Узнав, который час, Тавет в недоумении изгибает бровь, затем проверяет настройки датапада и делает перезагрузку устройства, но то как и в первый раз показывает: середина дня. Он позволяет себе лениво потянуться и перебирает в уме события, которые проспал. Завтрак, уборка пола и общая проверка ремонтными дроидами-мышами, обед - итого дверь каюты открывалась шесть раз, а он даже не слышал, хотя всегда был из той категории людей, у которых чуткий сон.
Крепче и дольше этого спал только на Кореллии, но перед этим закрывшись в номере и на всякий случай заблокировав дверь столом и стульями.
Но здесь это странно. И отсутствие внутренней тревожности тоже странно. Спокойствие с ним с самого времени пробуждения, хотя для этого нет никаких предпосылок.
Хмурясь, думает о происходившем вчера, когда он проявил своеволие - проскользнул за спинами дроидов в запретный отсек. За такое должны не хвалить, а, например, накачивать успокоительным.
Вет решает вызвать в памяти что-нибудь, о чём невозможно спокойно говорить наяву.
День на рынке? Эти споры, когда увидели, что товар испорчен - у него шрамы на спине?
Он даже дотрагивается до рубцов под одеждой, но аукцион работорговцев кажется закончившимся кошмарным сном.
А лагерь на Селварисе? Сразу же приходит на ум, что именно там он услышал самую интересную лекцию по ксеноархеологии в своей жизни.
Ещё одна попытка вспомнить прошлое тоже не приносит ожидаемого результата - все мертвецы молчат. "Ужин", - думая об этом, он выключает электробритву и осмысленным взглядом смотрит на своё отражение в зеркале, - "у них была возможность дать мне седативное."
Надо предупредить жену.
Выйдя из каюты, Тавет невольно вздрагивает и замирает - на него уставились два горящих глаза протокольного дроида.
- Что за...?
- Я получил указания следовать за вами, сэр. Чтобы вы больше не заблудились.
Он окидывает взглядом дроида, замечает, что тот выглядит обычной машиной своего типа, и тихо хмыкает. А вот и второе наказание.
- Спроси на следующем брифинге, можно ли добавить тебе функции по приготовлению кафа. Пользы будет больше.
Но для обычного протокольного дроида этот оказывается не слишком разговорчивым. Идя к библиотеке, Вет прекращает попытки вытянуть полезную информацию и не даёт дроиду задавать вероятные вопросы, не всерьёз ворча, что местный чай очень похож на разбавленный иод и по качеству вкуса это стоит наравне с кафом, на две трети залитым молоком и приторно сладким сиропом.
На пороге библиотеки дроид сообщает, что дальше не пойдёт, ссылаясь на множество правил, в которых звучат упоминания частной жизни, и добавляет, что сэр всегда может обратиться к нему. Но Тавет это уже не слышит, шагнув к стеллажам и прислушиваясь, всматриваясь - есть ли кто-то ещё в этой комнате?
Вроде никого.
Он вытаскивает с одной из полок том по психологии. Лет тридцать назад теория, описанная в нём, казалась правильной и обсуждалась многими, но к годам мира была признана устаревшей. Сгодится.
Устроившись в кресле, раскрывает наугад страницы и думает над словами жене, но вскоре сжимает губы - библиотечная тишина действует слишком умиротворяюще.
Действовала.
Тавет не без удовлетворения замечает - он правильно помнил, как звучат шаги Хартер. Каждая недавняя встреча подтверждала это. Слышит и всё равно слегка улыбается, потому что это происходит наяву. Но её голос, снова живой, не из снов и воспоминаний, вызывает более уверенную улыбку.
Положив книгу на стол, он плавно поднимается из кресла и поворачивается к жене.
- Узнаю тебя по шагам, - и сам идёт ей навстречу. - Здравствуй, душа моя.
Впервые после той встречи в оранжерее встречает её не лёгким пожатием руки, а объятиями и крепким поцелуем в губы, пока не видит кто-то ещё.
- До какого часа тебя отпустили? - бормоча, с затаённой тревогой вглядывается в лицо жены.
Ей ведь не сделали ничего плохого, нет? Крифф, он вытерпит этого дроида, переживёт ещё что-нибудь, лишь бы за его поступки не наказывали Хартер.
Прижавшись щекой к щеке, Тавет закрывает глаза и снова видит: ткун юужань-вонгов, извиваясь как любая другая змея, начинает оборачиваться кольцами вокруг человеческой шеи. Смерть ещё никогда не выглядела такой неизбежной.
- У тебя всё как обычно? Знаешь, я вчера отправился искать твою комнату. Попал без приглашения в закрытый отсек и за это мне выдали в спутники того дроида, который всё ещё должен быть у двери, - спокойно говоря об этом, Вет немного склоняет голову набок и смотрит на жену. - Хочешь посидеть?

