Ретт смотрит на Кассиана и озадаченно морщит лоб. Он и вправду не понимает, но звучит это как-то… опасно, что ли. Как будто и вправду есть внутри что-то такое, о чем он не знает и сам, а их будущий ротный смотрит на него своими карими глазами и видит.
От этого странно.
Интересно, он действительно не боится или заливает, чтобы выглядеть увереннее? Ретт может сколько угодно говорить о том, что соревноваться за звание не будет, но они ведь оба понимают, что между ними все равно что-то останется. Конкурентность какая-то. Это как на гонках, всегда знаешь, кто будет твоим главным соперником. На кого будешь смотреть.
Ретт осторожно тянет воздух через забитый нос.
- Ерунду ты говоришь, - шепотом утверждает он, потому что и так хорошо слышно. Они так близко, что и шепот кажется громким. – Выдумал что-то. Сначала лицеиста в рамочке, а теперь вот это.
Звучит хорошо. Конечно, Кассиан просто что-то придумывает. От этого Ретт немного веселеет.
Так спокойнее.
Главное, не забыть, что на самом деле дружить Кассиан не хочет, просто перестраховывается. Хорошо хоть, честно об этом говорит. А забыть легко.

Сверять инструкции. Это интересно, решает Ретт. Он сначала смотрит, как Кассиан выключает проектор, и только потом выбирается из кресла.
Похоже, Андор не водил сюда больше никого из роты. Почему?
В обсерватории опять темно. Ретт идет на голос и осторожно ставит ноги. Потом он запомнит, где тут что. Они ведь придут еще. А пока надо ничего не сломать, и в первую очередь себе.
Сейчас он снова чувствует, как устал за день. Если бы они не болтали с Кассианом, он бы, может, заснул прямо в кресле.
- А вот сверим, - обещает Ретт, добравшись до двери. - Ты оказался лучше, чем я о тебе думал.
А еще он не совсем понял, где у Кассиана сенсорная панель. Узнал только про некоторые кнопки.
Интересно, как он вообще попал в Академию. Чего хочет потом. С такого станется хотеть вернуться обратно на Фест, чтобы позаботиться о своей планете, пусть даже она далекая и холодная.
Кассиан хорошо рассчитал время – когда они выходят в коридор, дроид уборщик как раз проползает мимо.
Уже проверенным способом они возвращаются в жилую часть. Их никто не ищет. Они крадутся по коридорам в свою казарму. Один раз приходится замереть и переждать, когда слышатся голоса преподавателей.
В Академии после отбоя очень тихо. На пороге казармы Ретт протягивает Кассиану ладонь, потом понимает, что нет нужды прощаться. Они живут вместе, служат вместе и в умывальник, наверное, сейчас тоже прокрадутся вместе.
Он беззвучно смеется своей оплошности.
- А это точно будет инструкция по эксплуатации? – все-таки спрашивает Ретт, когда выбрасывает в утилизатор остатки платка и наконец-то умывается, смывая розовую воду в сток. Дышать сразу становится легче. Завтра, наверное, все уже будет хорошо.
Он косится на Кассиана – и на него, и в зеркало, в котором он отражается.

Это очень сильное и совершенно неожиданное обещание – не использовать, что узнал. Ретт смотрит на Кассиана, забыв про зубную щетку во рту. Хочется сказать – эй, но ты же для этого все и начинал? Чтобы понимать, что цепляет, где слабые места.
Здорово, если передумал.
Ретт наклоняется обратно к раковине, потому что еще хочется сказать, что сделать ему больно не так-то просто. Но что-то подсказывает, что у Кассиана вышло бы. Но это обещание его смущает. Это – и еще то, как звучит его имя, когда его выговаривают с легким фестским акцентом.
На вкус Ретта вода прохладная.
Про эксплуатацию Кассиан очень хорошо понял.
- Тест-драйв, - предлагает Ретт, отфыркавшись, и теперь только улыбается. Слово подобрать и вправду было нелегко. Хорошо, что есть гонки. – Если пройдет нормально, попрошусь с тобой в одну группу после выпуска.
До этого еще долго. Целый второй курс, третий, четвертый. Многое может случиться, и Ретт говорит полушутя.
- Не обидишься? Думал, ты реально из банды. Делаешь в роте что-то неправильное и не хочешь, чтобы об этом сообщали. Приучаешь парней к тому, что у вас было принято.
Он снова вспоминает, с чего началась их ссора. Забывшись, трет переносицу.
- А потом думал, что тебя КОМПНОР попросил меня проверить. Они такое любят. Вот я и пытался понять, что верно – первое, второе или все вместе.

