Бывают такие моменты, когда за спиной остается все, что ты знал. Когда все, что делал до сих пор, вдруг начинает осыпаться пеплом. Ты оглядываешься и видишь длинную дорогу, залитую кровью, силуэты погибших друзей, тела врагов, видишь взмахи рук из толпы тех, кто считал тебя героем… но ты-то про себя знаешь все.

В какой-то момент смертей становится слишком много.

Потерь становится слишком много.

И ты больше не можешь быть героем и поступать правильно. То ли потому, что видишь, что все, во что ты верил, оборачивается чем-то другим. То ли потому, что смертельно устал. То ли потому, что всегда был таким. Просто раньше это всех устраивало. Потому что было им нужно. И ты был нужен – таким. Талантливым убийцей за штурвалом.

Но как только ты перестаешь быть им нужен… удобен… Все становится иначе. Голос одного из самых близких твоих друзей скажет – ты угроза, а мы существуем для того, чтобы угрозы уничтожать.

И ты поймешь про Бездну нечто новое.

Учения пора сворачивать, иначе Кре’фей там с ума сойдет от беспокойства и начнет что-то предпринимать. Ведж сворачивает. Корабли собираются домой. Уходят один за другим. Уходит группа Уэса. Полковника Янсона. Пока еще полковника, а не государственного преступника.

Остается «Сюрприз». Флагман генерала Антиллеса. Пока еще генерала. Пока еще флагман.

Скоро – буквально через несколько минут, по сигналу Веджа – прыгнет в гипер и он. Но Антиллеса на борту уже не будет.

А сейчас Ведж в летном комбинезоне стоит в своей каюте перед системой дальней связи и смотрит, как на голоэкране крутится значок активного вызова. Фел обещал помочь ему связаться с Пеллеоном – и вот. Правитель Осколка вот-вот окажется на связи.

Ведж не мастер речей, но с этой речью, он уверен, все будет в порядке.

Пеллеон выглядит плохо, будто в последнее время у него очень много неприятной работы. Это первое, что замечает Ведж. Но не так плохо, как он предполагал. И вот это хорошо. Сразу понятно, что острые зубы тупее не стали. От этого и сам Ведж чувствует себя собраннее, хотя казалось, что некуда.

Не то, чтобы перед глазами сразу проплыло богатое общее прошлое, но кое-что вспомнилось.

— Не буду говорить, что день добрый, — вместо приветствия говорит Антиллес и коротко кивает, все же приветствуя собеседника. — И не буду ходить вокруг да около. Я беспокою вас по личной причине, которая уже обернулась международным скандалом. Я говорил с адмиралом Даалой и она заверила меня, что имперские спецслужбы не имеют никакого отношения к смерти моей жены. После этого я получил от нее запись с комлинка Йеллы с явными следами чистки и обрезки. Полагаю, вы об этом знаете. Для полноты картины мне очень не хватает понимания, это официальная позиция Империи или личная инициатива адмирала? Я имею в виду, подсовывать мне подделки.

Ведж не дипломатичен, но они с Пеллеоном знакомы очень, очень давно – и, как это ни удивительно, у них всегда были ровные, даже хорошие отношения. Может, дело было в том, что Гилад, как ни крути, тоже был кореллианцем, хотя и выросшим на Корусанте, а может, в том, что на многие вещи они смотрели под одним углом, хотя и с разных сторон. 

Отношение Пеллеона к происходящему Ведж может даже прикинуть. Представить себе. Но без знания, что там такого происходило вокруг Фела, во что влезла Йелла с благословения Даалы, ничего толком не просчитать.

Гилад выглядит собранным и спокойным. Ведж выглядит так же, но для него это хрупкая корочка льда, за которой пляшет бешеное пламя. Прорывается в том, как привычный жест, которым он отбрасывает с глаз вечную челку, становится вдруг резче, как он ведет головой, бросая быстрый взгляд на что-то позади голограммы Пеллеона, даже в том, как он упирается руками в стол, склоняясь ближе к проектору.

— Моя жена летела в гости к семье, — говорит он четко и раздельно. – К моей сестре и ее мужу. Она была безосновательно задержана адмиралом Даалой. Мою жену и моих детей держали в камере. Вы говорите мне о правосудии. По какому закону это произошло?

Ведж делает такую же паузу – не специально, просто ему нужно сложить следующие слова в предложения, желательно такие же короткие. Не сказать лишнего и сказать необходимое.

Для полноты картины ему и вправду многого не хватало, но то, что было, складывалось в прочную мозаику, понятную как летная карта.

— Адмирал Даала пропустила ее к семье в обмен на условие. Поставила ей задачу. И теперь она мертва. Вы очень много мне обязаны, Пеллеон. Ваши лучшие детективы получили ноль, расследуя проблемы барона Фела. Вашим лучшим детективом в этом расследовании была Йелла, и вы потеряли ее, бросив без поддержки, помощи и связи, но требуя от нее результатов. А теперь передаете мне предсмертные слова моей жены в вычищенном и обрезанном виде, чтобы я не дай Сила не узнал, кто на самом деле ее убил. Я правильно понимаю, что именно вы называете правосудием?

