Всё-таки это было странно.

Но хорошо.

Рассудив, что далеко не всё, что начиналось странно, заканчивалось хорошо, Ведж облизнул губы и положил руку Джин на шею, провёл выше и остановил на задней стороне, под волосами, поглаживая большим пальцем кожу над позвонками.

Джин казалась хрупкой, когда грустила, но сейчас она не грустила.

(Лица её Ведж не видел, и это предположение стояло только на надежде, что девушка, которая только что призналась, что Ведж ей нравится, не могла захандрить после поцелуя с ним больше, чем после смерти отца.)

И всё равно казалось хрупкой, даже больше, чем до этого — расслабленной и доверчивой, и Ведж даже пошевелиться боялся, чтобы не разрушить случайно что-то в Джин, что позволило ей расслабиться и доверять. У неё, кажется, было не так уж много таких моментов в жизни.

Хотя их было бы больше, не будь Империи. А людей, которые были в этом отношении как Джин, было бы меньше.

Второй рукой Ведж осторожно, едва касаясь, погладил её по спине, положил ладонь на поясницу. Джин была тёплая, как будто немного сонная. Обнимать её было приятно.

Хотя и странно. Ведж уткнулся носом в её висок. Он чувствовал себя скованно, касался так аккуратно, как не касался за пультом управления новой незнакомой машины, и даже дышал через раз — и то поверхностно и едва заметно. Может, это было лишней предосторожностью. Скорее всего. Абсолютно точно.

Но за пультом управления даже новой, незнакомой машины он чувствовал себя гораздо увереннее, чем сейчас.

Вообще-то если Веджу что-то не нравилось, об этом мгновенно узнавало не так уж мало народу. Примерно с население небольшого городка в особо запущенных случаях, но находящиеся в помещении — всегда.

А Джин говорила так, как будто он был слишком воспитанным молодым человеком, чтобы открывать рот лишний раз. Или как будто опять боялась, что Ведж её оттолкнёт. Или как будто в её присутствии ему всегда всё нравилось.

Хотя последний вариант походил на правду, приходилось останавливаться на другом.

Джин, кажется, просто его торопила.

И была абсолютно права.

Ведж и в самом деле вёл себя как идиот. Или, скорее, как кусок деревяшки. С той же гибкостью и грацией. Он имел представление о том, что должно было сейчас происходить — в основном из голофильмов и рассказов Мири, и вторым веры было ещё меньше, чем первым, но имел же. В общих чертах.

И слишком много думал вместо того, чтобы делать.

Думал о Джин — о том, какая она красивая, и тёплая, и живая, и как она близко, и это были приятные мысли.

Думал о Мале — о том, какая она была красивая, и тёплая, и живая, и как Ведж даже не знает, где она, и живая ли до сих пор или просто «была», и мысли о Джин казались предательством. Не были им, Ведж был точно уверен — но всё-таки казались.

Ведж поморщился.

Вообще-то не то чтобы он был хорош в том, чтобы думать.

Зато был хорош в том, чтобы выбрать для этого самый неподходящий момент.

Он улыбнулся Джин — широко, желая сгладить впечатление от своей предыдущей гримасы, потому что она не имела никакого отношения к Джин — и поцеловал её ещё, запустив пальцы ей в волосы, обеими руками прижимая её ближе, крепче к себе.

Если она решит, что всё же ломается, она всегда найдёт способ щёлкнуть Веджа по носу.

При желании — до перелома.

Ведж не сразу понял, насколько участилось его дыхание, насколько горячее стало лицу. Он был занят новым — новыми телесными ощущениями, которых было много.

Могло быть даже больше.

Особенно если не придётся отвлекаться на свист дроидов, в который Ведж вслушивался уже машинально, по привычке, и не думать, что будет, если кто-то войдёт, и остаться только с Джин, а не с Джин и дурацкими мыслями в довесок.

У неё с дурацкими мыслями проблем, кажется, не было — Джин вообще ориентировалась во всех этих ощущениях гораздо лучше него, гораздо быстрее. Ведж хмыкнул и, растрепав ей волосы, чмокнул в макушку.

Что-то знакомое в этом всё же было — растущий азарт.

Джин так и не ответила на предложение полетать вместе, но теперь он был уверен, что обязан затащить её на эту тренировку любыми способами. И почти уверен, что эти способы не понадобятся, что Джин согласится и так.

Ведж провёл обеими ладонями по её спине, согнул ноги в коленях — одновременно погладив Джин по бёдрам, усаживая её удобнее, усаживая её — ближе. Провёл руками обратно, вверх, задел пальцами шею и обхватил её лицо ладонями, остановив указательные пальцы за ушами. Заставил Джин посмотреть на себя и, не удержавшись, быстро поцеловал её в губы.