Ретт невольно оглядывается на прикрытую дверь. Потом закусывает губу и молча кивает.
Здесь нет прослушки, в умывальниках и душевых слишком легко заглушить что угодно шумом бегущей воды. Такие штуки обычно ставят там, где неформальная курилка. Так было в лицее, они это вычислили почти перед выпуском, но так и не нашли.
Все равно неуютно.
- Потому что он КОМПНОР, - вслух говорит Ретт. – Они же всех рано или поздно проверяют. А лицеистам почему, ты думаешь, доверяют больше? Потому что проверяют чаще, вот и все. Но мне бояться нечего, и я не парюсь.
Он опирается руками на раковину, чуть горбится над ней, смотрит в сток. Видит на дне только чуть поблескивающую решетку фильтра, но там, за ней, темная глубина длинной трубы, идущей в коллектор. В такие глубокие темные цистерны, где никогда не бывает и капли света. Где водятся твари, выросшие на химических стоках и присадках для очистки воды, не похожие уже ни на что, но всегда хищные.
«Мне бояться нечего», повторяет Ретт беззвучно.
Даром, что его отец пропал бесследно. Даром, что его психологический портрет очень похож на портрет капитана Шейла – он знает, с ним говорили об этом, потому что это очень хорошо, и плохо совсем чуть-чуть, но в важной части, которую, к счастью, легко исправить.
- Они просто следят за порядком, у них такая работа.
За Новым Порядком.
Ретт поворачивает голову к Кассиану, улыбается. Глазами тоже.
- Ты умный. Дойдешь до выпуска, если захочешь. Я просто думал, ты глупее. Что нарушаешь, просто чтобы кому-то что-то доказать. Что учиться будешь плохо. Что от тебя в роте будут одни проблемы. Когда люди говорят такие штуки, что ты мне сказал… и вроде как презирают тех, кто чем-то от них отличается… они обычно… ну… не блещут интеллектом. Но ты вроде нормальный.
Ретт думает еще пару секунд.
- Не безнадежный.

Целился наугад. Ретт смотрит на себя в зеркало. Там все тот же хорошо знакомый ему парень с короткой армейской стрижкой и слегка опухшим носом. Под глазами еще видны уходящие синяки. Когда ломают нос, всегда так.
Интересно, что в нем подсказывает – некоторым, не всем – что его можно так зацепить.
- Я такой же как ты, - пожимает плечами Ретт.
Кроме того, что корусантец и лицеист, но про это Кассиан и так не забудет, люди с далеких миров не забывают такое, не так просто. В частности, поэтому устав – такая хорошая штука.
Ну что ж, теперь Кассиан знает больше вещей, которыми Ретта можно задеть. А обещание не делать больно почему-то злит.
Смущает и злит, непонятно, почему.
С чего он вообще взял, что Ретту нужны такие обещания от него? Кассиан ведь и вправду такой же. И афиша, если честно, такая же яркая.
А, ну да. Красавчик с Феста, который остался сиротой в шесть, и который до сих пор не может наесться и привыкнуть к теплой воде. Он, может, тоже с чем-то таким столкнулся и нечего тут думать, что в самом Ретте не так.
Ну, и можно поверить, что целился наугад.
- Ночи, - говорит Шейл и первым выходит из умывальника. Почему-то хочется хлопнуть дверью, но этого нельзя, все спят, и он идет тихо.
Что-то не так с Кассианом. Вроде бы вот они общаются нормально и все идет хорошо, а потом бац, и что-то происходит. Что-то дергает.
Ретт раздевается, забирается в постель и на него мгновенно накатывает усталость, будто огромный тяжелый кот запрыгнул сверху и топчется, вминая в койку. В казарме тихо, темно. Слышно дыхание. Кто-то негромко похрапывает, кто-то бормочет во сне.
Кровати у них с Кассианом тоже рядом. Он справа. Слышно, как шелестит постельное белье. Сразу за ним койка Химеры и стена.
Ретт отворачивается, удобнее подминает подушку и еще долго смотрит на длинный ряд коек по обеим сторонам комнаты. Между ними широкий проход, в котором они все строятся по утрам. «Взлетка».
Рота ему досталась хорошая. Надо учиться находить общий язык со всеми.
Интересно, что Кассиан имел в виду, когда говорил, что многим тут еще придется отказаться от своих планет. Почему отказываться? Они здесь, чтобы защищать все имперские планеты. Почему «Сотрудничество» - это про покорность. Нет же, это про закон и порядок. Кому-то, может, хочется спайсом торговать, или заставить свой народ жить в грязи, чтобы править им подольше, а потом приходит Империя и начинает вводить свои порядки, привозит с собой новые разработки, повышает уровень местной цивилизации, и здешние царьки…
Наверное…
Сон приходит неожиданно, просто закрывает глаза мягкими лапами и сворачивается у изголовья.

