В лагере пленных только и разговоров было, что о еде. О женщинах они прекратили беседовать почти сразу, не сговариваясь. А еда быстро стала нейтральной темой: если обсуждать, например, рецепты соусов для разных видов мяса, то можно отвлечься от чувства голода. И, кое-как посмеиваясь, договориться: когда всё это закончится, они обязательно приедут друг к другу в гости и попробуют всю эту кухню.
Здесь и сейчас тарелка с кашей остаётся нетронутой. Он проводит кончиком пальца по краю чашки изнутри. На коже нет подозрительных крупиц, сам чай пахнет и выглядит нормально, но пить Тавет отказывается. Достаточно воды из-под крана в раковине, ему не привыкать к скудному рациону.
Калония вообще отворачивается от подноса и ложится на койку. Скоро прикатится дроид, заберёт завтрак и уедет. Как вероятным вчера, когда он принёс лапшу с бульоном и уехал с этой же едой. Вероятным - потому что в комнате нет ни хронометра, ни окон, и Вет не знает, когда происходит смена суток. Казалось бы, мелочь, а угнетает.
Много вопросов и ни одного ответа. С ним никто не разговаривал. Куда привезли, тоже неясно и не в последнюю очередь благодаря ткани, которой замотали лицо Тавета. Вначале он напряжённо ждал, что снова кто-то придёт, но никто не появлялся и Калония провалился в бездну тяжёлого, липкого сна, но уберёгшего от сильного отчаяния.
Глаза его и сейчас закрыты. Пока больше незачем шевелиться. Камер в помещении Вет не обнаружил, ещё заметил, что маленького дроида сопровождает другой, из охраны. Остаётся за дверью, но всегда ли?
Думая обо всём этом, Калония давит порыв закрыть лицо руками. Всё произошедшее и происходящее похоже на повторяющийся дурной сон. Только его не прервать. Ремень есть, а сделать ничего нельзя.
- Лучше принеси нормальное курево в следующий раз, - цедит сквозь зубы, не открывая глаз и услышав шум открывшейся двери.
Криффовы дроиды.

На самом деле дроиды его не злили. Большой охранник всегда молчал и оставался у входа, а маленький то ли стюард, то ли санитар вежливо напоминал о еде и Вет так же отвечал, что блюда можно унести, он не голоден.
Но зыбкая стабильность рушится - вместо дроидоречи звучит мягкий женский голос. Резко открыв глаза, Калония вначале садится на кровати и только затем встаёт, чтобы избежать головокружения. Неосознанно, по старой привычке, он убирает руки за спину, но спохватывается: нельзя. Здесь тоже могут побить за непокорность и эту самоуверенную позу командира.
Тавет опускает руки и долго, внимательно смотрит на женщину, представившуюся Кайлетой. Хорошенькая. И глаза у неё как бездонные тёмные омуты. Хотел бы он знать, кто она здесь. Могла ли эта Кайлета распорядиться, чтобы для официального покойника были созданы условия лучше, чем у некоторых живых? Новое место плена Калонии похоже то ли на гостиничный номер, то ли на жильё в офицерском блоке. Все вещи остались при нём. И нашивки полковника флота Новой Республики лежат за подкладкой куртки точно так же, когда он их спрятал впервые. Даже оборванные красные нити на месте.
Тавет чуть сжимает губы. Даже если бы он знал ответ на вопрос о своём самочувствии - всё равно ничего не сказал.
...Или Кайлета согласилась побыть ловушкой? Один из тридцати шести приёмов в древнем трактате о войне как искусстве: не можешь победить врага открыто - воздействуй на его слабости. Не одного военачальника опутали невидимыми сетями вот такие мягкие женщины с завораживающими глазами.
- Если вы наблюдаете за мной, мистресс, то знаете ответы на свои вопросы, - Калония всё же отвечает, но сухо, почти снова сквозь зубы.
В какой-то из бессонных периодов он рассматривал вентиляционную решётку, которую не мог снять. Отходил то в один угол комнаты, то в другой и думал: если там, за решёткой, спрятана камера, где у неё может быть слепая зона? Не проводить же всё время в ванной комнате.
Подозрение такого наблюдения раздражало намного сильнее, чем дроиды.