И в кончик носа.

И в переносицу.

Ведж облизнулся и слегка отстранился, чтобы посмотреть Джин в глаза.

Вообще-то у него имелся важный вопрос.

— В той комнате, где ты спишь, у тебя есть соседка? Или ты спишь одна?

Если соседка есть, то ему всё-таки придётся подумать. Или просто остановиться.

Сам Ведж сейчас спал один. А ещё три дня назад на соседней койке спал Биггс.

— Ага.

Ведж подумал, не стоит ли спросить, почему перебралась эта Энн — но особого смысла в этом не было. Если бы Энн просто была нелюдимой или захотела переселиться к подружке — Джин бы так и сказала, если бы вообще стала её упоминать.

Это было несправедливо.

Ведж поднялся, легко огладив на прощание днище крестокрыла — не своего, но по своему он скучал достаточно сильно, чтобы морально подготовиться к измене — и быстро, крепко обнял Джин, желая передать ей — ещё раз, очередной раз, сколько угодно раз — что он рядом, и был рядом, и будет рядом. Сколько угодно.

После выхода из ангара Ведж не трогал её. На свежем воздухе было больше людей — праздник продолжался, пусть теперь и был гораздо тише, гораздо более усталым. Ведж собирался посмотреть на этих людей, найти знакомые лица — знакомые лица девчонок, которые не поступали несправедливо на пустом месте, такие точно были в Альянсе, потому что в Альянсе были разные люди и, Ведж был уверен, хороших гораздо больше, чем плохих. И кому-нибудь из них можно было бы сказать, что отличный пилот по имени Джин Эрсо живёт одна и скучает.

План провалился с треском. Ведж успел пообещать себе, что всё-таки претворит его в жизнь — но сейчас взгляд всё время соскальзывал с незнакомых и знакомых, с хороших и плохих людей Альянса на отличного пилота по имени Джин Эрсо.

На очень, очень красивого пилота.

Блокнот Веджа с одинаковой вероятностью мог сгинуть навсегда или обнаружиться в её комнате. Надеяться на это было глупо — но Ведж всё-таки понадеялся.

— Нет, — выдохнул Ведж.

Ладонь Джин на коже была горячей, даже горячее, чем сама его кожа, и тепло от неё распространялось, полукругом и в основном вниз. Туда же, куда хотелось направить руку Джин.

— То есть…

Он отвлёкся, обнаружив собственные руки на её плечах и талии — пока Джин не отстранилась, Ведж прижимал её к себе, и отстраниться позволил с неохотой. С ещё большей неохотой он выпустил её — скорее, дал ладоням медленно соскользнуть, продолжая исследовать тело Джин сквозь одежду мягкими поглаживающими движениями: по шее, плечу и предплечью, легко сжав запястье; по пояснице — и до занывших костяшек вцепился в край стола, зажимая Джин между собой и им. Веджа повело, шатнуло; он едва не поцеловал её снова, едва не потёрся носом о нос Джин, едва не склонился к шее — но всё-таки выровнялся. Только облизнул губы и сфокусировался на глазах Джин.

— Это не ко мне должен быть вопрос. Ты мне нравишься. Не так, как Люк, не как кто-то ещё, как…

Он едва не сказал: как Мала — и прикусил язык.

Говорить было сложновато. Потому, что он так и не восстановил сбившееся после её поцелуя дыхание, и потому, что вжимался в бёдра Джин своими, и потому, что даже на самую малость не хотел её отговаривать — но не сказать не мог.

— Я не смогу с тобой дальше дружить, если… — Ведж передёрнул плечами. — И не хочу, чтобы ты об этом пожалела.

Ведж почувствовал себя круглым идиотом и порадовался, что в комнате было не слишком светло. Может, Джин и не заметит, как он в очередной раз покраснел.

Разжав пальцы на краю стола, Ведж запустил обе руки ей под майку. Трогать кожу Джин было гораздо приятнее, чем её одежду. Ведж медленно погладил её по спине, на пару секунд накрыл ладонями лопатки. У Джин была нежная кожа, несмотря на все приключения и драки, несмотря на все шрамы, и это приводило Веджа в почти суеверный восторг. Он потянул майку вверх, стащил её и кинул на стол — кажется, промахнулся, ну и что — и прильнул губами шее Джин. Легко поцеловал раз, другой; прикусил кожу, потому что Джин кусалась сама и, наверное, любила, когда кусали её — и провёл языком по месту укуса.

