День кажется бесконечным. Тянется и тянется, как будто рядом черная дыра, и время ведет себя странно. Кажется, вот-вот оно остановится совсем, а потом черная дыра просто возьмет свое, и не будет больше ничего.
Самое глупое утешение, какое только можно себе придумать.
Больше всего Уэсу хочется чтобы его не трогали. Хотя бы сегодня. Он ситски устал. Сложно думать, сложно реагировать. И даже отвечая на вопрос Навары "Что это за криффня сейчас была?", рассказывая ему про Хорна, он почти ничего не испытывает, кроме отупляющей, сжирающей все пустоты. Ему плевать, что дальше будет с ним, что будет с Хорном, что будет со всеми. Но он все равно просит Навару что-нибудь придумать, потому что это надо сделать. С этим обязательно надо что-нибудь сделать, потому что ничего еще не кончилось, и никакая черная дыра не избавит его от необходимости иметь дело с последствиями не-своих слов.
Но когда Янсон наконец остается один в камере, становится только хуже. Потому что теперь ничто не отвлекает его, не заставляет думать о чем-то другом, не тащит наружу из бесконечного круга, в котором Хорн снова и снова берет его под контроль, а он ничего не может с этим сделать.
Остро хочется деться куда-то от самого себя, но вокруг только четыре стены, и Уэс бродит между ними, не находя себе места. Бездумно сжимает и разжимает пальцы, которые все никак не перестанут дрожать. У него, у боевого пилота. Крифф.
Когда за ним приходят - снова - Уэс рад и не рад одновременно. Он не хочет никого видеть, не хочет ни с кем говорить, но в одиночестве почти едет крышей, и что угодно будет лучше. Даже если там Хорн. Особенно если там Хорн.
Но там капитан Грейс Калум. Старший медик с "Сюрприза". Последний человек, которого он рассчитывал бы увидеть здесь, сегодня.
- Док, - звучит не то приветствие, не то констатация очевидного. Голос сорванно скрипит, и Уэс машинально тянется рукой к горлу, перед тем как конвоир привычно защелкивает наручники в магнитном захвате стола. Новое открытие в копилку странного опыта: оказывается, голос можно сорвать даже если орешь только мысленно.
- Вас Хорн прислал?
С этого заботливого криффова сына сталось бы.
Но почему именно она? Уэс видел ее сегодня мельком в зале суда, не обратил особого внимания, потому что знакомых лиц хватало, на всех он видел примерно одно и то же, и старался не задерживаться взглядом надолго. На все возможные оттенки осуждения и разочарования он насмотрелся на годы вперед.
Грейс Калум была из тех, кто боялся именно того, что в итоге случилось, кто вовсю подозревал Веджа в стремлении развязать войну. Из тех, кому Уэс лично обещал - "нет, никакой войны не будет". Она как никто имеет право и на осуждение, и на разочарование, и на прочее "да как вы могли". От нее Уэс взгляда не отводит.

Значит, все-таки прислал Хорн. Откуда бы еще она узнала.
- Я в порядке.
Это жалкая ложь, но по разумным далеко не всегда заметно, насколько им на самом деле паршиво. Уэс надеется, что по нему тоже не слишком заметно. Сделать бы еще что-то с голосом, чтобы не звучать так...
Надо как-то собраться, улыбнуться ей. Подтвердить чем-то это свое "в порядке". Не то чтобы ему позарез нужно было в чем-то Грейс убедить, просто... не жаловаться же ей.
Правду говоря, какой-то части его именно этого и хочется. Рассказать ей все, нажаловаться на Хорна самым гнусным образом. Он же и так собирался рассказать об этом кому только сможет еще несколько часов назад. Вот она, возможность. Грейс сама спрашивает.
И одновременно что-то в нем сжимает горло железными пальцами, не позволяет произнести ни слова. Как будто Хорн сохранил над ним частичку власти даже сейчас, и все еще решает, какие именно слова будут звучать, а какие - нет.
На долю секунды Уэс всерьез пугается этого. Что если Хорн в самом деле как-то сумел...
Но нет, нет. Влияние Силы здесь не при чем. Он просто не знает, как об этом говорить. Зачем говорить. Криффов джедай был прав, ему никто не поверит. А Грейс вообще не при чем, она последняя, кому стоит выгружать это дерьмо.
Так что сейчас он улыбнется, убедит ее, что все нормально, и она спокойно уйдет.
Но мысль об улыбке так и остается только мыслью. Лицо остается неподвижным, как будто Уэс забыл, как им правильно пользоваться.
С большим опозданием до него доходит вторая часть ответа доктора Калум, и глаза Янсона на мгновение оживают.
- У вас есть связь с... - он осекается в последний момент, не произносит имя, чтобы не подставлять ее так открыто. - Он... Как он?