Отредактировано Tavet Kalonia (03-07-2020 10:40:24)

Наблюдая за её движениями, Тавет понимает: если они будут сидеть так, значит, предстоит неприятный разговор. Происходит или уже произошло что-то такое, от чего трудно найти успокоение в кольце любимых рук.
Он слушает, смотря на пальцы жены, на тесно прижатые друг к другу колени так, будто каждая впадинка и округлость её колена совпадает с его. Неестественное внутреннее спокойствие всё ещё не исчезает.
Люди не машины, память им не стереть совсем, а значит, прошлое будет влиять на настоящее.
- Так эту работу тебе обещали? То есть они будут калечить миралуку, а ты... Лечить, - говоря это без сомнений, Вет наконец поднимает взгляд, но тот испытующий. Ведь лечить же, не так ли? Разве после стольких лет и стольких спасённых жизней Хартер сможет развернуться лицом ко тьме и принимать участие в местных экспериментах? Может, ради него, может, ради их обоих, раз дочь не здесь и, как хочется надеяться, где-то в безопасности. Там, где она не пострадает от вероятных ошибок родителей.
Но надо же: их близость, их вероятная свобода будет достигаться ценой страданий других, не исключено, что и жизнью. Вздохнув, Тавет мягко сжимает пальцы жены, затем берёт её ладонь в свои.
- Этот... Бретфор не говорил тебе о цели такой работы? Не говорил, что здесь есть не только миралука? - с горечью подумав, через сколько испытаний пришлось пройти жене, поднимает на неё спокойный взгляд. - Хартер, я не буду да и просто не могу упрекать тебя. Тогда тебе пришлось сделать непростой выбор, этот вряд ли был легче. Возможно, твоё согласие сейчас на самом деле единственный вариант, при котором сохранятся все наши жизни. Ты же оказалась здесь не по своей воле, не так ли?

Вет старается запомнить новости слово в слово, продираясь сквозь вязкую пелену искусственного равнодушия. Но какое-то смутное чувство снова заставляет отвести взгляд в сторону. Царапает сознание песчинками. Внезапно он замечает, что кончики пальцев жены всё ещё холодные, держит их внутри своих ладоней и думает: нет, это просто реакция на новости. Не остаток того глухого раздражения, что стало ответом на потерю себя, пусть и частичную. Или что-то ещё?
- Безумие, - бормоча, Тавет целует ладонь жены. - Безумие, - повторяет, думает, что так же можно сказать и про него за эту слепую веру в то, что родные живы и дождутся, целует кончики пальцев и снова держит её ладонь в своих.
Бездумно сплетая пальцы, слушает Хартер и задаётся вопросом, который в первые секунды кажется странным: пришлось ли ей переодеться перед визитом к Бретфору? Лучше считать, что да.
Хорн?
Память отзывается шумом новостей, называвших Коррана "Тот - кто - погубил - Итор". Теряли ещё одну планету, да, но публичное признание вины в такой катастрофе не могло не вызвать уважение.
- Вот как... - Тавет сжимает между кончиков пальцев край воротника жены и скользит по ткани, молчит, не смотрит в глаза, думая над удобными словами ответа, но не меньше сосредоточившись на поиске жучка в одежде. - Не думай об этом изобретении. Мы не должны вмешиваться в это дело. И оно не имеет к нам никакого отношения... Нет, ничего, - отпустив воротник, он гладит её по щеке тыльной стороной пальцев. - Проверяй одежду почаще, каждый раз проверяй после прачечной. В любой момент они могут вшить прослушку и если мы не будем об этом знать, то не сможем помочь джедаям.
Тавет подаётся ближе и прикладывает ладонь Хартер к своей щеке. Иначе всё вокруг снова будет напоминать дурной сон, в котором обычное обрастает странными связями. Но нежные касания её пальцев останавливают какую-то темноту, что пока ещё пыль, но уже мешает спокойствию и рассудительности.
- Майор Унан, говоришь? Толлак Унан. Волосы рыжие, ростом почти с меня... - от взгляда в глаза Хартер улыбка исчезает даже из уголков губ. Они что, говорят об одном и том же человеке, которого за выдуманные новости о смерти Вет протащил бы лицом по грязи, будь такая возможность? И это по-человечески. По уставу тоже можно найти наказание, будь этот майор подчинённым полковника Калонии. - Да, он выследил меня там. Сказал, что вы знакомы и он поможет добраться к тебе. Я не поверил, отказался ехать и тогда его следующим аргументом стал бластер, - Тавет чуть сжимает губы. - Когда я пришёл в себя здесь, передали датапад с подборкой новостей, но в них не было тех слухов, которые есть в галактике. В следующий раз принесу его тебе и, Хартер, пожалуйста, расскажи то, что недоговаривают в прессе.

