- Нет, - сразу же отвечает Кассиан.
Он говорит за себя, но знает, что и Джин с ее более тяжелой историей, вряд ли смотрит на это так, как говорит По. Никто никогда не рождается только чтобы умереть, ни на ком не написано его предназначение.
- Я был рожден, чтобы жить. Но если бы не было Скарифа, ничего этого тоже не было бы, потому выбрал погибнуть. Этот выбор не отменяет всего того, что было между рождением и смертью. Между ним у меня была жизнь, не такая долгая или простая, как могла бы быть, но она была моей, и она мне нравилась. И именно ради меня когда-то и родили, понимаешь?
Кассиан не уверен, что он правильно объясняет, но думает, что По может понять. Военные люди часто понимают, как это: быть винтиком с цельном хорошо работающем механизме, но умудряться в свободные промежутки просто жить. И часто у них находятся погибшие сослуживцы, имена которых никому не известны вне узкого круга флота, но это не значит, что они не были ценны или что они сделали недостаточно.
- С моей стороны это даже не было каким-то подвигом. Просто на том этапе я не мог отступить. Из нас двоих Джин более героична. Но и она, я думаю, была рождена не чтобы умереть, а просто выбрала так, потому что иного пути не осталось.

Отредактировано Cassian Andor (18-10-2019 23:06:08)

⠀⠀— Если все мы однажды умрем, и это единственная настоящая константа для всех нас, независимо от стороны или поступков, то странно думать, что мы рождаемся не для того, чтобы умереть, — По пожимает плечами. — И если были другие варианты, но вы все равно каждый раз совершали одни и те же ключевые шаги, потому что, не знаю, не могли иначе или что-то вроде того, то впору поверить в предназначение. Не данное свыше — в это я не верю — а ваше собственное, внутреннее. Выбор, который, если не сделать его, сделает вас кем-то другим, но не вами. Я просто всё думаю — зачем? Если вас выдернули в эти множественные жизни насильно, по чьей-то задумке — не богов, не какой-то метафизической чуши, а по конкретной задумке конкретного круга персон — то зачем? Без обид, но в контексте истории, и для меня лично, и для всех, кто родился уже после, ваше предназначение в том, чтобы умереть там, передав планы. Это единственный момент про вас, который важен для кого-то вроде меня. Единственное, что я действительно про вас знаю. Что делает вероятным то, что это также единственное, что важно для того, кто это делает. Воскрешает вас, в смысле. Следовательно, есть только один другой вариант — добиться того, чтобы Скариф не случился. Если были случаи, когда вы делали другой выбор, и Скариф не случался или случался не так, и это и есть цель этих загадочных воскресителей — то почему они не остановились на этом? Почему продолжили воскрешать вас? Проигрывать одну и ту же голопластинку вновь и вновь? Это замысел или просчет? То, что вы оказались здесь, сейчас, в этом ю-винге со мной — это замысел или просчет? — По, до того склонившийся ближе к Джин и Кассиану и живо жестикулировавший, откидывается обратно на стену и проводит рукой по волосам. — Потому что если это просчет, то нужно понять, в чем был замысел и как мы можем ему помешать. Если это чужой замысел — то надо перестать ему следовать. Сделать что-то, что ни вы, ни я бы никогда не сделали. Если предположить, что есть кто-то, кто знает каждого из нас, то Нар-Шаддаа, согласитесь, достаточно предсказуемый шаг для нашей компании.

С картой По придумывает хорошо. Кассиан осторожно улыбается Джин, когда она смотрит на него. Куда угодно - это всегда интересно. Его его "куда угодно", высказанные, когда он был подростком, занесли в интересные места. Куда попадет Джин? Это они скоро узнают. Пока же лучше оставить ее наедине с картой.
- Хороший план, - соглашается Кассиан.
И правда хороший, всем им находится в нем роль, на каждого есть по своему "не".
Джин не полетела бы куда-то без веской причины и цели.
По не стал бы звонить Лее.
Кассиан определенно не стал бы рассказывать правду. Тут дело даже не в доверии - просто несмотря на то, что он по возможности не скрывал ничего от своего командования, на высшее командование та же привычка не распространялась никогда. Было много такого, о чем им просто не стоило знать. Леи тогда, при его жизни, среди высшего командования еще не было. Это значило, что от нее стоит скрывать даже еще больше. Она и теперь не в высшем командовании - не в его высшем командовании. Но если уж они собрались поступать так, как не поступили бы в любых других обстоятельствах, то По - непонятно только, осознанно или по случайности - попадает точно в цель.
Он волнуется только об этом: если Лея прикажет По задержать их и вернуться, то что более характерно для него: следовать приказам или нарушать их? Как не так он поступит на этот раз?
- Я передам Лее привет от тебя, - снова улыбается он Джин, не выдавая свое волнение.
Сначала еще все равно надо посмотреть, куда заведет их его правда.

