Дни тянутся медленно, медленно, медленно. Прошла всего неделя, но нет – целая неделя для нее, бесконечная, бес-ко-неч-на-я неделя, когда Хартер видит только белые стены и белый потолок перед глазами. Иногда она видит Тавета – несколько раз в день по несколько минут, ради этих минут она живет, или, скорее – благодаря этим минутам. В остальное время она делает все, что ей велят, о чем-то рассказывает, что-то читает, даже пьет лекарства, хотя изначально пообещала себе, что не выпьет в этих стенах ни одну подозрительную таблетку. Но у нее сдает сердце, без лекарств – болит и сбоит, приходится поступиться своими принципами, приходится рисковать, к тому же, ослушайся она - и новой встречи не будет. Ей так сказали. Ему, наверное, тоже.
Однажды вечером вместе с ужином ей приносят белый халат, обувь, шапочку – все это уже приносили пару дней назад, чтобы утром отвести ее на обследование. Хартер думает, что ее ждет новая череда медицинских процедур, что снова придется быть на чеку и запоминать, что с ней делают, чтобы не сделали ничего… ничего, что затронет сознание и впоследствии навредит своим. Но нет, ей приносят завтрак и говорят, что с ней хочет познакомиться глава Научного Корпуса, что ей следует поторопиться, позавтракать и переодеться, а потом за ней придут.
Безвкусная каша не лезет в горло, но она все равно ест, потому что надо. Хартер кое-как заталкивает в себя три или четыре ложки и запивает невкусным чаем, когда один дроид возвращается и уносит завтрак, а второй приказывает ей следовать за ним. Она следует – коридорами, лифтами, еще коридорам, так далеко ее еще не заводили, здесь просторнее, светлее, красивее даже какой-то особенной красотой высокотехнологичного научного учреждения.
- Я доставил ее, сэр, - докладывает дроид кому-то, приоткрыв дверь, а потом подталкивает ее внутрь.

- Здравствуйте.
Хартер держится осторожно, но гордо, с прямой спиной - пожалуй, слишком прямой, это выдает ее напряженность. Она не знает, кого ожидала увидеть в этом кабинете, какую злодейскую фигуру, какого-нибудь безумного гения, может быть, но пока что она видит обычного человека, немолодого уже, но с умным живым взглядом. Этот взгляд кажется ей смутно знакомым, где-то далеко-далеко, на самой границе сознания, так помнятся важные, но уже очень давние вещи. Ничего конкретного в памяти, увы, не всплывает.
Зато он приветствует ее так, как будто знает. Или, может быть, у него просто такая манера общения... с пленниками.
- Спасибо... за гостеприимство, - маленькая заминка, чтобы сбавить градус иронии в голосе. В итоге это звучит вполне спокойно. К такому не придраться, если даже ему захочется.
А вот она могла бы придраться и к доброму утру, и ко всему остальному. Но вместо этого Хартер все с той же неестественно прямой спиной садится на край кресла, чуть опускает голову. Непонятно, чего ждать от этого человека. Зачем она ему? Этот белый халат - в него можно нарядить как сотрудника, так и подопытного. Ладно, пусть даже что-то делают с ней, только бы не с Ветом. Она или выдержит, или сразу сломается так, что из нее ничего не вытянут. Она убеждает себя в этом денно и нощно, чтобы не отчаяться.
- Чем я могу быть вам полезна? - Хартер осторожно, медленно поднимает взгляд, чтобы снова всмотреться в лицо мужчины. Нет, незнакомое лицо.  Но сколько их было, этих лиц...

- Род Бретфор, - Хартер повторяет эхом и смотрит внимательнее. Да, она помнит, конечно, помнит, просто это было другое лицо, другой человек, другое время. Они оба прожили целую жизнь и изрядно постарели. - Конечно, я помню вас, такое сложно забыть.
И маленькую сильную Примроуз она помнит тоже, и то, как уничтожала пробирки с ядом, и то, как не спала потом целую ночь и всё пыталась дозвониться до мужа, но так и не дозвонилась. Помнит себя молодую и даже тогда еще немного наивную, помнит истерзанный эпидемией Корусант, помнит... Как много она помнит, оказывается, только тронь память, и она польется шумной волной.
- Вы... добились больших успехов, как я посмотрю, - Хартер пытается улыбнуться, но только нервно дергает уголком губ. Путаница с датами от нее не укрывается тоже. Наверное, она может понять логику этого человека, хотя ничего не знает о его жизни. Тогда многие говорили, что Айсард не выпустила бы на свободу Крайтос, если бы Новая Республика не посягнула на Корусант. Только ведь она выпустила бы, с имперской-то расистской политикой. Похоже, Род так не считает - и вот он здесь. - Нисколько в вас не сомневалась. Хотела бы вас поздравить, но...
Хартер смолкает, не зная, как продолжить фразу и уже жалея о ней. Но - вы в Первом Ордене, который я ненавижу? Но - вы или ваши люди спроектировали Старкиллер? Но - ваши пси-техи мучают моего мужа? Но - ваши соратники убили моего сына? Все это не звучит как дружелюбное продолжение разговора. Она качает головой: мол, нет, лучше я не буду продолжать эту фразу.
- Но всё это не отменяет моего вопроса. Что я должна делать?