На угрозу уйти Янсон никак не реагирует. Уйдет? И пусть. Сейчас или десятью минутами позже, какая разница. И то, что его жалкая ложь не удалась, тоже не вызывает каких-то особых эмоций. Как будто все яркое, что он мог чувствовать, ушло в пользу Хорна, осталось где-то в зале суда, и теперь только пустой ковш скребет по дну сухого ведра.
Он цепляется за эту пустоту, как за что-то спасительное. Внезапное сочувствие доктора Калум, ее искреннее "мне жаль" как будто подламывает остатки внутренних опор. Вытаскивает штыри, которые еще держат его одним куском.
Уэс низко опускает голову, чтобы она не видела его лица.
Тогда, в процессе, ему безумно хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, понял, что происходит. Что ж, вот, нашлись те, кто заметил. Кому оказалось не плевать настолько, чтобы прийти к нему сейчас, притащить обезбол, спрашивать, как он. Так какого криффа теперь от знания, что кто-то все это видел, настолько паршиво, что трудно нормально дышать?
- В таком случае, спасибо ему, что не вмешался, - едва слышно шепчет Янсон. Сцепляет пальцы до хруста.
Ему хочется сказать не это. Хочется рявкнуть на нее: какого ситха?! Какого долбанного ситха вы двое ничего не сделали?! Не обязательно было наживую отбирать его мозги у Хорна, достаточно было просто...
Что - просто? Встать и вслух сказать "Эй, погодите, у нас тут директор КорБеза подсудимого под контроль берет"?
Ничего бы не стало после этого просто.
Новый вдох выходит рваным, неожиданно громким. Уэс горбится еще сильнее, как будто это может помочь.
Нужно попросить ее уйти. Сказать что-нибудь такое, чтобы она ушла сама. Крифф с ним с обезболом, переживет. В конце концов, физическая боль тоже может неплохо отвлекать.
Правда, до сих пор это так себе работало.
- Я пытался не дать ему... - произносит Уэс вместо какой-нибудь ехидной грубости. Сам не понимая, зачем. Какая ей разница, что он там пытался. Она и так все видела.

"Ты ничего не мог сделать".
Вселенная свидетель, как он ненавидит эти слова. Особенно когда это правда.
Разумом Уэс понимает, что это просто данность. То, как работает мир. Что он, обычный человек, не владеющий Силой, ничего не мог противопоставить Хорну, мастеру-джедаю, менталисту, и прочая, прочая. Так же, как не смог бы ничего противопоставить Глазастому, реши тот тоже залезть к нему в голову. Кроме вот этого крохотного "ты ничего не получишь даром". Если верить словам Грейс, Хорн свою цену заплатил.
Наверно, это должно приносить какое-то утешение. Хотя бы мстительное удовлетворение.
Но какая разница, как сильно ты сопротивлялся, если итог один.
Капитан Калум говорит, что хочет помочь, и это... озадачивает, пожалуй. У нее ноль причин ему сочувствовать. Он преступник. И до этого вел себя с ней не лучшим образом. И все равно она здесь.
Может, ею просто движет то, что привело ее в профессию военного медика. Может, она просто сама по себе хороший человек.
С одного из древних языков ее имя переводится как "Милосердие".
- Я не знаю, чем здесь можно помочь, - отзывается Уэс, когда к нему возвращается способность говорить, не спотыкаясь на каждом слове. - Я под присягой навесил на Антиллеса две атаки, к которым он не имел отношения. Но какая разница, верно? Одной больше, одной меньше.
"У тебя все равно не будет для них доказательств" - звучит в голове голосом Хорна.
И тут до него по-настоящему доходит...
- Он вам не позволит, - Янсон поднимает на нее тревожный взгляд. - Если вы попытаетесь вмешаться...
Хорн под предлогом спасения его жизни утопил Веджа, своего командира, брата своей жены, одного из самых близких людей. Выпотрошил его самого, несмотря на почти тридцать лет дружбы. Вряд ли стоит ожидать, что он станет считаться с капитаном медицинской службы или даже собственным заместителем.