⠀⠀Как будто кусочки паззла встают на свои места или в сабакк подбираются нужные карты. Напряжение спадает, рассеивается, словно его и не было, и когда Кассиан с Джин соглашаются, По поднимается со своего места, чтобы отыскать среди вещей комлинк и настроить его. Звонить генералу Органе совершенно не хочется. Что она ему скажет, он может представить и так. Однако это его план, он сам предложил, поэтому придется пересилить детское нежелание отсрочить неминуемое наказание. Возможно, Кассиан скажет ей что-нибудь такое, что умерит ее гнев. Вряд ли его собственный виноватый вид возымеет такой эффект — спустя столько лет-то.
⠀⠀Пока По подключает и настраивает все, вернувшись за стол и расчистив место посередине, он краем глаза наблюдает за Кассианом. За Джин не понаблюдаешь — она уже у навкомпьютера, а глаз на затылке у него нет. Он никогда не задумывался, кто они друг другу. Все эти маленькие жесты, взгляды, тон — все выдает в них кого-то большего, чем просто коллег по несчастью. О таком не говорят учебники, и По даже не знает, как к этому относиться — если ему вообще нужно к этому как-либо относиться. Нахмурившись, он жмет кнопку комлинка, проходит несколько мгновений, и перед ним возникает лицо лейтенанта Конникс.
⠀⠀— Привет, лейтенант, — привычно здоровается По, но выражение лица у той такое, что он осекается.
⠀⠀— Переключаю на генерала Органу, — коротко говорит лейтенант. И прежде чем ее лицо сменяется на генеральское, успевает едва слышно выдохнуть: — Удачи.
⠀⠀Именно поэтому По ни за что не стал бы звонить. Обычно. Он коротко смотрит на Кассиана, а потом переводит взгляд на генерала Органу, чья голограмма теперь висит над столом.
⠀⠀— Здравия желаю, генерал, — осторожно говорит По и сцепляет пальцы под столом. Нервничает.

В его голове с фамилией Органа навсегда сцеплено обращение "сенатор". Так они называли отца Леи, а саму ее - по имени, потому что зваться принцессой она, как ему помнится, не особо любила. Кассиан спотыкается об это, но потом улыбается ей:
- Лея. Генерал Органа. Точно я могу ответить только на последнее - коммандера Дэмерона мы с Джин - тебе привет от нее - ненадолго украли после того, как он согласился нам помочь.
Сложить все, что происходит, сложно, учитывая, что они тоже не знают точно, что именно происходит. Автоматически он начинает искать способ соврать, потом останавливает себя. Они договорились на правду, значит, придется Лее знать эту историю такой, непричесанной и непонятной.
Кассиан вздыхает.
- Я знаю, что это прозвучит безумно или близко к тому, но послушай, Лея. Мы с Джин существуем в чем-то вроде петли времени, и теперь она сломалась, я не знаю, почему. Если мы не разберемся, в чем дело, все быстро не исправим, то Скариф может случиться иначе. Или юужань-вонгская война. Или что-то еще.
Он делает короткую паузу, пытаясь понять, что думает про это Лея. Скашивает взгляд на По. Говорить про все это вслух все еще кажется ему безумием, но, возможно, это безумие и правильное.
- Мы были на Скарифе, и там все... странно, не знаю, как сказать лучше. Теперь мы отправимся куда-то еще, поищем хоть какие-то зацепки. Если можешь помочь нам документами, возможностью избежать части проверок - это было бы полезно.