- Спасибо, от кафа не откажусь, - Хартер немного расслабляет плечи, но напоминает себе, что не стоит верить в добрые намерения человека, который добровольно работает на Первый Орден. И всё-таки это Род. Род - это лучше, чем всё то, что она представляла себе, пока шла по коридору. - Знаете, вашим пленникам разливают отвратительный чай, это какая-то мера психологического воздействия? - еще одна попытка улыбнуться, чуть более успешная.
Она должна быть любезной с ним, должна быть послушной, тогда ей дадут больше свободы. Может быть, и Тавету тоже, если она понравится Бретфору. Это не так сложно, если вспомнить эпидемию. Род не плохой человек, - по крайней мере, не был плохим человеком тогда, - потому что плохой человек не мог так обнимать дочь, не мог потом остаться и помогать, ну не мог же!
- Да, честно сказать, четыре стены сводят меня с ума, - вот это правда. Все эти дни Хартер ждет, что ей найдется какая-то работа. Любая работа. Она не будет против помочь местным медикам, потому что в конце концов больной человек, даже если он злодей - страдающий человек. Когда видишь перед собой больного, легко не думать о том, на чьей он стороне. И вот Бретфор предлагает ей что-то подобное, глупо отказываться. Она даже оживает немного, и это тоже искренне. - Поэтому я готова помочь вашим пациентам, если только...
Судорожный вздох, неловкое молчание. Что они делают тут с разумными других видов?..
- Если вы хотите, чтобы я ассистировала в каких-то экспериментах, я не обещаю, что у меня получится. У меня все еще недостаточно цинизма для этого, - Хартер дергает плечами. Все ее нутро протестует против того, чтобы извиняющимся тоном говорить с человеком, которому стоило бы плюнуть в лицо. Но она говорит и будет говорить столько, сколько потребуется.

"Здесь все живут на кафе" - какое совпадение, как и на Крайте. Она и сама жила на этом самом кафе, хотя после инфаркта ей стоило бы поберечь сердце. Но она не бережет - ни сердце, ни себя в целом. Чай можно было выпить разве что с Эмилин, потому что, если уж быть честной с собой, чай без Эмилин всегда напоминал ей о муже. Все пять лет...
- Тридцать лет в одну фразу не сложишь... - Хартер качает головой, делает первый глоток кафа. Каф и правда хороший. Другое дело, что ей вообще трудно пить, есть и дышать в этом месте. - Хотя. Если говорить кратко, то - работала. Вырастила сына... и дочь. Потом потеряла мужа... потеряла сына... Мужа нашла снова, а сына уже не вернуть. Пережила очередную войну... или не пережила, не знаю. Думала, что смогу жить спокойно, но куда там спокойно, когда сын во флоте... был. Потом Хосниан... - со вздохом она смолкает и запивает свою сбивчивую речь ще одним глотком кафа.
Официально Кален и правда считается погибшим во время атаки Старкиллера. Чужим не нужно знать, что он прожил дольше, не нужно знать, что он видел победу над этой громадой, не нужно знать, что он навсегда остался лежать вместе со своими сослуживцами на красивой летней планете. Хартер неуверенно берет в руки слоеный треугольничек, но не может его съесть - кладет на блюдце рядом с чашкой.
- Словом, всё это очень тяжело, простите. Что вы будете делать с миралукой? - нет, даже за тяжелыми воспоминаниями она не забывает о том, что ее ждет. В голову приходят самые жуткие вещи, но... они будут делать эти жуткие вещи бережно, чтобы иметь возможность делать жуткие вещи как можно дольше. И этим занимается Бретфор, который когда-то потерял жену из-за другого, чужого ужасного эксперимента. Сложилась бы его жизнь иначе, если бы его жена и дочь остались живы?.. - Смогу я получить доступ к... общедоступной литературе? Мне стоило бы освежить в памяти особенности расы.

