— Ньет, это бьезобразие! — озвучил саркастичную мысль Калонии возмущённый неймодианец, почти нависая своей шапкой над охранником, загородившим собой вход в лифт. — Я постоянный посетитель этого ресторана, для меня всегда есть свободный столик!

— Извините, в ресторане мест нет, — в голосе вышибалы, скрестившего руки на груди, уже слышалась нехватка вежливости.

Тавет в это время снова спрятался за колонну, бесшумно переместился к соседней и выскользнул из холла небоскрёба. За спиной продолжалась словесная перепалка.

Воистину безобразие. Зная приблизительные даты выпускного Медицинской Академии, Калонии понадобилось убедить командование включить его в список экипажа, перегоняющего кореллианский корвет CR90 на Корусант. Помочь провести этот корабль, не влипнув в неприятности. Получив несколько часов свободного времени, бежать к Академии, затесаться среди студентов и узнать что-нибудь про праздник этого года. Открыть второе дыхание, выяснив, что выпускной сегодня. Пробраться на разведку в нужный небоскрёб. И после всего этого не попасть на праздник, где должна быть Хартер?

Тавет усмехнулся своим мыслям и решил обойти здание по кругу. В простой одежде даже не стоило прикидываться опоздавшим выпускником, потерявшим пригласительный билет. Завернув за угол, краем глаза он заметил какой-то блеск и присмотрелся. На той стороне бульвара из мусорного бака торчал букет цветов в сияющей обёртке. Но возникшая идея сразу оказалась под угрозой: к баку приближался дроид-мусорщик, один из тех, что ежечасно скидывает отходы с этого уровня в шахты к нижним слоям Корусанта.

— Стой, дроид! — Калония помчался к мусорке, лавируя между праздно гуляющими. — Стой! Это моё! — чуть не столкнувшись с роботом, он выхватил букет из бака. Держа свежие цветы на расстоянии вытянутой руки, Вет слегка прищурился, рассматривая добычу, потом сорвал блестящую обёртку и бросил в мусорку.

— Скажи пожалуйста, поблизости ещё есть цветы?

Дроид выбросил весь хлам в шахту мусоропровода, закрыл крышку и только затем пропищал ответ.

— Здесь выпускной Медицинской Академии? – Тавет лучезарно улыбается, подняв голову над охапкой букетов. – Доставка цветов. Подарок лучшим выпускницам.

Окинув нового посетителя взглядом, охранник кивает и отходит в сторону, попутно нажав кнопку дверей лифта. В мягко освещённой кабине Калонию встречает протокольный дроид:

— Какой этаж, сэр?

— Где ресторан, — ответив, он почти утыкается носом в цветы. Есть совсем как свежие, есть те, у которых увядание затронуло только листья, самые плохие спрятаны в глубине для объёма. Да, пришлось заглянуть в мусорку неподалёку от большого магазина цветов. Но зачем тратить деньги на то, что не понадобится через пару минут? Перед глазами Калонии белые цветы с густым, сладковато-сливочным запахом, но он не замечает ничего. Под мягким, тёплым светом ламп Тавет снова охвачен леденящим смятением. Годы — казалось, дни, месяцы, но на самом деле годы! — тишины, часто вынужденной. За это время Хартер могла его похоронить. Могла найти утешение в объятьях другого. Могла просто передумать...

— Ресторан. Приятного вечера, сэр.

Снова обретя решимость, Вет уверенно выходит из лифта. Он делает, что должно, что обещал, а дальше будь что будет. Охапка цветов ложится на столик в коридоре перед входом в ресторан. Калония снимает лёгкую куртку, приглаживает волосы ладонью и через пару шагов оказывается в водовороте праздника. В горле чуть сухо от лёгкой пыли, поднятой множеством танцующих, прогуливающихся по залу, и ему приходится взять запотевший бокал ломин-эля, предложенный дроидом.

— Вы не знаете, за каким столиком сидит Хартер Леманн? — с вежливой улыбкой Вет обращается к девушке, томно покачивающей бокал в изящных чуть пухлых пальцах, но получает отрицательный ответ. Приходится неспешно прохаживаться между столами, словно он и вправду такой же выпускник, просто позволивший себе хулиганство в дресс-коде.

