— Серьезно, Касс, мог бы и не так сразу.
Джин ворчит скорее по привычке — она в самом деле не сердится на Кассиана, хотя, несомненно, тот мог бы и подождать с такой информацией. Теперь будет в десять раз больше проверок и всяких тестов — если, конечно, их слова не спишут на бред и несколько измененное состояние.
С другой стороны, это может быть даже забавно, и теперь Джин интересно посмотреть, как все повернется.
— Я, разумеется, помню, когда южуань-вонги вторглись в галактику, — она нервно взмахивает руками, закатывает глаза и скрещивает руки на груди. В медблоке они одни — им даже выделяют отдельное помещение, и Джин понимает эту предосторожность. Другое дело, что это мало поможет, но об этом пока лучше не говорить. — Но я не должна этого помнить. Мы ведь уже проверяли, что бывает, когда кто-то знает, что мы знаем слишком много.
Джин даже помнит одну из таких жизней, когда они по глупости все рассказывают Альянсу. Получается скверно — очень скверно, и мир не длится даже тридцати лет. В ту жизнь Альянс разносит Империю буквально за три года, а затем погрязает в сварах и склоках, и все становится даже хуже, чем при Империи. Самое худшее, что Лею Органу тогда убивают.
Они привыкли, конечно, к тому, что все люди рядом с ними однажды все равно умирают, но… но от смерти Леи сжимается сердце. Джин нравятся те варианты, где она на момент смерти самой Эрсо еще жива.
Теперь, когда память восстанавливается окончательно — расплачиваться за это приходится дикой головной болью, от которой в основном и портится настроение, — самоубийственные намерения отступают.
Хорошо, что в них не втыкают кучу капельниц и не цепляют датчики — их даже не связывают, не привязывают к кроватям, и, на самом деле, Джин Эрсо может очень многое сказать об уровне безопасности.
Пожалуй, одна вещь остается неизменной во всех жизнях, которые она помнит: удивление тому, что Альянс не оказывается уничтожен в первые годы своего существования.
— Правда, теперь должно получиться что-то забавное, — Джин морщит нос, свешивает ноги с больничной койки и, потерев босые стопы друг о друга, шустро перебирается на соседнюю кровать под бок Кассиана. — Голова болит. Ненавижу, когда это так быстро происходит.
Джин снова валяется на койке Кассиана, листая датапад — здесь крайне урезана функциональность, но все одно хоть какое-то развлечение, — и косится в сторону двери, из-за которой едва слышны голоса.
Двери здесь хлипкие и звукоизоляции почти нет — так же, как и бюджета у Сопротивления. Ничего, кажется, не меняется.
— Как думаешь, он все же пробьется? — Джин откладывает датапад, приподнимается на локте, неловко стукнувшись макушкой о подбородок Кассиана, и морщится. — Прости.
Кассиан щелкает зубами, шевелит челюстью. Неторопливо, ка кделает все за последние сутки - так спокойнее всем вокруг и так ему не так скучно.
— Нет. Если бы мог, Луолл бы уже дрогнул. Но он хороший солдат — не дрогнет.
Имя хороший солдат тоже не должен был бы называть, но Кассиан не просто так был тем, кем был. К этому моменту он знает все, что хотел.
— Помоги ему? Нас неплохо подлатали — можно опять спешить.
— И потом доказывай, что ты не дж'куутак, — садится, зябко ежится - пол холодный, а она босиком, но все же встает. — Код тот же?
Спрашивает скорее для проформы — едва ли в Сопротивлении есть такие параноики, которые будут менять код от двери в медблоке ежечасно или хотя бы раз в полдня.
Многие жизни — многие знания. А здесь, как известно, и печали недалеко — правда, не всегда для самих Джин и Кассиана.
Некоторые коды доступа — в основном те, которые доступны почти всем, населяющим базу, — Кассиан говорит ей еще днем, ближе к вечеру. Записывать смысла нет — запомнят и так. Они оба помнят слишком многое, чтобы забыть такую мелочь. А лишняя запись — лишний след. Следы лучше не оставлять.
Дверь отъезжает в сторону, и Джин быстро, чтобы Луолл не успел обернуться, обхватывает его за пояс и пережимает артерию на шее.
— Он жив, — она бросает быстрый взгляд на Дэмерона, с небольшим трудом удерживая солдата, чтобы он не упал на пол, и, сдвинувшись, прислоняет его к стене. — Очнется через полчаса.
Пожимает плечами, спокойно поворачиваясь спиной к По, и возвращается обратно, устраивается на краю койки Кассиана, поджав ноги, кивает на свою.
— Садись. Ты, кажется, к нам очень рвался.
Отредактировано Jyn Erso (25-12-2017 02:10:45)