Ретт очень быстро решает, что в Академии ему нравится. Он подозревал, что так и будет, потому что ему и в лицее нравилось, но здесь все на более высоком уровне. Их повседневная форма похожа на офицерскую, а на полевке – курсантские знаки отличия. Им дают работать на отличных тренажерах, в кантине хорошая еда, можно брать каф и содовую – сколько хочешь. У него нормальные отношения с однокурсниками и преподавателями.
Только в обсерваторию он больше не ходит. Одному не хочется. А с Кассианом он не заговаривает. Ну, не больше, чем нужно. Их койки по прежнему стоят рядом, и они каждое утро рядом одеваются, стоят на построении, каждый вечер видят друг друга падающими на койку.
Хочется поговорить и пару раз Ретт почти решается – ночью, когда понимает по ритму дыхания, что Кассиан не спит. Один раз даже протягивает руку, чтобы толкнуть его в плечо, когда он все-таки спит, и… ничего не делает.
Будет выглядеть странно. Они столько дней не разговаривают – никак. Привет, пока. Передай запасные батареи к винтовке. В какой аудитории штабное дело?
Это же не разговор.
На занятиях Ретт временами смотрит на Кассиана и пытается понять, что делается в этой коротко стриженной голове. Что он думает о том или ином предмете. С «Сотрудничеством», конечно, интересно выходит. Коммандера Тома и вправду почти всегда можно понимать двояко. Ретт решает понимать так, как должен хороший военный, но все равно отмечает про себя детали, которые кажутся… не то, чтобы неправильными. Не такими, как он себе представлял.
На занятиях по медицине Кассиана нет, зато есть очень много знаний, которые нужно запихнуть в себя как можно быстрее. Он все равно отвлекается. Думает, в ссоре они с Кассианом или нет. Вроде бы нет. Но каждый раз, когда Ретт на «Сотрудничестве» отвечает точно по учебнику, ему хочется обернуться и посмотреть, что у него на лице.
Зато с Реттом неожиданно начинает дружить Астин. Тоже нормальный парень, ровный. Он корусантец из Сенатского и им есть, о чем поболтать. Они ходят вместе в курилку, падают друг к другу за стол во время обеда, говорят про службу, про дела роты, про то, как будет на учениях.
Если честно, с ним убойно скучно. А еще он рассказывает о себе и Ретт каждый раз думает – ого. За поступление в Академию родители подарили ему новенький спидер с откидным верхом. Все детство он каждый год куда-то летал. Курорты Гаталенты, Бестайна, Набу, Альдераана. Ретту рассказывать не о чем. Разве что про летние лицейские лагеря. Но это совсем не то. Астин не задирает нос, но осадок все равно остается.
Ретт хочет пробраться в морг. Ему нужно готовиться к зачету по ксеноанатомии, учебных часов не хватает – он категорически не успевает, слишком много надо знать. Астину такое не предложишь.
Нет, ему нужен Кассиан.
Без него как-то… Не то, что скучно. Просто он интересный, яркий. Вместе они бы зажгли. А эта ссора-не ссора страшно давит на мозги.
В один из вечеров они с Астином идут на крышу покурить. У ротного новая пачка – яркая, даже на вид дорогущая. Ретт сперва качает головой.
- Попробуй, - Астин улыбается. – Здесь таких не достанешь, это с Эриаду. Брат привез.
Ретт берет сигарету. Вкус у фильтра непривычный, сладкий, чуть дурманящий. Сигарета тяжелая, тягучая как ликер, и на вкус какая-то фруктовая, но дым царапает горло.
- Только потом сразу спать иди, - предупреждает ротный через пару минут. – Хорошо, да?
Хорошо. Бесспорно.
Ретт кашляет. Он не то, чтобы любит курить, у него и привычки нет, просто умеет и курит за компанию. Но этот сорт для него очень тяжелый, даже крышу ведет перед глазами.
Они снова треплются про роту, про ребят. Про Кассиана Астин говорит снисходительно. Мол, ну, хорош для фестца. Что-то еще говорит. Вроде бы неплохое. Но и не очень хорошее. Кассиану бы не понравилось. Ретту вот не нравится – он невольно примеряет эти слова на себя и они… подходят.
От сладости фильтра начинают неметь губы и Ретт гасит окурок о подошву форменного сапога. Объясняет – про армию. Что Империя уравнивает всех. Что-то еще говорит.
Астин курит еще. Он – нет.
Они возвращаются как раз к отбою. Астин остается у входа – у них там свое гнездо. Случайно или нет, получился целый угол ребят из обеспеченных семей, они все рядом. Номера кроватей выдают по номерам личного дела, тут нет совпадений, но Ретт все равно думает, что не случайно.
Казарма затихает через полчаса после отбоя. Кто-то еще тихо треплется, но шепот не разобрать. Кто-то шелестит флимсипластом, у кого-то светится дека, небрежно прикрытая одеялом. Через час уже все спят.
Ретт тихо сползает с койки и садится на пол, скрестив ноги. Кладет руки на край койки Кассиана, опускает подбородок на сжатые кулаки. Думает, разбудить или нет. Казарма еще немного плывет. Губы еще онемевшие, говорить не то, чтобы трудно, но надо следить за речью. И еще запах этих долбаных цветов. Он как будто весь им пропах. Но нет, надо. А то что они. Как эти.
- Эй, - шепотом зовет он. – Спишь?