Время от времени Тавет ищет взглядом знакомое лицо в толпе танцующих, но пар слишком много. Снова тот же вопрос, на этот раз ответ «вон за тем». Глотнув ещё лама, он внезапно видит Хартер, всего на секунду, но этого достаточно, чтобы сердце замерло, а пальцы сжали ножку бокала.

Значит, танцует. Вет чуть щурится и давит порыв пойти к ней. Надо помнить о правилах приличия. Танец вот-вот должен закончиться, он знает эту мелодию. Сейчас или чуть позже Хартер вернётся к своему столику. Здесь Калония и будет ждать, облокотившись о спинку её стула, если только тот тип не решит похитить не свою девушку.

Тавет медленно, тихо выдыхает, стараясь держать себя в руках. Надо сохранять спокойствие и следить за словами. Особенно сейчас, когда возле его Хартер крутится этот... тип.

Стукнуть чужих, не задев своих. Почти как во время эвакуации Явина. Только сложнее, потому что единственное оружие, которое можно использовать — это слова. И поддержки нет, его девушка смотрела на него как на призрака.

Краем глаза Тавет замечает, что на них оборачиваются люди за ближайшими столиками.

— Я полагаю, Хартер не нуждается и в вашей помощи, — смотря прямо на парня, Калония убийственно вежлив, не зря люди с Кетариса славятся умением учтиво говорить острые как бритва слова.

Этот тип, как его про себя назвал Тавет, по-недоброму хмурится и мрачнеет, но тут поблизости слышится звонкий девичий голос «Пойдёмте танцевать!» и из-за соседнего столика поднимается несколько человек. По движению руки одного из них, придержавшей парня за локоть, по наклону головы и движению губ Калония догадывается, что этому типу, крифф бы его побрал, только что посоветовали успокоиться.

— Мне надо с ней поговорить, — тут же заявив, Вет обходит стол со словами «Это новости от её близких» и наклоняется к девушке, стараясь говорить спокойно и убедительно. — Хартер, можно тебя на пару слов?

В эти секунды остро хочется коснуться её руки, здесь и сейчас, прижать к сердцу, дать понять, что это и вправду он и он пришёл к ней, за ней, ради неё одной пробирался сюда, кто бы и что бы ни говорил Хартер.

Вот он, тот самый момент, которого Тавет ждал столько времени! И к которому готовился в те редкие минуты, когда удавалось побыть наедине. Он подбирал слова, бродя по казарме, пока не упирался взглядом в плакат на двери «Тишина означает безопасность», хмурился, разворачивался и снова думал. Жадно вслушивался в беседы: не отправят ли кого-то из надёжных людей на Корусант? С кем бы передать хоть одно письмо, раз личный комлинк сдан по приказу командира, а в голонет перекрыт доступ? Хватило бы нескольких слов, хотя бы «Жди меня, я жив и люблю тебя». Но всё, что у него было, это надежда и множество воспоминаний, светлых и потому особенно оберегаемых.

Хотя Калония предполагал и худшие варианты развития событий. И к этому он тоже был готов. За полтора года молчания можно понять, почему Хартер, его Хартер, сильная духом и нежная сердцем, вся в смятении.

Вот только... все заготовленные фразы, со всеми доводами и объяснениями, кажутся то слишком пафосными, то недостаточно убедительными, а некоторые совсем вылетели из головы.

Он неотрывно смотрит на неё, ловит взглядом каждое движение губ, каждый жест. И не только потому что Хартер Леманн так мила, когда сердится. Видеть её вообще — большая награда, когда смерть ходит по пятам. Напоминает о себе пустыми койками по соседству от его места, на этих кроватях ещё лежат вещи, но хозяева уже никогда не вернутся из темноты космоса.

А Тавет поклялся «Я выживу, потому что Хартер ждёт меня». Не бежать от битвы, но делать всё возможное, чтобы вернуться и однажды снова обнять любимую девушку.

— Хартер... — Калония делает шаг вперёд и умолкает, пытаясь справиться с внезапно сдавленным голосом. Так близко, что чувствует нежный цветочный запах и кажется — это от её волос. Не от букета неподалёку.

