Когда папа улетает с Явина по делам, По делает самые честные глаза и обещает, что будет вести себя хорошо, что ему не нужен присмотр, и вообще он уже взрослый — тринадцать лет, как-никак! Он сам сообразит себе поесть, сам приберется, сам найдет, чем заняться. Последнее, кажется, пугает папу, поэтому По поспешно добавляет, что на земле. На земле найдет. Ну, сыграет в настольные игры с кем-нибудь из соседских детей или там, например, по голонету кино посмотрит. Или еще что. Книжку почитает. С дроидом пообщается о смысле жизни, вселенной и вообще. Что-то в его речах все-таки имеет нужный эффект, и когда за папой закрывается входная дверь и пыль оседает обратно на дорогу, По остается в гордом одиночестве.

За целый день он успевает переделать массу дел: чуть не взрывает кухню, но его вовремя спасает дроид, с которым они потом по ролям зачитывают все книжки с отцовской полки по очереди, включая какие-то странные должностные инструкции. По отлучается к соседям, но тех нет дома. Тогда По лазает по их деревьям, а потом вспоминает о своем в саду и увлеченно лазает по нему. Потому что папа обычно запрещает — это какое-то особенное дерево, пиетет перед которым По совершенно непонятен — и как тут не полазать, когда папы нет так долго. В общем, ближе ко второй половине дня По уже испробовал все и мается от страшной всепоглощающей скуки. Он даже на школу уже согласен.

Стоящий у дома А-винг так и манит. По честно избегал его целый день, даже не смотрел в его сторону! Но мама всегда говорила, что техника не должна стоять без дела. И в конце концов По не может противостоять искушению. Ну, что может такого страшного случиться? Ну, полетает он немного. Он же аккуратный! Посадит обратно до папиного возвращения, никто и не заметит ничего!

Мамин А-винг По уже знает, как свои пять пальцев. Если бы у них были на это средства, он бы запросил у папы новый истребитель, что-нибудь покруче и последней модели, но те стоят столько, что они в жизни не смогут себе позволить. Ну, разве что папа продаст его в рабство какому-нибудь хатту, но в чем тогда смысл?

По аккуратно проверяет все системы, как мама учила. Вот и памятка, написанная ее рукой, все еще прикреплена к приборной панели: однажды он не проверил один из двигателей и чуть не впилился в дом, благо, мама была с ним в кабине. Ему было лет семь, и они легко помещались в кресле вдвоем. Тогда она написала памятку. Приятное чувство ответственности и серьезности наполняет По, и он чувствует себя очень взрослым и крутым, когда поднимает А-винг в воздух, когда медленно разворачивает его на месте и стартует.

В такие моменты папа обычно советует ему не лихачить в коммуникатор.

Под присмотром папы По обычно и не лихачит. Но папы тут нет, не так ли? По улыбается от уха до уха. В прошлый раз в космопорту он пристал к одному из республиканских пилотов, старых друзей мамы по службе на защите Явина, и в деталях расспросил его обо всяких виражах. С тех пор у него руки чесались попробовать Бросок Скайуокера, но папа как-то не зажегся энтузиазмом. Вот сейчас По ка-а-ак попробует, да потом ка-а-ак расскажет папе по возвращении, какой он молодец и все смог!

Надо только выбрать место поуже, чтобы все было аутентично. За неимением лучших опций По выбирает два близко стоящих дерева на той стороне лужайки за домом: у них и стволы толстые, и расстояние между ними в самый раз. А-винг, конечно, не крестокрыл, но какая разница? Техника-то виража одна и та же. По пускает А-винг на большой круг, чтобы дать себе пространство для маневра. Он как раз разворачивается, чтобы пуститься в Бросок Скайуокера, как в комлинке звучит голос папы. В первое мгновение По делает вид, что ничего не слышит. (Почему папа вообще вернулся сейчас? Сколько времени прошло с тех пор, как он поднялся в воздух?) Но папа легко раскусывает эту шараду.