Отредактировано Wedge Antilles (18-10-2021 23:32:34)

Не спит, надо же. Интересно, почему. Наверное, думает о чем-нибудь. Дом вспоминает. Вообще-то уже слишком поздно, чтобы не спать. Для этого надо здорово терзаться мыслями.
Перед глазами теперь бедро Кассиана в одеяле, бок, живот, упавший угол одеяла. Поднимать голову лень и Ретт поднимает только взгляд.
- Чшшш... - он беззвучно смеётся и всё-таки протягивает руку. Легко, но настойчиво толкает Кассиана обратно на постель, приложив ладонь к его груди. - Ну чего ты вскочил.
Кассиан теплый со сна. От пальцев Ретта ещё тянет сладковатым запахом астиновских сигарет. От волос, наверное, тоже. Главное, чтобы не спалили утром на построении. Но Астин как-то умудряется пропетлять, значит, и ему повезёт.
- Ничего не случилось.
Ретт аккуратно выговаривает слова, чтобы его легче было понять. Родной акцент у него сегодня особенно сильный, путается на губах. Корусантец бы понял, а человеку издалека будет трудно. Хотя Кассиан на Корусанте уже давно. Может, не надо так стараться.
Расширенные зрачки позволяют видеть лучше. Даже в темноте казармы видно, какой фестец сосредоточенный. Как будто ждёт, что сейчас Ретт расскажет ему про пожар или заговор против Императора или что коммандер Тома на самом деле замаскированная гаталентская танцовщица.
Ретт улыбается. Все кажется лёгким. Таким, как дома.
- Скажи, чё ты от меня морозишься, - шепотом просит он. В этом шепоте дружелюбная подначка, сдержанное веселье, тихая приязнь.