— Хочешь провести этот вечер со мной? — уверенно говорить всё же удаётся, — и завтрашний день и тысячи других. Я вернулся на Корусант только ради тебя. Как обещал, помнишь? — его ладони тянутся к её локтям, касаются чуть выше. И невозможно не смотреть в её глаза с взглядом, мерцающим как десятки далёких звёзд. — Помнишь, что я рассказывал тебе? Всё так и есть. Поехали сейчас, там нужны медики. И там мы будем вместе.

С последними словами он порывисто прижимается к её губам своими. Потому что не целовать Хартер Леманн просто невыносимо.

Крепче обняв Хартер за плечи, он чуть щурится, пряча во взгляде затаённую печаль. Если бы всё было так просто! Обещать, что не оставит, могут те, кто не держит своих слов или те, кто всегда остаётся на земле, потому что выход в черноту пассажиром междупланетного шаттла — это не полёт, значит, не считается. Но не те, кто пошёл по военному пути.

Обещание о возвращении звучит лучше. Сегодня его удалось выполнить, отчего Тавет улыбается украдкой и утыкается носом в волосы на макушке Хартер, вскользь отмечая, что кудри пахнут чем-то химическим, искусственным. Было бы ещё одно горькое воспоминание до самой смерти, откажись она от него и его планов.

— Пожалуйста, прости меня. Приехав туда, ты многое поймёшь, когда увидишь всё своими глазами, — он умолкает, отвлёкшись на то, чтобы вытащить носовой платок из нагрудного кармана и на всякий случай окинуть тот взглядом. Ещё не хватало подать плачущей девушке нечистую ткань.

— Держи, вытри слёзы, а то ничего не увидишь. Тебе надо кому-то сказать, чтобы не ждали? У тебя есть четыре минуты на пожелания всем остающимся и минута на то, чтобы собрать вещи. Можно наоборот, но не более, наш рейс отправляется через сорок минут.

На самом деле корвет должен уйти через час, просто время прощаний и сборов имеет свойство из «пары секунд» растягиваться на пару парсеков. О том, что с другими из экипажа корвета может случиться что-то плохое или уже происходит, думать совсем не хочется.

Оставшись один, Тавет чувствует, как губы невольно расплываются в улыбке, хоть и ещё нервной. Неужели и вправду получилось?

Но сейчас что-то может измениться, просто ждать рискованно, отчего он приоткрывает дверь в ресторан. Взгляд падает на ещё закупоренные бутылки ломин-эля на сервировочном столе. А почему бы и нет? Пока официанта нет рядом, Тавет проскальзывает в дверь и прячет бутылку под курткой, потом отступает, неотрывно следя взглядом за девушкой. Всё идёт хорошо, но при виде её сердце всё равно сжимается: хватит ли веры, выдержит ли тяготы их военной жизни?

— Ничего страшного, — он нажимает на кнопку вызова лифта и смотрит на Хартер, тепло улыбаясь. — У тебя будет новая форма, разные инструменты. И медицинский дроид с жизненным опытом. Несмотря на возраст, не скрипит и цинизмом не страдает. За него это делают некоторые люди, хотя в целом они славные... На первый этаж, — Вет командует лифтёру, одной рукой приобняв Хартер за плечи, и как только турболифт начинает набирать скорость, наклоняется и вовлекает её в вихрь из объятий и головокружительно крепкого поцелуя. Дроид сразу мягко возмущается:

— Сэр, напомню правила поведения. В лифте запрещается...

— Я больше так не поступлю, — Тавет совмещает наигранное извинение в голосе с самой милой улыбкой, на какую только способен. Фоторецепторы дроида принимают это за правду и машина умолкает. Но Вет снова целует Хартер, на этот раз прижавшись губами к виску, и искренне улыбается.

Охранник в холле встречает их недоумевающим взглядом, но сразу же делает безразличный вид и молчит.

На освещённой улице никого не видно, но ещё надо добраться до остановки такси за углом.

— А вот погода бывает разная. Иногда приходится перемещаться...

— Стойте!

От оклика за спиной он холодеет внутри и крепко сжимает Хартер за руку, но новый окрик «Стойте!» больше похож на вопль, а не на военную команду. Тавет резко поворачивается и настороженно щурится, но, кажется, бежать не придётся. Кричавший оказывается толстяком и, судя по сбивчивой речи и тому, как вытирает платком шею — измученным толстяком.

— Скажите... где этот проклятый... новый выставочный центр? Датапад врёт, а я опаздываю!