Отредактировано Tavet Kalonia (14-07-2020 01:41:54)

Ему хочется знать обо всём важном: о событиях, в идеале - реакциях разных сторон. Хотя Тавет давно понял, что истины не достигнет. А ещё он обнаружил, что жажда новых знаний снова сыграла дурацкую шутку - так просто получить сильную головную боль от новостного шума и так сложно жить, когда под рукой нет нужных таблеток. Или подходящего чая.
Пришлось читать новости понемногу. И пока запретить себе узнавать что-то ещё о войне с вонгами. Не потому что страшно, а потому что сейчас это кажется не важным. Тавет решил, что потом, если окажется на свободе, он поищет ответ на один вопрос: а где, собственно, был Первый Орден, когда шла война на смерть, заставившая объединиться бывших врагов? Если задать такой вопрос здесь, эта женщина или кто-то другой непременно даст красивый, заранее заготовленный ответ.
Внимательно слушая, он слегка сжимает пальцы жены и скользит взглядом по стеллажам. Сказать ей или нет, что все эти новости, какими бы они ни были тяжёлыми, очень нужны? Нельзя исключать вероятность, что однажды после беседы появится сомнение, вопрос "А вдруг всё не так?"
Значит, вот оно, гнилое нутро Первого Ордена. За тем "лучшим", что они берут от других, скрывается оружие чудовищной силы.
И в борьбе с этими людьми умирает Кален Калония.
То есть... сын действительно погиб, погиб в этом году?
И одна мысль заполняет весь разум.
Если бы он вернулся раньше, с Каленом могло ничего не случиться. У сына просто не осталось сил для защиты.
А потом - вторая.
Из-за него снова погибают другие. И стараться смотреть на них как на имена из тех списков, что возникают из-за просчётов командования или являются обычными допустимыми потерями, не получится. Потому что они живые, разные, но становятся близкими. Они желают доброй ночи, а через пару часов смотрят так же в глаза, но немигающим взглядом и больше не дышат. Они говорят "не сдавайтесь, полковник", а потом хрипят и корчатся в агонии.
Он отдёргивает руки, внезапно безучастно думает, что чего теперь, всё в крови, и опускает ладони на подлокотники кресла. Смотрит прямо перед собой и не видит ничего, кроме сгущающейся темноты в каком-то углу.
[sign]

I don't belong in the world, that's what it is
Something separates me from other people
Everywhere I turn, there's something blocking my escape.