Уэс коротко качает головой.
- Нет, вы не поняли... Не важно, будете ли вы спрашивать.
Потому что Хорн, закопавшийся в это дело по уши, все равно узнает. Он не гнушался давить на Навару, а когда не вышло, потому что старый мудрый адвокат все равно сделал по-своему, ювелирно пройдя между двумя противоположными сторонами, просто взял все в свои руки в буквальном смысле. И, дойдя до этой точки, он уже не отступится. Уэс знает, каким упорным, непрошибаемо упертым может быть Хорн, который хочет добиться своего. Как и Хорн знает, что сам Уэс в этом отношении недалеко от него ушел. Они оба слишком хорошо друг друга знают.
Он думает о том, что сегодняшнее может повториться. Скорее всего повторится. Но вот сейчас перед ним сидит капитан Калум с глазами человека, который тоже решил быть упрямым. Которая уже собралась тоже влезть в это дело по уши на голом чувстве "так не должно быть". И, может...
Нет. Нельзя ей в это лезть, и тем более нельзя ему ни о чем таком ее просить.
- Не важно, потому что он все равно узнает. В лучшем случае у вас просто ничего не выйдет. В худшем... ну, вы видели.
Голос снова срывается, и Уэс ненадолго отводит взгляд.
- Разумные, которые берут с меня пример, плохо заканчивают.
Как Чери, его Второй, погибший под залпом "Химеры".
- Я ценю ваше желание помочь. Но мне... мне уже все равно, а вы рискуете нажить себе опасного врага.
Есть нечто дикое в том, чтобы говорить так о Хорне, но это правда. Всегда было правдой, на которую легко не обращать внимания, пока ее острие развернуто не в твою сторону.
Секунду Уэс смотрит на Грейс растерянно, как будто забыл о чем-то.
- А... да. Зовите по имени, если хотите.
В конце концов, он первый начал, еще на "Сюрпризе".

Уэс равнодушно наблюдает за ее маленькой демонстрацией "смотрите, это безопасно". Очень трогательно в свете того, что на столе перед ним лежат таблетки, о которых он знает только то, что они выглядят как хорошо знакомый ему обезбол.
На самом деле он ни в чем таком Грейс не подозревает. Просто отмечает эту маленькую деталь. Неловко сгребает таблетки со стола. Пальцы все еще ведут себя как последние предатели, и стакан приходится брать очень аккуратно и обеими руками.
Она все говорит правильно, маленький храбрый капитан медслужбы. Это все сложнее и больше. Хорн сегодня обрубил даже намек на то, что НР когда-нибудь докопается до реально стоящих за Бастионом и Эндексом.
«У тебя все равно не будет для них доказательств».
Догадка выходит жуткая и одновременно такая простая, что странно, как он не додумался до этого раньше.
...Понятно, как. Ему бы в жизни в голову не пришло даже предположить нечто подобное о Хорне - до сегодняшнего дня.
Грейс говорит, Хорн темнеет. Именно сейчас. Переживший множество вещей, которые сорвали бы крышу любому, человек, об которого обломала зубы даже Исард.
Кусочки паззла становятся на свои места так ясно и так просто.
Вот Хорн так зол на Гарика, узнав про Эндекс, что едва не намазывает того на стену. Вот Хорн улетает прямо перед тем, как на Эндекс срывается Ведж. Вот Хорн убеждает его в этой же комнате месяц назад, что про тот же злосчастный Эндекс и Бастион никто не станет даже слушать...
Вот Хорн делает так, чтобы никто не стал слушать на самом деле.
Уэс никогда не жаловался на недостаток воображения, и все равно не может представить, что должно было случиться, чтобы Хорн оказался втянут во все это в таком качестве. Зато хорошо понимает, почему тот мог так резко поехать крышей. От такого кто угодно поехал бы.
Грейс говорит о том, что это больше и сложнее, чем история одной дурацкой попытки спасения через вскрытые мозги, но, возможно, сама до конца не понимает, насколько сложнее. Во что на самом деле она ввязывается, пытаясь помочь и ему, и Хорну, и всем.
Куда же ты, маленький храбрый котенок. Тебя прожуют и не заметят.
Вслух он ей ничего этого не говорит. Потому что "Я не собираюсь спрашивать". Потому что "Я тоже офицер". Потому что эта хрупкая девушка однажды уже стояла перед ним, напуганная до полусмерти, но несгибаемо твердая. Она все равно не послушает. А у него достаточно уважения к капитану Калум, чтобы не вести себя с ней как старый высокомерный мудак.
Голова от всего этого болит только сильнее.
- Ничем не могу ему помочь, - Уэс закрывает глаза, пережидая особенно сильный приступ. - Республике тоже.