Она говорит так, как в фантазиях ещё ни разу не травмированых лётчиков разговаривают симпатичные врачи в медблоке. Ласково, мягко и спокойно, одним своим голосом даруя надежды, тепло и...
Пожалуй, одну маленькую уступку можно сделать.
Вет садится на край кровати, но смотрит за женщину - в пустую дальнюю стену. Нельзя обращать внимание на движения красивых накрашенных губ, нельзя смотреть на лицо. Вообще. Это не страх - перед ним сидит не мастер-формовщица вонгов - но настороженность. И маленькое сопротивление уловкам.
Чтобы не вслушиваться в слова Кайлеты, он цепляется за сущую мелочь - открытие, что все годы плена - не рабства, только плена, ведь для Тавета не было и не будет хозяев, - оставили след на мышлении сильнее, чем казалось. Теперь он подсознательно ждёт ударов в первую очередь.
... Майор? Вет незаметно для себя едва стискивает зубы, но через несколько секунд тихо вздыхает. Незачем тратить силы на ярость впустую.
В минуты, когда рассудок был ясен и холоден, Калония обдумывал своё положение и пришёл к выводам: его держат здесь или для вербовки или для обмена на другого пленника. Если нет третьего варианта или ничего не изменится, то побоев быть не должно.
Тавет хмурится и отводит взгляд в сторону. Раз свободы в ближайшее время не будет, то для неё его ничто не тревожит. Ни нехватка знаний о произошедшем и происходящем, ни передатчик под кожей, ни старые переломы, которые док в лагере лечил как мог, говоря "Ваше счастье, что они закрытые", ни удушливые кошмары. И ничего не хочется. Желание курить - пустяковая прихоть из прошлой жизни.
С этой женщиной нельзя что-то обсуждать. Ей нельзя рассказывать. И верить - тоже. Тавет убеждён: всё, что скажет, может быть и будет использовано против него.
И молчит, снова сжав губы.

При рассказе об обследовании и ходе терапии его лицо мрачнеет - тёмное и холодное чувство, которое Вет не хочет определять, окатывает волной, сковывая нервы.
Он станет бревном для процедур?
Калония с силой кусает губу изнутри, чтобы взять себя в руки, и тихо выдыхает. Нет, конечно, не в этот раз. Не для того его отправил сюда якобы второй с половиной человек разведки, да ещё и после всего произошедшего, чтобы Вета пустили в расход на физические опыты.
Он резко оборачивается на шум за спиной и не шевелится, молча наблюдая за происходящим. Перед глазами появляется самый лучший ужин за последние годы, и, пожалуй, один из лучших с начала войны с вонгами, отчего Тавет сглатывает колючий комок в горле и снова кусает губу изнутри.
Это пытка.
Он пробует представить, что эта еда такая же безвкусная и пустая, как муур, которым некоторые пленные незаметно пытались набить желудки, работая на полях юужань-вонгов. Не удаётся - запах горячего мяса удачно оттеняется едва ощутимым ароматом чая, напоминающем о домашнем уюте.
Тавет медленно выдыхает, одновременно мысленно считая до пяти и напоминая: пока из крана идёт чистая вода и есть возможность спать - он не голоден. Он ещё в силах продержаться до встречи, на которой скажут правду.
А это пытка. Незаметная, не ломающая физически, но подтачивающая волю. Знает, читал про разведчиков и смотрел фильмы.
Нельзя. Ничего. Трогать.
Это приказ самому себе.
Пусть эта женщина заманивает и дальше.
- Благодарю, мистресс, но я не голоден, - сложив руки на коленях, Вет спокойно и внимательно смотрит на женщину, благо что дистанция позволяет. - Лучше скажите, кто выписывает счёт за пребывание здесь. И зачем вам моя реабилитация? Полагаю, это входит в планы майора Унана, но всё же.

Отредактировано Tavet Kalonia (19-02-2020 16:38:39)

Фрукт она даже не берёт в руки.
Ложь, снова ложь. За эти дни с Калонией были честны только пара людей из экипажей и тот парень в космопорте Кореллии. Остальным было или всё равно или они хитрили ради своих целей. Впрочем, не ему их упрекать: так или иначе лгут все разумные существа. Сам Тавет не признался жене в последнюю встречу, что его корабль будет с почти минимальной командой.
Он думает не о том, куда бы мог пойти - зачем размышлять о том, что стало целью, а не просто планом? В списке кроме базы Новой Республики было ещё много адресов на одной только Кореллии, пусть на один меньше, если Иблиса нет в живых, но это лучше, чем ничего. Разум занят поиском чётких ответов в потоке красивых слов и изящных фраз, ненавязчивой похвалы и обещаний лучшей жизни.
Если эта женщина говорит правду, его не будут обменивать на другого пленника. И тогда надо быть готовым к тому, что будут проверять на прочность и веру и дальше. Сильнее и сильнее, иногда в комфортных условиях.
Держа пальцы чуть сцеплёнными, Тавет всё так же сидит на краю кровати и думает почти безучастно: вот сейчас его пытаются приманить за кусок мяса и пирожные, которые подавать к чаю к Кетарисе считалось дурным тоном - слишком сладкие.
Какие будут ставки за его жизнь и лояльность на этом аукционе?
Датапад Калония невозмутимо забирает, не говоря и не чувствуя благодарности, и сразу кладёт на край стола.
- Мистресс Кайлета, я не притронусь к еде пока не получу ответы на свои вопросы. От вас, не от него, - кивком головы Вет указывает на датапад. - Вы так и не сказали, как называется это место. На кого вы работаете?