— Вам в обратную сторону! — Вет отвечает моментально. Может, и врёт, но не надо, чтобы за ними сейчас кто-то увязался.

Когда становятся видны огоньки такси, он останавливается и  поворачивается к Хартер, не выпуская её ладони из своей.

— Пути назад не будет. Пойми это сейчас, в тишине, чтобы не пришлось жалеть или упрекать кого-то. Ты не просто будешь лечить повстанцев — ты вступаешь в борьбу с Империей. Готова?

Слушая её, он невольно чуть поджимает нижнюю губу.

— Вот поэтому и спросил. Много всего произошло. Но я рад, что... — не договорив, он тихо смеётся, скорее действительно от радости, нежели от дразнящей щекотки. — Да ты всё такая же!

Снова обняв Хартер одной рукой за плечи, Вет улыбается так, что в уголках глаз появляются лёгкие морщины. Хочется подхватить её на руки и понести до такси, да бутылку под курткой ещё надо сохранить в тайне. Только когда они окажутся на базе, тогда и отпразднуют и выпускной, и воссоединение, и ещё одно удачное дело Восстания.

Хотя кар явно фирменный — одноцветный и со всеми эмблемами на бортах, — таксист только рад оплате кредитами и Тавет открывает дверь перед девушкой. До космопорта, да ещё и за срочность, приходится платить вдвойне, это опустошает карман почти целиком, но для него сейчас сущая мелочь. Лишь бы поменьше вопросов от водителя, поскорее к своим и прочь с Корусанта. Всю дорогу он держит Хартер за руку, иногда поглаживая костяшки большим пальцем.

Те, что не заняты делами в грузовых ангарах космопорта, с любопытством и изумлением смотрят на них двоих, будто никогда не было такого, чтобы богатая деловая дама шла под руку с нанятым работником. Остальные работают так спокойно и не суетливо, что остатки его внутреннего волнения исчезают как пыль. Благодаря Кетарису и тем более Агамару, Тавет знает, какой тревожный тихий гул стоит в космопорту, когда там обнаруживают контрабанду. Но их корвет стоит на месте, вокруг не выставлена охрана из штурмовиков, только на одном из ящиков сидит коренастый мужчина, подперев кулаком подбородок и сосредоточенно уставившись в датапад. На самом деле он немногим старше Калонии, но из-за широкого лица и тёмно-рыжих волос кажется моложе. Завидев их, этот человек соскакивает с ящика и лукаво улыбается:

— Ты знаешь, какой срок по статье за кражу особых ценностей?

— Я забрал свою девушку, какая же это кража? — Вет даже ухмыляется, — Хартер, это Эйлу, в этом рейсе командир экипажа. Эйлу, это Хартер Леманн, выпускница Медицинской академии. Та самая. И будет врачом на нашей базе.

— А вот это дело хорошее! Мистресс, для вас я тоже просто Эйлу, потому что полное имя пока смогли выговорить только мои родители. Милости прошу на борт, но предупреждаю: места только эконом-класса. Тавет, посмотри декларации. Чем меньше у инспектора будет поводов для придирок, тем быстрее мы вылетим отсюда.

Он протягивает датапад, но через несколько секунд придерживает Калонию за локоть, заставляя остановиться. Эйлу запрокидывает голову и снова говорит, на этот раз тихо:

— У импов не должно быть ни единого повода просвечивать корвет. В трюме альдераанцы, — услышав это, Тавет сразу становится серьёзным. — Ну, иди, помоги ей, потом всё проверишь. Наши пока крепят груз.

В первую очередь Вет проверяет пятно на одном из кресел, проводя пальцем по обивке. Следа не остаётся.

— Хартер, садись сюда, я постараюсь найти, чем тебя укрыть. Здесь может быть холоднее, чем на Корусанте вечером.

Он проходит по коридору одного из отсеков, оглядывается по сторонам, потом сдвигает крышку небольшого ящика и кладёт бутылку на холодные фрукты с твёрдой коркой. Это сочетание отдаёт кутежом курсантских увольнительных и так диссонирует с мыслью про альдераанцев, что Тавет поспешно закрывает контейнер. Но при виде Хартер снова тепло улыбается и протягивает ей свою куртку.

— Для обогрева есть только это, чай и я.