь придирчивого и капризного зрителя как Натаси — ей не было скучно ни смотреть на него, ни пытаться всякий раз уловить ход его запутанных мыслей и идей. Пища для глаз и для ума, так сказать. Да и

Она лишь улыбнулась чуть шире, поблёскивая глазами, и поднялась с кресла — пожалуй, даже изящно, насколько возможно изящество в имперской форме. В случае с Даалой оно выглядело, конечно, достаточно смертоносно — вибронож под рёбра тоже входит красиво, с улыбочкой, если только это не твои рёбра. Приказ немного изменить ландшафт на какой-то из планет она тоже отдаст изящно; ну, всё же в жизни должно быть красиво, не правда ли? Она, например, находила вспышки турболазеров и зарево от взрывов, огненные столпы и фонтаны искр восхитительными. Лучше было разве что зрелище из мёртвых врагов. Что поделать, раз уж красота — такая субъективная штука... К тому же последнее пятилетнее затишье в списке заклятых противников грозило закончиться, а значит — больше прекрасного в мир. Обычное такое женское предназначение, украшать всё вокруг.

Адмирал подошла совсем близко, не отводя взгляда — не больше ладони между ними. Так было просто разглядеть поближе его монументальную, почти сияющую фигуру, ослепительная белоснежность и золото придавала которой холодной торжественности — и пусть мягкие его черты лица не обманывают. Она провела кончиками пальцев по белой ткани на груди, будто стирала с неё микроскопические пылинки. Идеально выглаженная форма сидела безукоризненно, без единой складки, разумеется, без пятнышка пыли — она не знала, как выглядят их гости из Первого Ордена, но переплюнуть выверенный и отточенный образ Гилада было трудно. Точно так же, как было трудно оттянуть к себе внимание, если правитель Имперского пространства появлялся на публике.

— Посмотришь в прямом эфире, с лучших мест первого ряда, — что-то, проскользнувшее в голосе и тёмных зрачках как бы намекало, что даже если ему не будет очень хотеться смотреть, ему придётся — спрашивать она не будет. — Журналисты продадут за такую голозапись родную мать, — улыбка у неё сама собой превращалась в оскал, а тонкие пальчики — в кулак. Натаси всегда была прилежной ученицей, а жизнь хорошо потыкала её носом, и протеже Таркина по определению не могла стать какой-то другой Натаси. Она с силой одёрнула его мундир за нижний край, но ткань из руки не выпустила, наклонившись к его уху.

— Если сдашь им Осколок, я сама тебя убью. И их потом тоже. Или наоборот, — это не был угрожающий шёпот, это был... просто шёпот. Так, обыденно, словно хотела рассказать какую-то шутку, и неважно, что шутить она не умела — во всяком случае так, как это делают нормальные люди. Хотя Пеллеон и так всё это знал, скорее всего ничего такого и не задумывал, но иногда следовало освежать в памяти — чтобы не истёрлось. Мало ли, ошибка какая закралась тогда, когда собрание моффов перешло в масштабные похороны?