- Ладно, не морозишься, - соглашается Ретт. Морщит нос и выдумывает на ходу: - Фестишься.
Это бесполезный спор, а то Ретт умников таких не видел. Если Кассиан сказал нет, значит, и не признается. Ну и не надо.
- Чего? Ударю?..
Это тоже кажется смешным, и он смеется – молча, беззвучно, уткнувшись лицом в край койки, в простыню, пахнущую Кассианом. Теперь еще и сигаретами. А нет, сигаретами – это от него.
Звезды, как ведет. Даже если сидеть на полу, казарма качается – мягко-мягко, как лодка на спокойной воде. Как байк на репульсоре, когда висишь между домов и смотришь вниз. Ух, дух захватывает.
Где-то там, под Академией, еще тысячи этажей бегут вниз.
Ретт успокаивается, поднимает голову, снова кладет подбородок на кулак и снизу вверх смотрит на Кассиана. Вот как у него получается быть одновременно таким умным и таким дурным. Он что, решил, что Ретт его боится? Он вообще драк не боится. А этой драке вообще сто лет уже. Было бы, что вспоминать.
- В гаражах мы бы уже десять раз подрались и помирились, - шепотом говорит Ретт с непонятной тоской. – И все было бы хорошо.
Он осторожно тянет воздух носом, проверяет, насколько сильно от него пахнет. Сигарета была непростая, это понятно. Немного тревожно, отпустит ли до утра, но должно.
- Скучно без тебя. Ты тот еще loca. 
Ретт хмыкает. Скорее весело, чем как-нибудь еще, потому что это странный разговор.
- Что мне сделать, чтобы ты думал по-другому?

- Мне не нравится, - охотно соглашается Ретт, устраивается поудобнее, кладет голову на простыню щекой. – Слишком много внимания. Ну, к роте... Мне этого не надо. А раз мы разболтанные… тогда на учения нам инструктора из сержантов могут дать, а он орать будет. Ну, это тупо. Мы же не… Ну, не тупые. И чего они всегда орут?..
Они, конечно, будущие офицеры и все такое, и еще пара лет, и никакой сержант-инструктор им будет не указ, но пока они всего лишь второкурсники.
Сидеть хорошо. Пол немного холодный, но они треплются с Кассианом – и вот, хорошо. Хотя он снова подкалывает. Ну, пусть.
Ретт улыбается.
Надо ответить. Он даже приподнимает голову, рассматривает Кассиана в темноте.
- Ты хочешь, чтобы я при всех обосновал коммандеру, что он мудила беспросветный, - Ретт смеется, давит в себе смех, чтобы было не слышно. – И чтобы самих этих слов не говорил. Иначе меня выгонят, а тебе будет скучно.
В этом он уверен наверняка, недаром смотрел на Кассиана на занятиях. Лицо у него было… Ну, хорошее такое лицо. И не поймешь, если не знать. А вот если помнить его слова, то все понятно, конечно.
Ретт подается чуть ближе. И ногу отсидел, и пол холодный, и шептать удобнее.
- А вот чего я хочу… 
Нос по старой памяти начинает чесаться, но Ретт улыбается все равно. Что-то Кассиан говорил такое в умывальнике.
Он осторожно протягивает руку. Это гонщик в нем говорит, точно, не курсант и будущий офицер, но он ведь гонщик тоже.
Ладонь Ретта вроде бы должна лечь на плечо Кассиана, но вдруг идет дальше и ложится на его затылок, чтобы привлечь его чуть ближе. Ретт целует его – коротко, с отчетливым привкусом сигарет. Тут же выпускает, смотрит в лицо. Думает, что нос сейчас разлетится снова и ух, как больно будет. Но как круто. Надо было это сделать, хоть раз.  Холодные у Кассиана только руки, но не губы.