Поднявшись со своего места, он делает несколько шагов по каюте, до середины комнаты и обратно к столу, сцепив руки в замок за прямой спиной, на этот раз слушая Кайлету гораздо внимательнее. Потом Тавет резко смотрит исподлобья на женщину и не видит в её глазах фанатичного блеска. Она выглядит такой спокойной и убеждённой в том, что говорит, отчего Калония задумывается: сколько может быть правды в словах мистресс Кайлеты? Всё проясняется ещё больше, но вот перспективы выходят мрачными. Шансов сбежать отсюда не больше, чем от юужань-вонгов. Если это база целого какого-то Научного Корпуса, лучше рассчитывать на серьёзную защиту отсеков, особенно с новой техникой. И - увы, как обычно в последнее время - тщательнее запоминать всё, что увидит при нормальном освещении или до наступления сумерек, несущих с собой слепоту до утра.
И пусть к этим из Ордена присоединяются целые планеты. Пусть хоть нынешняя столица тоже сотрудничает с ними. Ещё один срок из вечности, прожитой без семьи, будет медленно разрывать сердце по старым рубцам. А после глотка свежего воздуха свободы жизнь по чужим условиям, пусть и таким сказочным, постепенно станет невыразимо невыносимой. Меньше всего Калонию сейчас интересует, что эти военные берут от других организаций вообще. Как они берут всё лучшее, Тавет проверил на себе. И что этот Первый Орден на Внешнем Кольце не остановится, он тоже не сомневается. Потому что может ли для организации, особенно военной, быть мало власти?
Стиснув зубы, он облокачивается о спинку пустого стула и смотрит на свои руки с несильно сплетёнными пальцами. Что ж, теперь есть информация. Правда, цифры статистики надо будет делить если не пополам, то хотя бы на четверть.
Вет выпрямляется и оборачивается в сторону двери, наполовину отвернувшись от стола и женщины. Да, он знает ответы на некоторые из своих вопросов. Да, они похожи на правду. Но есть Калония всё равно не намерен.

Она ещё только узнает? Пропустив слова о стейке мимо ушей, Тавет быстро проворачивает в уме и эту новость, разматывая её на множество нитей, то приводящих к открытиям, то образующих связи. Если Кайлета честна, то его похищение - это не часть запланированной операции, иначе эти люди уже нашли бы сведения об остальных Калониях. Особенно если кто-то из них вступил в Первый Орден. Но почему эта женщина не упоминает Сопротивление, о котором говорил Толлак? Или майор может что-то знать, но не сказать ей, или это выдумка, которую решено не использовать повторно, или они говорят разное, потому что кто-то из них врёт?
Будто нет планов, нет договорённостей. Зато действительно может быть незнание, славное, славное незнание, благодаря которому у Научного Корпуса нет полного контроля над Таветом, а его семья пока в безопасности. Даже если они - все до единого, что кажется просто невозможным, - вдруг решили присоединиться к этому ордену. Одна мысль о том, что на пороге дома Калоний появятся вот такие заботливые, омерзительно склизкая. И для этого даже не надо добавлять воспоминаний об излишествах, кажется, даже на рудники Кесселя не отвозят парализованным, связанным и запертым, как доставили сюда Вета.
Но однажды всё может измениться. Потому что эти люди не остановят поиски, пока не найдут следы его жены и детей или не доведут до смерти самого Тавета, но последнее его не страшит. С тоской в сердце тоже научился существовать.
А вот понимание неизбежности заставляет зло стиснуть зубы.
Калония резко разворачивается к Кайлете, наконец пристально глядя ей в глаза, и говорит вполголоса, отчётливо, без угрозы, но предупреждая в первый и последний раз.
- Для вас не должно иметь значения, сколько лет мы не виделись. Не привозите моих родных сюда. Кого угодно. Ваши же планы будут нарушены.
Он прекрасно понимает, что не может помешать этим людям разыскивать его родственников. Помешать доставить их - кого угодно, от жены до племянника, - тоже  не может. Но использование такого циничного метода этим заботливым с рук не сойдёт.