⠀⠀К его вящему удивлению, генерал Органа воспринимает все эти новости куда лучше, чем По ожидал. За ними не выслана какая-нибудь эскадрилья, они не объявлены в галактический розыск, в целом, ему не достается даже толкового выговора. Не то чтобы По надеялся или ждал его с нетерпением. Хорошо, что в Сопротивлении не очень много бюрократии, и ни у кого нет возможности посчитать все выговоры, которые когда-либо с ним случались — их немного, но каждый оставил на нем свой отпечаток.
⠀⠀Он всё равно продолжает делать все по-своему и считать, что это именно то, за что его так любят.
⠀⠀Откинувшись на спинку сиденья, По тем не менее достаточно внимательно следит за тем, как идет диалог. Как ведет себя Кассиан. Как ведет себя генерал Органа. Как подошедшая Джин обращается к ней, будто к давней знакомой. Они и были знакомы, наверное. До. Может ли это влиять на то решение, которое принимает генерал Органа сейчас? Были ли они друзьями или просто приятельствовали — или виделись всего пару раз, да и то случайно?
⠀⠀Его сбивают с мысли слова Кассиана. Он звучит так, словно По способен убить их здесь и сейчас голыми руками. Это неприятно царапает — потому что похоже на то, как Теммин рассказывает о разведке. И разведчики, и лётчики убивают, но убивают по-разному, разных, и пусть в жизни По случалось достаточно наземных миссий, он все равно не уверен, что смог бы — вот так. Кажется, это зовется «ликвидировать». Разве что он будет держать три клика дистанции между собой и Кассианом с Джин, но возможно ли это в нынешних условиях, По не уверен.
⠀⠀Он вновь садится ровно, влезает в кадр, касаясь плеча Кассиана своим:
⠀⠀— Я буду слать вам периодические отчеты, не переживайте. Где-то раз в пару-тройку дней, чтобы вы не скучали. Это будет как хороший сериал, только интерактивный, — По опять шутливо улыбается. Как будто совершенно не осознает серьезность ситуации. Как будто ему вообще и не нужно ее осознавать. — Вам обязательно понравится. Разрешите идти?
⠀⠀Им еще пилотировать корабль до планеты, которую выбрала Джин. Судя по тому, что она пришла сюда, что-то она должна была выбрать. По ловит себя на том, что ему искренне интересно, что это будет за пункт Б.

Лея не говорит ничего конкретного, но хотя бы то, что их не будут активно искать, - это уже неплохо. Никто другой, кроме Сопротивления, предположительно не знает о том, что они живы. И эта неизвестность - уже большое преимущество. Хорошо.
По шутит, Джин - тоже, но сам Кассиан остается серьезным. Ему нравится возможность не притворяться дома, среди своих, и их нынешний набор участников встречи и по ту, и по эту сторону экрана, он решает считать своими. Связь выключается, Джин кладет руки на плечи, которые вдруг кажется очень напряженными, прячется в его волосах, насколько может. Кассиан улыбается - потому что теперь хочет улыбаться.
Интересно знать, насколько точными и полными будут отчеты. Интересно знать, что интерактивного в них будет - По будем менять поведение в зависимости от того, что ему скажут, или Сопротивление сможет помогать им с внешними обстоятельствами? Но это легко узнать, просто подождав - на поступки и то, как все получается на самом деле, проще опираться, чем на то, что об этом говорят.
Потому пока можно подумать о планетах.
Тайферра немедленно отзывается редким, но ценным маршрутом - бакта. Бакта и мало людей, много местных, у которых смешной щелкающий язык, повторить который никому, кроме самих вратикс, невозможно. Много бакты - и сейчас там может быть спокойнее, чем в его время. Или по крайней мере не так.
Каал знакомым не кажется.
- На Тайферре может быть что-то интересное. В мое время она была нужна из-за бакты, и если нас оживили с ее помощью и покупали напрямую, может, мы сможем что-то найти. Если...
Этих "если" бесконечно много, так что он даже не начинает их проговаривать.
- На Каале я никогда не был. Но тепло и солнечно везде хорошо.