Кассиан не бьет. Он отзывается на поцелуй, и на губах остается отзвук этого ответа. Неуверенный, легкий.
Он что, не… Никогда? Или никогда – с парнем?
Но ответил же. Хочется восхищенно присвистнуть, но нельзя шуметь. Ретт тоже облизывает губы – и совершенно не скрывает этого. Он улыбается и думает, смутится их несостоявшийся ротный или нет.
Сигареты, конечно, хорошие. И приятно чувствовать себя слегка пьяным – как раз так, чтобы в голове шумело. Ретт позволяет себя тянуть, но вставать ему не хочется. И он слегка корректирует курс – ровно настолько, чтобы прижаться щекой к теплому бедру, и получается, что Кассиан сам его подвинул.
Ретт одной рукой обнимает его колени. Не жестко, легко, ласково. Кассиан его не ударил, не обругал, не сказал нет, сказал только, что утром Ретт будет жалеть – ну так это его дело. Утром будет утро.
Если кто-то их сейчас заметит, останется только три варианта – он тут рыдает в койку Кассиана, исповедуется или пристает. Но все спят. Спят же? Вот, пусть спят.
- А чей это сон, мой или твой? – шепотом спрашивает Ретт у бедра Кассиана. Легко скользит ладонью по второму бедру. Медленно. Просто гладит по внешней стороне.
Это сигареты, конечно, потому что он себе такого не воображал, не посреди казармы точно, но вот же, все под руками, и вокруг темно и тихо.

Курево. Да что он привязался к этому куреву?
Ретт улыбается, поднимает голову, все еще прижимаясь щекой. Он, конечно, обкурен по самое некуда, и надо запомнить на будущее, что с непривычки за эти сигареты лучше не браться.
- Ладно, - мирно соглашается он и щурится, как будто скользящая по голове рука делает его покладистым и счастливым. В нем чувствуется что-то уличное – зацепи такого, и он с той же счастливой улыбкой полезет в драку или подбросит детеныша кретча в полицейский спидер. Но пока ты его гладишь, он услышит, если ты попросишь его этого не делать. Или сделает это для тебя.
Ретт встает, его слегка шатает. С равновесием точно не все в порядке, и он позволяет себя придерживать. Нельзя шуметь, нельзя упасть, нельзя промахнуться мимо койки. Он держится за плечи Кассиана двумя руками сразу, но не опирается на него, больше обнимает ладонями, и замирает так на несколько долгих секунд. Медленно вдыхает запах возле его щеки, у скулы, потом ближе к шее. Щекочет кожу дыханием. Запах теплый после сна, им хочется дышать еще.
- Отстойное курево, - шепчет он в мочку уха и беззвучно смеется. – Я не так обкурен, как ты думаешь.
Но сильнее, чем кажется самому Ретту. Он не уверен. Его не то заботит.
Нельзя спугнуть. Если Кассиан никогда так не делал, завтра он может опять начать морозиться. Или бояться. Чего угодно. Что Ретт будет приставать. Что это заметят. Поцеловать его в шею нельзя, это будет слишком. Дышать в нее можно.
- Я бы тебя сам уложил, - шепчет Ретт. Почти беззвучно, но ухо близко, и улыбку в этом шепоте хорошо слышно.
Потом он позволяет усадить себя на кровать. Даже послушно ложится, осторожно оглядываясь, чтобы не приземлиться затылком на спинку койки. Но полет к подушке проходит удачно.

