С того самого черного…или светлого? Начиная об этом думать, Ксильва всегда обрывала себя на слове «серенького» — дня, когда они с братом попали в Первый Орден, Мира знала, что когда-нибудь им надо будет уйти. Дети капитана Деймоса Ксильвы и доктора Орсо Сортран знали когда-то, что служить Империи почетно, а быть доносчиками и шпионами позорно. Даже врагов отец с матерью уважали бы больше сейчас больше, чем собственных детей – они были доносчиками, шпионами, провокаторами, и иногда убийцами.

Уйти живыми. Год за годом они варились в этом котле, проходила жизнь, и с каждым годом становилось все яснее, что это была несбыточная мечта. Здесь своих не бросают и не отпускают на волю. Смерть на боевом посту – будут гордиться дети, внуки.

Им с Киллианом куда проще. У них нет детей, и внуков не будет.

На следующий день после их с Младшим забега по барам на Патитит Паттуне Мириам решила не идти на работу в космопорт. Коротко пообщавшись со стажером, она договорилась на замену. Разговор дался ей нелегко – Ксильва наутро едва разлепила глаза, подошла к зеркалу, и отошла от зеркала.

Комната мягко качалась  в такт ее шагам, голова соображала плохо, и вообще хотелось всех послать в Неизведанные, чтобы они туда умотали, и не возвращались. Попросят с работы на выход? Пфф…пусть попробуют.

Работая в космопорте довольно долгое время, Мира подспудно догадывалась, что длинная рука Инквизитория дотянулась и сюда, держала над ней невидимый зонтик там, где надо.

«Заботятся, — усмехалась тогда Мира, — как же они без девочки на побегушках «пойди – посмотри за – передай, а этого надо вывести из строя на полчаса, остальное не твое дело».

Даже если уволят, хороший связист в хозяйстве многим может пригодиться. Или нет. Она скопила кое-какой капитал, и держала в надежном месте, на всякий случай. В Первом Ордене выплат почетным членам не предусмотрено, работают до упора в стену.  До ухода, точнее говоря. Приходилось заботиться о себе самостоятельно.

Она хотела быть понезаметнее – а судьба все выносила и выносила Ксильву на гребень волны, под перекрестье лучей, где сильные и не очень мира сего могли рассматривать ее как букашку, оценивать.

Все началось с Буна Уоша, и его смерти. С Толака Унана все это началось.

Где-то изогнулась невидимая спираль, свернулась в кольцо, чьи-то интересы пересеклись на имени Мириам Ксильвы; теперь Мира, испытывая каждый раз чувство противного холода между лопаток при этой мысли, понимала, что заинтересовала саму Леди Люмию.

Звездный час. Можно было начинать гордиться. У Миры все никак не получалось.

Еще довольно рано. Вместо работы Мира решила проветрить голову и проверить спот рядом с домом. Другой был на работе.

Уличная свежесть взбодрила, прогнала остатки похмелья (перед этим была зарядка и душ,  пара правильных таблеток под каф), и настроила мысли на светлую волну. Как будто этим новым утром для нее начнется новая жизнь. Самообман, но без него было бы еще хуже.

Сообщение, которое она сняла, разом превратило утро новой жизни в нечто другое. Леди Люмия была на высоте. Ни минуты покоя.

Увидев сообщение, она подумала, что неправильно расшифровала текст, точнее надеялась, что это так.

Но Калеб Дорман был такой один, один их немногих, кого она с удовольствием убила бы собственными руками где-нибудь в подворотне, медленно закручивая на его шее металлическую проволоку-удавку. Даже этого было мало Дорману.  За все, что он сделал с Ксильва – благодарность.

Они давно не виделись. Калеб, скорее всего, сильно сдал, но Мириам узнала бы его в любой толпе космопорта.

Очень скоро она там была, отправила запрос по шэдоунету на уточнение данных – время прилета, название судна, другое, что Люмия посчитает нужным сообщить, и стала ждать.

Удавки у нее не было, и это было хорошо. Мира испытывала странное чувство волнения, предвкушая эту встречу. Калеб не был просто объектом, назовем это «друг семьи Ксильва». Спросить как дела. Хорошо, спросим.

Она потолкалась в суетливой толпе встречающих-провожающих, довольно многочисленной даже для их космопорта: пребывало сразу несколько бортов, среди них пассажирские, и вдруг ощутила сильный толчок изнутри. Калеб Дорман прилетел на Орд-Мантелл.

Мира расслабилась, дала возможность интуиции работать за нее, и вскоре увидела этого человека.  Весь его вид, впрочем, начиная от наглухо застегнутой одежды, и кончая серенькой сумкой, что болталась на правом плече, говорил о том, что узнанным Келеб быть совсем не желает.

«Спросить как дела». Мира поняла – Люмия хотела, чтобы Тень узнала, почему это так, что означало, скорее всего,  одно – дела Дормана сейчас совсем не так хороши.

До этого она не задумалась, как найдет его, ей казалось, что – сразу; вот, увидит толпу, а он там.

Не думала о Силе, что связывает всех, обладающих этим, в одно. Она очень редко использовала свой дар, чаще всего для общения с Лилли, потому что он был свой, родной человек.