По просыпается не потому, что выспался, а потому что пора. Во флоте достаточно быстро приучаешься даже не столько просыпаться, сколько включаться, когда подходит время. Будто бы им всем внутрь устанавливают такие специальные часы, какой-то таймер, заводящийся и отключающийся по собственному разумению. Его таймер говорит: вот сейчас, сейчас уже пора — и По открывает глаза.
Он всё так же лежит на сиденьях, с края рта стекает струйка слюны — хорошо же его вырубило, звёзды. По утирает ее тыльной стороной ладони, цепляется другой рукой за спинки сидений и садится, протирает глаза от сонной пыли и лицо — от сна. В ю-винге тихо, в иллюминаторе все еще показывают гипер, но раз его разбудило внутреннее ощущение, что уже пора, значит, скоро они будут отсюда выходить. По встряхивается, поднимается на ноги, находит три секунды, чтобы умыться, и спешит в кокпит.
Одного взгляда на приборную панель достаточно, чтобы понять, что он вовремя. До пункта Б остается всего десять минут. Автопилот прекрасно справился со своей задачей, особенно учитывая, что никто из них не остался присмотреть за ним. Добротный ю-винг, интересно, кто им занимался, этим раритетом. По усаживается в кресло, нацепляет наушники и сразу же чувствует себя на своем месте. Пилотирование успокаивает его, как всех всегда успокаивают привычные, давно знакомые дела.
Когда он выводит ю-винг из гиперпрыжка, это едва ли можно заметить, даже вода в стакане вряд ли всколыхнулась бы. Тайферра выскакивает в лобовое стекло, большая и зеленая. Кажется, в нос бьет сладковатый запах бакты. Это не так, конечно, бакты здесь нет, и уж тем более ею не может пахнуть от планеты, но ассоциацию сложно сбить. По не уверен, куда именно они стремятся на поверхности, поэтому выбирает самый простой вариант: столицу.
Зожикси с орбиты похож на улей, умело встроенный меж бесконечных тропических деревьев и травяных каньонов.

По никуда не торопится. Заходит с орбиты вниз плавно, а когда корабль начинает чуть подрагивать, подключает еще стабилизаторов; каждое его движение — уверенное, спокойное, четкое. На материализовавшуюся рядом Джин он едва ли обращает внимание, она тоже не заговаривает — только смотрит на Тайферру во все глаза. По знает эту реакцию — она есть у всех, кто вырос на пустынных планетах. Даже если они потом путешествуют по галактике, даже если сами могут выпускать справочники с путевыми заметками, даже если поселяются среди джунглей на какой-нибудь Такодане, в них все равно навсегда остается какой-то восторг от зелени, которого сам По лишен. Для него куда причудливее планеты, на которых нет леса, джунглей или хотя бы кустов.
— Спуск займет минут пятнадцать, — говорит он, то ли имея в виду, что Джин может не торчать тут с ним все это время, то ли что эту информацию можно передать Кассиану, то ли еще что. По и сам не знает.
Он думает о подстреленной птице, которая оказалась вовсе и не птицей.
Потом вновь думает о том, как аккуратно подлететь к Зожикси.
Птица уже в прошлом — чего о ней думать.

По концентрируется в первую очередь на пилотировании.
Но за Джин тоже следит — самым краем глаза, будто она еще один датчик, дополнительная приборная панель. Только вот данные, которые Джин показывает, разобрать куда сложнее. За все их недолгое время вместе Кассиан удивительным образом производит на него впечатление более открытого человека — его не всегда можно прочитать, ну или это По недостает проницательности, но он по крайней мере не прячется. Джин словно всегда немного наготове, чтобы бить или бежать — стрелять в птицу или улетать как можно скорее, например. Иногда и то, и другое вместе. Но это единственное, что По может сказать о ней, просто глядя на нее.
Это — и то, что она с пустынной Джеды; и то он это знает только из-за учебников истории.
Чем больше По наблюдает за ней краем глаза, тем меньше она походит на образ из учебника. Девушка из историй не сидела бы вот так, подтянув колени, упершись в них подбородком. Что это? Ей хорошо, плохо, никак? Она пришла посидеть здесь — зачем?
— Могу догадаться, — врёт По: не может.
Он не проживал сотню одинаковых жизней. Жизнь у него от рождения и до сих пор только одна, и в ней одной он изо всех сил старается не умереть раньше своего срока — каким бы тот ни был. По просто по умолчанию считает, что сейчас еще не время. И сейчас. И сейчас. Всю вонгскую насквозь так считал — может, потому и выжил там, где умерли другие.
— С другой стороны, должно быть страшно. Смерть когда-то там в фиксированной точке и смерть, которая может быть сейчас, или сейчас, или сейчас, или сейчас, как повезет — это два разных ощущения и состояния.
Второе По проживал — во всё ту же вонгскую.
— Второе — тоже не самое приятное.