- Приду.
Кассиан так осторожно трогает его, будто не знает, можно ли. Ретт улыбается в темноте.
Нет, точно. С опытом у Кассиана не очень, а может, и вообще нет. Кто бы подумал. Бить морду на этом своем Фесте он научился, а наоборот - нет. Ладно. Это дело приятно поправимое.
Ретт устраивается поудобнее. Когда тебя накрывают одеялом, под ним как будто сразу теплее. Даже если оно казённое. Когда кто-то сидит рядом, чтобы с тобой ничего случилось, тоже хорошо.
Ну, не кто-то.
Сейчас, даже если кто-то увидит их силуэты, уже не подумает ничего лишнего. Во все времена в казармах трепались после отбоя. Ретт протягивает руку, обнимает сидящего рядом Кассиана за пояс. Ну как, обнимает - так, как получается, если не вставать. Больше кладет руку ему на колени, чем обнимает. Потом закрывает глаза и прислушивается к теплу под рукой.
Он рисковал, конечно. Могло и так выйти, что фестец устроил бы шум в казарме. Или просто послал бы его. Но надо было рискнуть. Дело того стоило. Даже если Кассиан завтра попросит его не делать так больше, все равно - было, было, мелькнуло что-то, он ответил на поцелуй, он так держал руку Ретта, он так его трогает сейчас.
Может что-то получиться. Что-то такое, от чего сердце бьётся быстрее.
- Не сердись, - сонно просит Ретт и все равно улыбается. - Трава это ерунда. Знаешь, что вставляет? Как ты смотришь.
Он наощупь находит руку Кассиана, накрывает ею свое лицо, целует в центр ладони в неизвестно откуда взявшейся уверенности, что за это ничего не будет. Глаза он так и не открывает.
Пьяным прощают многое, и может, это его и спасает. Но спать и вправду очень хочется - так тихо и спокойно, как будто у него все хорошо. И Ретт тихо проваливается в забытье, до последнего цепляясь за чувство тепла под руками.

Ретт встает за полчаса до подъема. Это рано, но ему очень нужно в санблок. В умывальнике он первым делом сует тяжелую, гудящую голову прямо под кран. Холодная вода обжигает затылок, стекает по лицу, приводит в чувство.
Он что-то натворил ночью. Что-то, чего… может, не стоило делать.
Ретт смотрит на себя в зеркало. Осторожно прикасается к губам. Криффова дурь. От воспоминаний о том, что Кассиан ответил, хочется улыбаться. Но страшно, потому что это еще ни о чем не говорит. Кассиан мог десять раз пожалеть об этом до утра. Это могло произойти случайно. Он мог так себя вести, потому что не хотел поднимать шум, не хотел, чтобы ребята из роты связывали его с чем-то таким.
Ретт снова плещет в лицо холодной водой. Пытается понять, что же он натворил. За эту ночь они могли поссориться вообще навсегда. Просто Кассиан умный. Он бы не стал никому этого показывать. Если это и вправду так, все случится тихо. Может, уже в планетариуме.
Крифф, крифф, крифф.
На построении он стоит сонный, но на самом деле прячется за этой сонностью от сержанта, от курсового, от всех на свете, и еще от самого себя. Если врешь себе, что голова тяжелая и думать все равно не получается, то можно и не думать. Но за этим столько волнения, что сосредоточиться сложно.
На занятиях вместо карты огня механизированного подразделения он рисует непонятно что. Абстрактные схемы. Кассиан на него не смотрит, его вообще после второго занятия отправляют в медблок. Ретт думает – может, он не придет из-за этого в обсерваторию. Останется там. Может, и вправду заболел. Или что.
На занятиях по медицине Шейл успешно убивает макет забрака. Перерезает скальпелем артерию, забыв перекрыть ее и подсоединить одно из сердец к внешнему насосу. Это приводит к тому, что он получает мощную струю искусственной крови прямо в визор и долго оттирает ее с себя в санблоке. Пахнет как настоящая.
Ретт не может перестать думать о том, что же теперь будет. Они с Кассианом теперь враги? Они теперь друзья? Все хорошо или нет? Он простит Ретта, если все нехорошо? Поймет?
После занятий Шейл осторожно заглядывает в медблок. Здоровается со своим наставником по ксенобиологии. Он сегодня дежурный врач. Кассиана нет.
Ретт собирается с духом. Думает – будь что будет.
Знакомым путем он идет в заброшенное крыло. Здесь тихо и пусто, и несколько мгновений ему кажется, что он сейчас откроет дверь планетариума и найдет там только темноту и пыль. Поэтому перед дверью он медлит.
Кассиан, наверное, давно в казарме.
Ретт толкает дверь, она отъезжает в сторону ровно настолько, чтобы пропустить его.
При виде Кассиана он осторожно улыбается.
Пришел, ага. От этого сразу легче, мгновенно. 
- Спасибо, что посидел со мной вчера, - говорит Ретт первым делом и понимает, что это звучит смущенно.
Это невероятно, потому что он был уверен, что разучился смущаться еще в детстве. Но да. Щекам тепло.
- Я… я не хотел тебя обижать, я по-дурацки себя повел.