От прикосновения Уэс вздрагивает и машинально отдергивает пальцы. Тут же бормочет едва разборчиво:
- Простите...
Да, он все это уже видел. Они воевали против Империи, чтобы было как-то иначе. Лучше. Чтобы планеты не рассыпались мертвой каменной крошкой по нажатию одной кнопки. За справедливость, право выбирать и все такое.
Справедливость по-новореспубликански оскалилась им в лицо судом над Тайко еще тридцать лет назад. Но тогда все просто осталось как есть. Потому что, даже такая, Новая Республика все еще была лучше Империи и того, что она породила.
Сейчас, после вонгской, после пяти и еще пяти лет относительного мира, пиратов, Первого Ордена и всего остального, он уже не был так однозначно уверен, что лучше. Просто по эту сторону всегда были свои.
А потом круг своих сжался до нескольких одиноких кораблей в космической пустоте.
Хочется сказать ей, что его не обязательно мотивировать судьбой целой галактики. Что он и так знает, насколько сильно перед этой галактикой виноват.
Что этот криффов мастер-джедай все еще его друг, и как бы Уэс ни был на него зол, он не хочет видеть его Темным и наглухо свихнувшимся.
- Вы очень смелая, Грейс, - Янсон бросает на нее взгляд, а потом берет диктофон, включает, и дальше смотрит только на кусочек пластика перед собой.
Это нужно сделать. Как бы ни выворачивало его от самой мысли.
Уэс невольно выпрямляется. Так почему-то проще держать голос ровным.
- Полковник Уэс Янсон, Вооруженные силы Новой Республики, командир эскадрильи "Желтые асы Таанаба". Личный номер... Одиннадцатое элоны тридцать пятого после Явина...
Он рассказывает. Пробует сложить то, что сделал с ним Хорн, в короткие, безэмоциональные формулировки рапорта, и там, где он подбирает слова, на записи появляются паузы.

КорБез, значит. Становится понятнее. Отдельные кусочки информации, которые он просто запоминал, не пытаясь тут же с ними что-то сделать, встроить в общую картинку, прокинуть связи и сформулировать выводы, складываются вместе сами. Капитан медицинской службы, которая вот так запросто приходит в военную тюрьму, с которой делится своими опасениями заместитель Хорна. Заинтересованная во вменяемости господина директора. Тоже одаренная. "Он перевел меня в КорБез".
Тоже одаренная.
До него как будто только сейчас по-настоящему доходит весь смысл ее слов о том, что она видела, но не могла помешать. Она тоже форс.
Наверно, по этому поводу надо что-то чувствовать. Страх, отвращение, еще что-нибудь в этом духе. Но Уэс просто смотрит на нее и думает, что девочке жутко не повезло с учителем.
Потом скользит взглядом туда, где под столом стоит ее медицинская сумка.
Все, что было сегодня, повторится снова. Может, еще не раз. Хочется думать, что теперь-то он будет готов, что в следующий раз все будет по-другому...
Снова пытаться выгрызть у Хорна хоть кусочек собственной воли, уже зная, чем это кончится, просто чтобы криффов сын не расслаблялся. Или просто впустить его. Позволить ему, не тратить силы на бесполезную борьбу, и надеяться, что те двое, понимающие, что происходит, в конечном итоге что-нибудь с этим сделают.
Я не смогу, думает Уэс. Смотрит на Грейс почти с мольбой.
Дайте мне уйти сейчас. У вас есть запись. Я все равно почти покойник. Я не хочу, чтобы это повторялось. Снова стоять там, перед трибуналом, послушной марионеткой Хорна... Я просто не смогу.
У нее с собой наверняка есть что-нибудь, что не оставит явных следов. Не подставит ее.
Капитан Калум, если он хоть что-то про нее знает, никогда этого не сделает.
И значит, он просто вернется туда, и сделает именно то, что обещал Хорну. Столько раз, сколько бы ни пришлось. Может, в какой-то момент Хорн просто закончится. Может, раньше закончится он сам.
- Вы сказали, это все больше и сложнее, - тихо говорит Уэс. - Возможно, куда сложнее, чем вы думаете. Куда больше, чем один Темный Хорн.
У него нет никаких доказательств, ничего, чтобы подкрепить собственные выкладки чем-то большим, чем "я так думаю, потому что знаю этих разумных сто лет". Но и совсем ее не предупредить было бы подло.
- Будьте осторожны, Грейс.
Будет жаль, если эта мясорубка перекрутит и ее тоже.
И во имя всех кореллианских богов, лучше бы ей действительно уничтожить здешнюю запись.