[/sign]
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/197/920146.jpg[/icon]

Отредактировано Tavet Kalonia (04-10-2020 20:24:16)

Тьма будто звучит множеством тихих шорохов, но внезапно становится ясно: нет же, шумы повсюду. Напоминают то шипение повреждённого комлинка, то омерзительный нечеловеческий шёпот, в котором будто повторяются целые фразы. Он напрягает слух, силясь что-то разобрать, и в то же время чуть дышит от беспокойства. Лишь бы не чей-то приказ. Лишь бы в этой пелене шума не послышался барабанный бой.
Не моргая, смотрит в темноту.
Что там? Или... Кто там?
Остатки тревоги - знак того, что он всё ещё жив - сдавливают горло.
Те, кто исчезает перед рассветом, больше никогда не возвращаются. А эта ночь такая хорошая, тёплая, сегодня воздух нежно и сладко пахнет неведомыми цветами. Хотя вокруг так темно, что невозможно различить даже собственные руки.
Он внезапно понимает, что стало тихо, но эта тишина давит не меньше того шума, даже в ушах звенит.
От какого-то прикосновения Вет инстинктивно вскидывает кулак на уровень шеи, но вероятная петля не затягивается. Её нет вообще.
Ничего не меняется. Только сердце бешено бьётся.
Тьма становится осязаемой, касается так, будто она в перчатках из нежнейшей замши. Ложится на плечи тяжёлым густым туманом. Слишком иное, он не знает, как с этим бороться, и просто замирает, продолжая держать кулак у шеи, чуть морщась из-за щекочущей капли, которая скатывается чуть ли не по каждому позвонку.
Что-то тяжёлое ложится на грудь, заставляя невольно дёрнуться. Холод просачивается сквозь одежду, под кожу, стекает с рёбер жидким металлом и катится к сердцу.
- Кто ты? - Вет отчётливо спрашивает глухим голосом. - Чего тебе надо от меня?

[sign]

   
I don't belong in the world, that's what it is
Something separates me from other people
Everywhere I turn, there's something blocking my escape.

[/sign]
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/197/920146.jpg[/icon]

Отредактировано Tavet Kalonia (04-10-2020 20:23:56)

Слишком иное оказывается ещё и слишком сильным, оно просто давит на какие-то точки и всё, правая рука слабеет. Кулак распадается, кажется, что ещё немного и кожа и мышцы сползут вниз, на месте останутся только кости. Страх вонзается в позвонки тысячами ледяных игл. Иное вцепляется в него, висит на шее тяжким грузом, лишая возможности сделать хоть шаг.
Ни бороться, ни бежать. Его колени резко слабеют, будто иглы вонзились и туда, чтобы подвергнуть ноги наркозной заморозке. Вся энергия осталась только в сердце, что бьётся под рёбрами как птица в клетке.
Тьма становится удушливой, воздух таким плотным, что кажется: можно есть, только слишком горячо.
- Хартер, - Тавет внезапно понимает, что слышит свой голос, и повторяет громче, - Хартер.
Воздух словно выбивают из лёгких. А потом выдирают и сами лёгкие, сердце - вырывают абсолютно всё - оставляя холодную пустоту под рёбрами.
Тавет растерянно моргает, ощутив чьи-то касания, и осознав, что это поцелуи, от неловкости сжимает губы.
Внезапно понимает, что это жена, думает - приехала, милостивая Вселенная, его Хартер всё-таки приехала на Кореллию, - и крепко обнимает жену. А потом поднимает взгляд вдаль и горестно чуть сжимает нижнюю губу. Это не Кореллия. Это всё ещё не Кореллия.
Это бездна, в которую его затащили, а жена шагнула следом. Обнимая Хартер, он украдкой смотрит на свою ладонь, но та без единого пятна, пальцы шевелятся как обычно. Размеренный вдох и выдох тоже помогают понять, что это его тело и с телом всё в норме.
- Я не ударил тебя?