Однако остановиться По уже не в силах. По уже несется к деревьям на большой скорости, да так, что кажется, будто он сейчас в них вмажется, и на этом все закончится. Впереди, за деревьями, как раз маячит дом, и По пускает А-винг пониже, примеряется — и!.. И легко проходит между них, почти укладывая А-винг на бок. На настоящий Бросок Скайуокера это похоже мало, но По все равно. Адреналин захлестывает так, что он не может сдержать радостного смеха в комлинк:

— Пап, видел? Видел, как я? Круто, да?

Дальше что-то идет не так, и По отвлекается, не успевает вовремя выровнять А-винг, его встряхивает в воздухе, пузом и нижними задними крыльями истребитель чиркает по самому краю и немного крыше их дома, и По не на шутку пугается, впиваясь пальцами в штурвал.

[icon]https://s4.postimg.cc/cm23sdw0d/ava10-13yo.jpg[/icon]

    Голос папы доносится до По как сквозь пелену. Пальцы так крепко вцепились в штурвал, что побелели и даже немного занемели. По судорожно пытается понять, что делать дальше, как выровнять А-винг, который болтает в воздухе со страшной силой, так что в животе ёкает от турбулентности. Но голос в коммуникаторе спокойный, и это действует на По отрезвляюще. На моменте с «...ишь меня?» он уже даже начинает разбирать, что именно говорит ему папа.

«Приземляйся».

Да. Да, это было бы хорошо — приземлиться и вновь стоять на своих двоих на твердой поверхности вместо того, чтобы болтаться в воздухе в консервной банке. По выкручивает штурвал в попытке заставить А-винг если не выровняться окончательно, то во всяком случае соскочить с норовистого потока воздуха, который раскачивает истребитель из стороны в сторону, отчего самого По болтает по кокпиту. Хорошо, что он догадался пристегнуться.

— К-каких еще нюансов?

По старается не показывать, что паникует, потому что, во-первых, это уронит его индекс крутости, во-вторых, заставит папу волноваться еще сильнее. Не то чтобы он не разбирается в том, как звучит папин спокойный голос, когда По что-то учудил, и по-настоящему спокойный голос. А-винг вновь встряхивает, и у По едва получается разжать пальцы, чтобы переключить пару тумблеров, отвечающих за стабилизаторы полета в условиях турбулентности.

— П-пап? — По с ужасом осознает, что у него не выходит выровнять полет, и он продолжает уходить куда-то вверх, словно его несет каким-то потоком. Точнее, не каким-то, а вполне определенным потоком горячего воздуха. Как мама рассказывала. Такое бывает на Явине-4 и прочих тропических спутниках и планетах. — Ты будешь очень сердиться, если я разобьюсь?

Вопрос тупой, но очень важный для По сию секунду.

В следующее мгновение он вырубает стабилизаторы — вообще все, какие есть — и, судорожно цепляясь за штурвал, выворачивает его вбок, заставляя А-винг тяжело повернуться в воздухе, затрястись, завибрировать — и выйти из сильного горячего потока воздуха. Несколько мгновений истребитель еще болтается в воздухе, наклоняясь к земле то одним крылом, то другим, а затем выравнивается. По включает стабилизаторы обратно и чувствует, что весь взмок от напряжения. Он не знал, сработает ли его маневр или просто послужит причиной его досрочной кончины.

— Кажется получилось, кажется получилось, — повторяет он себе под нос.

А-винг идет на снижение.

[icon]https://s4.postimg.cc/cm23sdw0d/ava10-13yo.jpg[/icon]

    Как папе удается оставаться таким невозмутимым и спокойным — сплошная загадка. Возможно, это какая-то особая супер-способность, которую люди обретают с возрастом. Или с детьми. Спокойный папин голос, словно голос рассказчика, сопровождает все действия По, и плавно снижающийся а-винг даже похож на то, как должен выглядеть действительно плавно снижающийся а-винг. Хорошо. Все будет хорошо. Он живой, даже почти невредимый, и все хорошо уже сейчас.

А-винг садится почти точно на то место, с которого взлетал получасом ранее. С успокаивающим «шу-у-у» выключаются двигатели, По переключает все тумблеры в значение «выкл», точно по записке мамы — но в обратную сторону. Затем отстегивает ремень безопасности, чувствуя, как его до сих пор колотит, но в шлеме звучит улыбающийся папин голос, и это придает ему сил.