По замечает пристальный взгляд — сложно не заметить, когда Джин ради этого даже поворачивается к нему чуть больше, — но никак не реагирует. Что бы она ни пыталась рассмотреть в нём, вряд ли он может этому помешать. Да и разглядывать его Джин вскоре перестает — то ли найдя, что искала, то ли устав от его однообразно встрёпанного вида. Тонкие линии под уставшими от недостаточного сна глазами на лице По в лучах яркого дневного солнца видны особенно хорошо. Поспать бы — но еще не сейчас; работу он как всегда ставит на первое место.
Имя папы звучит неожиданно, и так же неожиданно для себя По слегка морщится, будто от боли — быстро, хочется верить, не очень заметно. Для Джин это повторяющаяся история, в которой Кес всегда остается без лучшего — некогда — друга, и, наверное, это как если посмотреть голофильм много раз. В какой-то момент становится невозможно чувствовать всё так же остро, как и впервые. Но для По эта история — единственная, как и эта жизнь, и пускай он никогда не знал Кассиана лично, но слышал о нем достаточно историй от папы, чтобы понять, что это был не просто какой-то случайный человек, без которого можно было легко обойтись.
— Нет, — По отвечает чуть резче, чем хотел бы, и добавляет уже мягче: — Я не ту профессию для этого выбрал. В юужань-вонгскую было не до свиданий, а потом почти сразу — Сопротивление, где тоже особо нет времени думать ни о чем таком.
По прерывается, сдвигая второй наушник на ухо тоже, чтобы поговорить с диспетчером стоянки, к которой направляет корабль. Несмотря на краткий, по сути, ответ, его тон говорит сам за себя: он хотел бы. Он хотел бы этого больше всего на свете, но в его нынешних реалиях это представляется настолько же возможным, как отрастить третью руку или стать джедаем. Не то чтобы никто никогда не заводил семью во флоте или в Сопротивлении, нет, случаи были — и даже, наверное, много. Просто По считает нечестным сходиться с кем-то, прекрасно зная свои шансы на выживание. Это только в пропаганде чаще умирают летчики TIE. На деле — каждый вылет и на крестокрыле может стать последним.
— Парковка будет стоить сорок кредитов в день, но нам придется задраить тут все, иначе мы можем недосчитаться каких-нибудь вещей по возвращении, — вновь сдвинув один из наушников с уха, говорит По. На секунду отрывает взгляд от лобового стекла, чтобы глянуть на Джин. — Это был тот раз, когда вы выбрали не умирать на Скарифе?

В этом По с ней согласен: кредиты действительно можно достать везде, было бы желание. В Сопротивлении этими вопросами занимается не он, но он достаточно долго был спайсовым контрабандистом, чтобы изучить черный рынок на десятке планет и вынести из этого всего один простой урок: лишние руки нужны всем и всегда, если их обладатель умеет верно себя подать. О жизни Джин Эрсо до Восстания и Скарифа в школе рассказывали мало, да и в голофильмах обычно не показывали особо, звёзды его знают, почему, но что-то в ее тоне подсказывает По, что, наверное, причина в том, что и она тоже знает этот урок. Выучила его — как и он — сама.
— Не знаю, — По усмехается, уверенно ведет ю-винг на парковку. — Я в тринадцать угнал мамин а-винг, — он переключает тумблеры в верхней части приборной панели, — и папа, — а теперь в нижней, постепенно останавливая и отключая разные системы корабля, которые не потребуются им при парковке, а то и вовсе помешают, — чуть не поседел, когда пытался уговорить меня посадить корабль. И это я еще считался достаточно приятным ребенком, — По на мгновение поворачивает голову к Джин и сверкает веселой улыбкой выросшего хулигана. — Ни в какой криминальной активности замечен не был, только так — мелкое хулиганство, разбитые коленки, пара драк в школе. Поэтому когда я думаю про детей, то понимаю, что в партнерах мне потребуется человек недюжинной выдержки, ясного ума, хорошей смекалки и с отличным чувством юмора, иначе мы не выживем, если в ребенке будет хотя бы четверть моих генов.
По говорит легко, продолжает улыбаться — тема детей его забавляет настолько, что по тону можно решить: он не относится к ней серьезно. Это не совсем так. Просто По не видит смысла заранее печалиться по поводу того, чего невозможно избежать. Дети бьют коленки и мамины сервизы, тащат в дом всякую дрянь, валяются в лужах, капризничают и расписывают стены дома, и всё это — часть процесса. Если относиться к нему чересчур серьезно и слишком ответственно, можно поехать крышей.
По хватает серьезности и ответственности в работе, поэтому в вопросах воображаемых детей он самый несерьезный и местами точечно безответственный человек в этой галактике. Корабль он сажает, ювелирно вписавшись между двух других, и по одной отключает все системы, гасит двигатели, снимает наушники с головы. И всё не перестает улыбаться — тихо, сам себе, о чём-то своём.