Ретт мгновенно вскидывает глаза.
- Я не жалею.
Удивительно, как Кассиан всегда выдумывает что-то внезапное. Ретт ждал, что он будет… ну, может, задет. Расстроен. Зол. Или наоборот. Может, ему будет хотя бы интересно. Может, ему даже хоть немного понравилось. Но такое?
- С чего ты взял?
Он бы пожалел, если бы Кассиан снова сломал ему нос. Может быть. Пожалел бы, если бы Кассиан выдал его всем – тогда точно. Пришлось бы.
Ретт проводит ладонью по ежику своих волос. Они не лохматятся, а жаль. Форменная куртка непривычно жмет, причем сразу везде. Хочется свою гоночную кожанку. Она намного лучше подходит для таких разговоров. В ней он бы чувствовал себя увереннее.
Форма только напоминает, что он не прав. Но он прав. Так-то.
- Я поцеловал самого красивого парня в роте, - сверкает улыбкой он и снова ерошит себе волосы, пытаясь справиться с легкой неловкостью. – Чего мне жалеть? Но если ты хочешь, чтобы это был сон… Я тогда…
Тут надо продолжить как-то так: «Могу не подходить к тебе с этим». Может, но будет ли. Ретт не уверен.
- Но тебе же понравилось. Ну скажи.

- Я мог тебя подставить.
Сейчас, слушая неуверенный ответ Кассиана, Ретт понимает это еще ясней.
- Мне не стоило делать это в казарме. Вообще-то так можно, - он снова сверкает улыбкой. – Но нужен опыт. И самоконтроль, а я был под кайфом.
Плохой вариант и для первого знакомства, и для первого раза, чего уж там. И Кассиан, похоже, не до конца представляет, как иногда бывает, когда кто-то замечает, что ты можешь еще и так, с парнями тоже. В девяноста процентах случаев все будет нормально, но найдутся те десять, кто начнет проверять, насколько ты мужчина и готов ли драться. Те, кто попытается унизить. Те, кто просто ненавидит таких, как ты.
Это не считая тех, кто тоже любит парней, и кого мало интересует твое согласие.
И никогда не угадаешь заранее, кто из твоего окружения окажется именно таким. Если не услышишь случайно пьяную реплику, не подсмотришь, не… нарвешься.
На промке всех видно лучше. В армии сложнее. Что лицей, что Академия сглаживают все девиации, прячут их глубоко под формой, но нельзя забывать, что все это никуда не делось.
Если Кассиан такой же как Ретт, а очень похоже, хорошо бы, чтобы он с этим не столкнулся.
Вообще-то это его «нууу» вызывает больше нежности, чем опасений, что он сейчас скажет «нет». То, как он стоит и как спрашивает, очень напоминает самого Ретта. Когда-то.
Ретт осторожно подходит ближе, едва заметно улыбается. Потом еще ближе. Крохотный шаг, который подводит его почти вплотную.
Не спугнуть бы.
- Тут знаешь, как, - шепчет он, как будто доверяет большой секрет. – Если бы я сделал все правильно, ты был бы уверен, что тебе понравилось. Потому что я сделал вот так.
Он обнимает ладонью затылок Кассиана, до последнего оставляя ему возможность отстраниться, и коротко целует его снова.
- А надо было иначе. Хочешь, покажу, как?
Ретт отстраняется ровно настолько, сколько нужно, чтобы это прошептать. Думает, что они уже не в казарме. Тут их никто не видит. И если Кассиан… Если он будет не против…
От этого невольно учащается дыхание. Хоть что-то. Хоть немного. Потрогать, погладить. Чтобы ему и вправду понравилось.