— Пилота мутит, — честно говорит По.

И выбирается из кабины, откладывая в сторону шлем. Он даже не вылезает, а скорее выпадает из а-винга на траву лужайки у дома. Ноги подгибаются от внезапно накатившей слабости, По всего трясет, колотит, и он шагает вперед, как будто пьяный, и его мутит, и на глаза вдруг предательски наворачиваются слезы. Ну что за напасть? Еще пару мгновений назад он был собран — не сказать, что спокоен, впрочем — а теперь так расклеивается, как будто ему пять лет и мама впервые выпустила из рук штурвал, чем испугала По до полусмерти.

Не в силах идти до дома (и папы) дальше, По останавливается, оседает в траву и принимается остервенело вытирать слезы. Внутри как будто раскручивается тугой узел. Как было страшно! Как страшно-то там, наверху, одному! Неужели всегда будет так страшно? И маме тоже было так страшно? Она вообще такие штуки делала, что ему и не снилось, и никогда не пугалась. Мама вообще была смелая, это По знает точно. А он что, получается, не смелый? Почему-то на земле становится даже страшнее, чем было в воздухе. В воздухе По просто паниковал, но пытался соображать, потому что перед ним стояла четкая задача — не впилиться на полной скорости в землю — а теперь соображать не над чем, и страх заполняет его целиком. От кончиков пальцев до кончиков волос.

Как папа это делает. Как мама это делала? Как они все вообще остаются спокойными в таких ситуациях? По не понимает и ему кажется, что не поймет никогда.

[icon]https://s4.postimg.cc/cm23sdw0d/ava10-13yo.jpg[/icon]

    Папа оказывается рядом как-то неожиданно, обнимает за плечи крепко, и По утыкается носом ему куда-то, он даже не разбирает, куда именно, и перестает утирать слезы. Обхватывает папу руками, крепко хватает за одежду, чтобы точно никуда не ушел, и шмыгает носом. Слезы катятся по щекам еще какое-то время, но успокаивающая папина рука, гладящая его по спине, постепенно помогает По взять себя в руки. Он шмыгает носом, делает глубокие вдохи.

Все закончилось хорошо, он на земле, а-винг — вон, припаркован, как будто ничего и не случилось. Папа даже не запрещает ему ничего, только хвалит, и от этого на душе становится еще спокойнее и еще теплее. Только сердце все еще колотится, как безумное, но это пройдет. Наверное. По отстраняется, утирает лицо рукой еще раз, и тень улыбки появляется на его лице: всего-то надо садиться мягче! Страх отступает, откатывается постепенно, как море после того, как заканчивается прибой. Вот одна волна уходит, вот вторая, и вот уже виден голый песок. Они иногда ездят к морю с папой.

— Я просто хотел попробовать бросок Скайуокера, — немного успокоившись, тихо и виновато говорит По, заглядывая папе в лицо.

Будет сердиться? Накажет? Похвалить он уже похвалил, значит, сейчас будет самое неприятное. По — известный шалопай, но обычно умудряется или успеть провернуть все до приезда папы домой, или удерживаться в рамках разумного. Наказывают его редко и не всерьез, даже в детстве, например, мама предпочитала воспитательные беседы бессмысленному стоянию в углу или принудительному труду. Но пока была жива мама, По не угонял истребитель в отсутствие родителей.

Наверное, в этот раз ему все-таки хорошенько влетит.

— Тот пилот в космопорту так рассказывал о нем, что мне показалось, это легко, и я справлюсь, — пытается спасти ситуацию По. Справедливости ради, с самим броском он и правда справился. — И мне очень хотелось попробовать, а ты уехал.

По замолкает, закусывая губу: все, что у него было сказать в свое оправдание, он уже озвучил, а там будь что будет. Самым страшным наказанием было бы разбиться о землю, но этого уже не случилось. Вон и руки уже перестали подрагивать. И сердце в ушах уже не такое громкое. Только слезинки еще скатываются по щекам, но их По молниеносно вытирает. Он не трус, чтобы вот так плакать! И не маленький совсем.

[icon]https://s4.postimg.cc/cm23sdw0d/ava10-13yo.jpg[/icon]