Если бы у Хакса был выбор, он предпочёл бы вернуться на корабль. Привести себя в порядок. Дать аналогичную возможность штурмовикам. Заняться чем-то, чем угодно, отличным от пустого ожидания, которое Хакс ненавидит. Находиться в месте, которое не вызывает чувства отвращения.
Если бы у Хакса был выбор...
Выбора у Хакса нет.
Последние полтора стандартных часа они провели в дальнем от входа углу. Штурмовики, чья броня после недолгой дороги по улице не отличалась цветом от униформы Хакса, практически сливались со стеной. Сам Хакс успел избавить от налипшей пыли пластинку знаков различия и лицо и теперь, сняв перчатки и положив офицерскую кепку на стол, пытается очистить волосы. Безуспешно.
Изредка он поднимает взгляд на открывающуюся дверь. Тогда шум ветра усиливается и в помещение входит очередная куча мусора, имеющая гуманоидные очертания.
Ничего интересного.
Ничего интересного.
Ничего...
Скосив глаза на бармена, Хакс видит, как тот вытягивает шею и, наткнувшись на его взгляд, широко улыбается. Кивает в сторону сидящего на барном стуле. Хакс поднимает брови.
Ладно.
Хакс надевает перчатки и кепку, поднимается со стула. Делает знак штурмовикам оставаться на месте: сейчас они отнюдь не выглядят элитными бойцами Империи. В случае непредвиденных обстоятельств поддержку ему смогут оказать и из этой позиции.
Хакс подходит к барной стойке, чеканя шаг, останавливается за спиной сидящего.
— Дасти, — говорит он. Кажется, он расслышал правильно. Если нет — это не проблема Хакса. — Ищете работу?

Сидящий — всё-таки сидящая — оборачивается. Хакс получает возможность разглядеть её с ног до головы.
Ни увиденное, ни услышанное не вызывает у него восторга.
У него давно ничто не вызывает восторга, думает он в очередной раз. Ему давно пора в отпуск, думает он в очередной раз.
В очередной раз — не сейчас.
Сейчас перед ним расходный материал. Тип — наёмница. Марка — Дасти. Может, другая; не будь Хакс представителем Империи, не стой за ним закон и порядок — он бы тоже предпочёл оставлять поменьше следов.
Маркировка интересует Хакса гораздо меньше, чем функциональность.
И видимая функциональность его тоже не впечатляет.
Дасти смотрит на него снизу вверх, горбит спину, будто пытается казаться меньше и безобиднее,
(безопаснее)
чем она есть. У неё простая одежда; висящий на шее шарф связан концами, небрежным, крепким узлом. Все предметы грязны, и это мало о чём говорит, учитывая, что происходит на улице.
Ещё — она продолжает сидеть на высоком стуле, а он продолжает стоять.
В целом этот образ вызывает у Хакса брезгливость, которую он и не думает скрывать.
Дасти спрашивает о том, почему он выбрал её и какую работу предстоит сделать.
Хакс не выбрал её.
И именно поэтому пока не собирается говорить о работе.
Тем более — в непосредственном присутствии третьего лица.
— А вы, вероятно, — он смотрит на Дасти холодно, но голос холоднее, — дёшевы, легко справитесь с чем угодно и ничуть не подозрительны?

Если вы не можете залезть в пасть сарлакка и выбраться из неё или договориться с бантой, то зачем вы вообще мне нужны?
Особенно с бантой.
Хакс не слишком хорошо знаком с многообразной галактической фауной — это не является его специализацией — но он впервые слышит о том, что с бантой вообще нужно о чём-то договариваться.
Вслух Хакс этого не говорит. Он уверен, что эти вопросы можно прочесть по его лицу.
Его лицо вообще могло становиться очень выразительным, когда дело касалось различных оттенков недоверия и брезгливости. Эти чувства он испытывает чаще всего.
Например, прямо сейчас.
Он даже не думает повернуть голову вслед за кивком Дасти. Общее представление о посетителях этого заведения Хакс имеет, а частности его мало волнуют — пока. Вместо этого он продолжает изучать Дасти — и она не начинает нравиться больше.
Возможно, она не понравится и тем людям, для работы с которыми Хакс хочет её нанять.
Это единственная причина, по которой он продолжает говорить с ней.
Он смеряет бармена хмурым взглядом, и тот принимает настолько невинный вид, что Хакса едва не тошнит. Он спешит вновь посмотреть на Дасти — пожалуй, слишком спешит.
— Надеюсь, вы способны говорить без барной стойки под боком, — цедит Хакс и, чуть повернувшись, указывает ладонью — она точно перпендикулярна полу, четыре пальца прижаты друг к другу, большой отстоит под углом в сорок пять градусов — на столик в двух-трёх метрах от них.
Он расположен достаточно далеко и от бармена, и от других посетителей. Обзор для штурмовиков, насколько Хакс мог судить, должен быть не идеален, но удовлетворителен.

Дасти текуча, когда соскальзывает со стула. Она текуча каждым своим жестом, каждым словом, и подобные люди не вызывают у Хакса ни одной положительной эмоции. Ни принципов, ни стержня, ничего твёрдого и чёткого, зато умение просочиться сквозь любое отверстие.
Если это полезно делу, эмоции Хакса не должны никого волновать.
Его самого — в первую очередь.
В рамках пользы дела Хакс может как можно быстрее совершить сделку, уйти из этой кантины и никогда больше не видеть Дасти.
Он садится напротив неё, складывает руки на столе, отстукивает короткую дробь указательным пальцем. Эмоций на его лице нет, взгляд устремлён в глаза Дасти.
— Большое скопление людей, — говорит Хакс вполголоса. В непосредственной близости нет никого, а стоящие в тени, но заметные штурмовики должны бы задавать определённые рамки безопасности, и притихшие было посетители вновь наполняют кантину гулом — пусть и более робким, чем до того, как Хакс поднялся из-за своего столика. — Гражданских — по большей части. Мирная демонстрация. Ваша задача — преобразовать её в... — он коротко колеблется, подбирая слово, — агрессивную. Если мы договоримся, вам предоставят список людей, которых необходимо убить, желательно убить и допустимо убить. Иные методы — на ваше усмотрение, за них будет доплачено. В свою очередь Империя, разумеется, обязуется не искать вас слишком рьяно и не искать вообще, если вы будете достаточно аккуратны.