Кем был для нее Келеб  Дорман? Кем бы ни был, но она его почувствовала отчетливо, и пошла следом, уверенная, что не потеряет, и за ближайшим поворотом, там где меньше света, и прохожих, они встретятся.

Что она потеряла. Отличный вопрос. Наверное, многое, о чем за тридцать лет стоит пожалеть; но не все.

Когда Дорман окликнул ее, Мира подумала, что хорошо сохранился – они выглядели почти ровесниками.

Видимо, какая-то научная разработка конторы.

Ей расхотелось затягивать на шее человека удавку. Наоборот, появилось желание поговорить о чем-нибудь простом, раз получилось встретиться.

Мира развела в стороны руки, ладонями вверх, и открыто улыбнулась ему.

— Тебя. Увидела, и решила догнать, поздороваться. Я Мира, Мириам Ксильва. Помнишь? А брата помнишь?

Ксильва шагнула ему навстречу, не думая об опасности. Он бы не убил ее. Наверное, так.

— У меня нет оружия, Келеб. Перестань.

Мириам могла бы сказать ему правду, или соврать. Да, ее прислала Люмия. Нет, не прислала, ну что ты, Келеб, меня просто к тебе тянет.

Но соврать ей, или сказать правду – никакой разницы для себя она не чувствовала. У нее и задания-то не было. Настолько бесполезный человек перед ней стоял. Люмия развлекается, или тренирует их так. Ищейкам тренировки полезны.

В Ксильве загорелось жгучее желание помучить его; не отомстить, нет, это слишком было бы роскошно, но немного неуютнее сделать жизнь его, хотя бы вот на эти полчаса, или сколько они будут говорить.

Почему у него так хорошо было всегда всё в жизни, за чей счет? За их, и за счет таких же, как Ксильвы, несчастных, потерявшихся, потерянных, за которых он получал много кредитов, спокойно спал все эти годы, сладко ел, а теперь?

Теперь дела твои, дорогой мой, не так хороши, верно? Ты нервничаешь, ты напуган, ты дичь, а я – охотник.

Плохое ощущение, когда некуда деться, или ты думаешь, что некуда, Дорман. Ксильвам такое известно не на словах.

Даже можно посочувствовать, поучаствовать в судьбе хорошего знакомого.

Мира пропустила мимо ушей вопрос.

— Как твои дела? У тебя, смотрю, какие-то проблемы. Расскажи мне. Мы же не чужие. Кому ты еще расскажешь, что тебе плохо? Никто не поверит, а я поверю, Келеб. Поверю. Что случилось, ты начальству прищемил большой палец случайно, да?

Мириам как ни в чем не бывало уверенно подошла ближе, и стала рядом.

— Нет у меня с собой ничего, и друзей с собой нет, как видишь. Только ты и я.

Хватило ее мстительности только до половины фразы. Потом она увидела перед собой просто испуганного человека, одного из многих в огромном мире. И всё. Куда девается злость, когда она так нужна.

— Не нужно тебе в кантине светиться. Там другие могут засечь.  Давай здесь. Так Она думает, что тебя пора утилизировать? А я бы не сказала, выглядишь почти как мой ровесник. Сколько у нас разница? Лет двадцать.

Мира смотрит на него с интересом, будто первый раз видит.

— Знаешь, а ведь если бы не ты, мы бы с Киллианом пропали в ту зиму. Наша шайка точно поредела к весне. Теперь у меня есть работа, хороший дом, кредиты есть, Киллиан вообще далеко пошел. Он довольно сильный форс, как тебе известно. Меня взяли на всякий случай, а у него было много способностей с детства. Сейчас есть хорошая работа, прикрытие. Дом хороший, деньги. А работа-то какая у Тени? Пустячки одни. Донести, поднести, доложить, передать. Убить, если прикажут. Я тебе благодарна должна быть все эти годы.

Зрачки Мириам темнеют, буквально впитывают в себя черный. Она останавливается взглядом где-то посередине лба Калеба.  При стрельбе идеальная точка попадания.

— Почему же я не благодарю тебя, а, Калеб? Потому что я тебя ненавижу всей душой. Все эти годы. Ты худший из людей, а я видела такую мразь, поверь, что вспоминать тошно. И все же ты хуже. Как любой паразит.  Небось благодарность получил за то, что втянул нас с братишкой, голодных дурачков, в это? Давай-ка, вспомни.

Голос Мириам подрагивает от волнения. Говорит она негромко, почти шепотом, выделяя самое важное. Как сводку передает. Ее учили этому. Сводки. Важный навык.

— Я дочь имперского военного и врача, для которых честь и собственные убеждения были на первом месте. Отец и мать не подали бы мне руки сейчас, останься они в живых, и видя во что превратилась их Мира. Лучше бы пристрелил при встрече тогда двух голодных заморышей Ксильва, но ты не мог. Карьерист милосердный, чтоб тебе, Дорман.

Это уже не сводка, а потребность высказаться. Спасибо Люмии, что их свела.

— Что ты собираешься делать? – спрашивает Ксильва буднично, с оттенком вежливого любопытства.

Нормальный вопрос для дружеской беседы.