Ведж слушает Пеллеона, выпрямившись и позабыв на краю стола сжатую в кулак руку. В добрую волю Йеллы он не верит, как не верит в то, что убийство никак не связано с поручением Даалы, и эта добрая воля, если она была, наверняка была связана с тем же. Подумать только, Йелла собиралась им помочь. Помочь.

В одном Пеллеон был стопроцентно не прав. Ведж не был гражданским. Даже стоя в летном оранжевом комбинезоне, на котором не было знаков отличия, только кодовые цилиндры на левом рукаве.

И, вне связи с этим, все, что касалось жизни и здоровья Йеллы, было в его компетенции. Особенно после того, как она оставила службу. Иное могла сказать ему только она сама. Но Йелла мертва.

Ведж все равно не перебивает. Наверное, это вежливость. Или ярость, вовремя перехватившая горло. Или память о том, какой он плохой оратор. Слова нужно подбирать и складывать. Как осколки. Лучше бы они и вправду резали руки, чтобы внутренняя боль выходила хоть куда-нибудь. Чтобы он видел свою кровь и понимал, что больно – вот, вот здесь.

Гилад не дает ему ответов. Не предлагает допуска к расследованию. Он и не должен, но…

Ведж держит эту мысль краем сознания. Держится за нее, потому что поэтому он и звонил.

Это ведь об этом он собирался просить. Допусти меня, я подпишу вам любые имперские бумажки о неразглашении, уберу корабли – я же не хочу войны, мне нужен один след и одна-единственная смерть. Может, несколько. Кто знает, сколько их там было. Но точно не сотни. Не десятки. Несколько.

Гилад вообще был единственным, кого Ведж стал бы в такой ситуации просить. Потому что с ним единственным в этом был смысл, и не было ощущения, словно наступаешь себе на горло. Что-то в этом было, какой-то призрак того времени, когда Гилад командовал Четвертым флотом, а Ведж силами своих бойцов оттягивал корабли юужань-вонгов, пытаясь повысить его шансы на успешную высадку на Корусант.

Может, в этом было и эхо устоявшегося уважения, естественного и привычного – Ведж знал Пеллеона как настоящего офицера, и даже в старой Империи он таким был. Достойный противник, достойный союзник, из плеяды легендарных, как Акбар, как Иблис, как Лея.

Но Гилад приглашает его на суд. Посмотреть на того, кого объявят виновным.

Ведж достаточно имел дела с Империей, достаточно прожил с Йеллой и достаточно работал с разведкой, чтобы знать, как именно могут решаться такие дела. Достаточно, чтобы не верить представленному. Не принимать за подозреваемого того, кого вывели в зал суда.

Нельзя смеяться. Наверное, сейчас нельзя смеяться, и Ведж смотрит в стол перед собой и с ужасом понимает, что нет, он просто не может больше. У человеческих сил есть предел.

Он смеется тихо, ведет головой как зверь, на котором слишком туго затянут ошейник – это он сам его затягивает, потому что все его эмоции – не дело Гилада Пеллеона. Он так и поднимает голову, улыбаясь и пытаясь перестать, и это, наверное, все-таки оскал.

Говорит он о другом.

— Я свернул учения, командующий. Если вам еще не доложили, что корабли Новой Республики ушли от ваших границ, это сделаю я. Остался только мой флагман. Он уйдет через несколько минут после того, как мы закончим разговор. Я вылетаю в Империю. Ваши пилоты меня не задержат и не остановят.

Ведж пытается говорить так же ровно, как и Гилад. У него не очень получается, но он старается и знает, что Пеллеон это увидит. То, что он говорит, не угроза. Он пытается звучать так, чтобы это не было угрозой.

— Я не хочу воевать против вас, Пеллеон. Но я сделаю все, чтобы узнать, кто на самом деле убил мою жену. Не мешайте мне, если сможете. Если я погибну, я не смогу остановить отсчет на таймере. И не говорите мне о мирном времени. В мирное время мой зять арестован по обвинению в терроризме, пока ваш адмирал атакует ваши же планеты. В мирное время убита моя жена, летевшая к семье моего арестованного зятя, и убита после встречи с этим вашим бешеным адмиралом. Я не знаю, что у вас там происходит. Но знаю точно, что мирное время выглядит не так. Мне нет дела до вашей внутренней политики. Видит Сила, я не хотел во всем этом участвовать. Но никому не стоило трогать Йеллу. Никому.

Он дергает щекой, потому что иначе улыбнуться не может.

— Мне нужен тот, кто ее убил. Больше ничего. Не пытайтесь помешать мне, Гилад. Я очень вас прошу. Потому что иначе я ударю. И вы не узнаете, где и когда это произойдет.