Отредактировано Tavet Kalonia (17-08-2020 17:07:20)

Остатки морока в его сознании рассеиваются от тепла её губ как утренний туман от летнего солнца. Тавет возвращает жене один долгий сдержанный поцелуй и сразу же дарит несколько невесомых, почти не отстраняясь после каждого касания, будто стараясь не нарушить хрупкое спокойствие. Но к лёгкости её дыхания и мягкости губ примешиваются соль - и горечь.
Что с этим делать? Он стирает слёзы Хартер тыльной стороной пальцев, но тут же хмурится - бесполезно. А видеть, как она плачет, тяжело, каждая слеза камнем ложится на сердце. Когда-то давно ещё можно было ворчливо пробормотать "Ну что ещё?", заметив её частое моргание во время просмотра какого-то голофильма, но сейчас всё иначе. Должно быть, усталость. Нервы. Пусть на этот раз за одну военную ночь не умирает десяток пациентов, но её предел прочности снова где-то близко.
Положив ладонь на затылок жены, Тавет осторожно прикладывает её голову к своему плечу и бормочет:
- Но я же узнал тебя и увидел. Хартер, причина не в этом. И не в новостях. Всё, что ты рассказала, очень важно. Мне надо было это узнать, - он продолжает увереннее, скорее для того, чтобы успокоить жену, чем убедить себя, - То, что произошло сейчас, просто совпадение. Это редкий случай.
Собственные слова снова кажутся отчуждёнными, да и рассказывать о вероятных причинах он не намерен, отчего крепче обнимает жену и резко меняет тему, говорит о том, во что верит.
- Я с тобой. Я снова с тобой.
А потом ловит себя на ещё одной отстранённой мысли, из тех, что больше похожи на досье: а ведь у этой женщины не осталось никого из родных, кроме дочери, но та далеко. Ну и его, полусумасшедшего мужа.
Мысли цепкие, горькие. Чтобы от них отвлечься, он запускает кончики пальцев под воротник и сразу натыкается на тёплый металл цепочки.
- А знаешь, я смог сохранить обручальное кольцо, - мелочь, но вдруг поможет отвлечь и мысли Хартер? Лишь бы она так не плакала.

Обнимая одной рукой жену за плечи, Вет думает, можно ли посмотреть на эту ситуацию немного иначе. Можно ли сказать про Хартер: если бы она не отдала эти вещи, она бы не попала к нему? Стоит ли говорить ей это вообще?
Вещи, всё это вещи, сколько им подобных навсегда исчезло в пламени и обломках рухнувшего Корусанта? Целый мир одной большой квартиры, обстановку которой Тавет старался вспоминать до мельчайших деталей.
- Не исключено, что в подобной ситуации я бы сделал то же самое, - он смотрит спокойно, хотя в этот момент остро хочется спрятать жену внутрь себя, в ту пустоту под рёбрами, укрыть так же, как обычно это происходит в мыслях, когда прошлое до плена стёрто нарочно.
- Я куплю тебе новое кольцо, лучшее, какое будет в магазине. Только не плачь, - бормоча, он снова стирает её слёзы. - Или могу отдать своё на переплавку, пусть на его основе сделают два новых. А потом мы пойдём танцевать, - продолжая тихо говорить, Вет тянет Хартер на себя, чтобы пересадить с подлокотника кресла на колени. Так было привычнее делать дома, особенно если рядом нет детей, здесь это поначалу казалось неуместным. В глаза ей он больше не смотрит, вместо этого опускает взгляд на пальцы, - Однажды мне снился сон, что будто снова война, мы снова случайно встречаемся и я тяну тебя в какую-то тёмную комнату со множеством людей, потому что там слышна музыка. И мы танцуем, хотя дел столько, что на них нужна сотня лет, а на самом деле времени нет. Во сне мне так врезалась в память мысль о том, что у нас может не быть той пары минут, пока играет мелодия, что в любой момент придётся разойтись из-за службы, из-за войны, что наяву я решил: будем живы - станцуем. От начала и до конца мелодии. А потом ещё раз, если получится. Назло всем смертям.
Он усмехается половиной рта, пока не замечает край книги на столе. Тогда Вет низко наклоняет голову и говорит тихо, серьёзнее, чем раньше:
- Это хорошо, что у нас есть планы на будущее, пусть даже они такие небольшие. Не забывай их. Но помни и другое. Здесь нет людей, достойных симпатии, нет противников, достойных уважения. Никакого милосердия, душа моя. Ради нашего дела.