Хартер хочет спросить: значит, я свободна? Не свободна, конечно, но в пределах этой золотой клетки - свободна? И важно даже не это, она торопится переформулировать в мыслях свой вопрос, важно вот что: я могу встречаться с мужем, быть с ним свое свободное время? Но Род говорит дальше, и она сдерживается, не спрашивает. Он не дурак, конечно, и понимает, что она не проникнется его проектами моментально и абсолютно искренне. Он понимает, но все-таки нужно немного польстить ему, немного заинтересоваться.
К тому же, он рассказывает ей что-то действительно важное. Она ничего не сможет сделать с этой информацией, кроме как собрать еще немного фактов, но кто-нибудь другой, кто-то, кому она потом об этом расскажет, хотя бы будет предупрежден.
- Да, да, основные расовые особенности миралук я помню, - кивает Хартер, хотя и не говорит, что только из учебников и научных статей, которых не так уж много. Встречать миралуку живьем ей не приходилось, но она не опасается ошибок, по крайней мере, не больше, чем обычно, в целом их строение сходно с человеческим. - Вы хотите воздействовать на нервную систему... для чего? Вы хотите его контролировать, вероятно. Контролировать, в перспективе, не только его одного... и даже не только миралук, верно? Любое существо, обладающее Силой. Ведь ворнскры, если я не ошибаюсь, тоже форс-чувствительные. Понятно.
Она не столько задает вопросы Бретфору, сколько рассуждает вслух, приходит к некоторым выводам и соглашается с собой: да, все понятно, все логично. Страшно, но логично. Люк вернулся, и его враги снова ищут способы от него избавиться.
- Опасный эксперимент, который может вызвать необратимые изменения нервной системы. Нужно будет иметь под рукой реанимационное оборудование и медикаменты, думаю, не мне вам объяснять, что любое промедление с оказанием первой помощи будет опасно. В этом деле предосторожность не будет лишней, особенно если миралука у вас один, - ...она нисколько не переживает об эксперименте - скорее уж о миралуке, но пусть Род делает из ее слов любые удобные ему выводы.

- Это... действительно грандиозный замысел. Если у вас все получится, Сила перестанет быть тем, что она есть сейчас. Может, это и неплохо...
Хартер очень, очень осторожно подбирает слова, тянет паузы, но не отводит глаза, не прячет.
Замысел и правда грандиозный - обратить всех существ, владеющих Силой, в рабов. Сделать их марионетками, а потом, с их помощью - и других существ, ведь Сила может подчинять и разум, и волю. Это будет похуже Старкиллера, хотя еще полчаса назад она была уверена, что ничего хуже быть не может. Как их сравнить? Оружие массового поражения, один удар которого уничтожает системы, и технология, которая подчиняет волю...
И все это - изобретения Рода. Рода, который любил свою жену и дочь, который плакал - наверное, плакал, - держа на руках мертвую девочку.
Почему, как все это происходит с людьми?
- Может, это и хорошо, не знаю. Может, не было бы беды на Иторе, если бы такая технология была, может, война бы пошла совсем иначе.
Она действительно думает об этом сейчас, но не думает, что было бы лучше. Если разумного лишить свободы воли, невозможно на этом построить ничего хорошего. Бретфору же достаточно и первой части ее размышлений.
- Когда вы планируете приступить к работе, когда я вам понадоблюсь? Если вы дадите мне материалы сегодня, думаю, мне понадобится не больше суток для начального ознакомления. И еще...
Хартер молчит, никак не может решиться задать вопрос. Это уже совсем не игра, ей действительно трудно, в горле застревает ком, а пальцы сжимают ручку кофейной чашки до побелевших костяшек. Ей сложно просить - всегда - особенно сейчас - особенно этого человека - любого человека здесь. Но она будет просить, она смирилась, она должна.
- Еще у меня вопрос к вам: смогу ли я теперь выходить из комнаты в свободное время и видеть мужа чаще? Мистрисс Флокс ведет какую-то свою деятельность, но я уверена, Тавету только на пользу пойдут наши встречи... Он мучился столько лет и мучается снова, в таком состоянии сложно проникнуться новой идеологией. Вы могли бы... поговорить с мистрисс Флокс об этом?