Руками он продолжал изучать тело Джин — медленными движениями, чуть нажимая, как будто хотел убедиться, что Джин впрямь была рядом, так близко, что Ведж чувствовал её дыхание на своих волосах, что он в самом деле может обхватить ладонями её талию, и погладить центр живота, сначала вниз, задев запястьем пояс штанов, потом вверх, и положить ладонь на грудь, и ласково сжать, и снова прихватить зубами кожу шеи.

Он и правда не слишком-то верил.

Ведж отстранился не сразу. Ему слишком нравился чуть солоноватый вкус кожи Джин, нравится её запах; он мотнул головой, снова занавесив глаза волосами, и всё-таки отступил на полшага.

Вывих плеч в его планы на ближайшее время тоже не входил.

Он отнял руку от Джин — резким, спешащим движением — только для того, чтобы откинуть чёлку со лба. И так и замер с пятернёй в собственных волосах.

Когда-то Ведж решил, что Джин уже не сможет стать ещё красивее, когда-то совсем недавно, когда она сидела у него на коленях, и у неё краснели щёки и шея, и она, мило наморщив нос, говорила, что он, Ведж, ей нравится.

Но Джин раз за разом совершала невозможное.

Ведж облизнул пересохшие губы. Он не смог бы отвести взгляда от глаз Джин, даже если бы и хотел; по позвоночнику и конечностям пробило быстрым холодом, который тут же сменился обжигающе-горячим чувством, заставляющим голову кружиться, а кожу покрыться мурашками.

— У тебя такие красивые глаза, — сказал он дрогнувшим голосом. Ведж облизнул губы ещё раз. — Ты вся очень красивая.

Он не был уверен, что вообще сможет двинуться — но смог, погладил Джин по подбородку подушечками пальцев. Когда-то он подбросил её на Абрегадо-рей за разрешение нарисовать её глаза, и, возможно, это было лучшее решение в его жизни, что бы в один голос ни говорили Террики — но красивой она была вся, очень красивой, и рисовать это уже не хотелось — может, и хотелось, но когда-нибудь не сейчас, а сейчас хотелось трогать. Ведж провёл большим пальцем по её нижней губе, от одного уголка к другому и, спохватившись, бережно вплёл пальцы свободной руки в волосы Джин.

И чуть заметно подтолкнул её голову к себе.

Какое там сильнее, Ведж готов был кончить от одного звука её голоса. Только от того, как Джин произносила его имя. Он никогда не слышал, чтобы Джин так говорила, так гипнотизирующе, обволакивающе, так сладко почти до боли.

Если бы Джин говорила так в передатчик, настроенный на правильную частоту, пилоты бы гибли массово. Теряли бы управление и врезались в первое подвернувшееся препятствие.

Красный-два был бы первым.

На третьем «Ведж» он не выдержал, прерывисто выдохнул и качнул бёдрами навстречу Джин.

Если Ведж потеряет управление, это будет неинтересно. Он дышал уже только через рот — резким вдохом, длинным выдохом, пока в лёгких не останется даже атома воздуха. Он был хорошим пилотом.

— Я серьёзно, — сказал Ведж, понизив голос. Так было проще его контролировать, говорить ровно и уверенно.

Насколько было возможно.

Он сжал волосы Джин в кулаке, потянул, заставляя её отстраниться — ровно настолько, чтобы обратить к себе её лицо, запрокинуть ей голову. Глаза у Джин были шальные, даже хуже голоса — во всяком случае, пока она молчала.

— Очень красивые глаза, — сказал Ведж, выпуская её волосы. Он провёл руками по плечам и предплечьям Джин, стиснул её ладони, снял со своих боков и, соединив над головой Джин, обхватил запястья одной ладонью. У Джин были тонкие косточки, их было страшно раздавить, но Ведж знал, что не раздавит, хотя держал крепко. Ещё он знал, что Джин всё равно могла бы вывернуться.

А ещё — что вряд ли станет.

Ведж завёл её руки за голову Джин, свободной ладонью погладил одну из них — обратно, по внутренней стороне предплечья, плеча — и ласково взъерошил ей волосы, прежде чем снова собрать их и сжать.

И снова двинуть ближе к себе — на этот раз гораздо настойчивее.

— Очень красивые губы, — сказал Ведж, и на последнем слове его голос всё-таки сорвался.

Это было болезненнее, чем любой безнадёжный подростковый стояк. Хотя раньше Ведж был уверен, что с появлением у него девушки будет наоборот.

Но Ведж и не думал, что у него когда-то будет кто-то вроде Джин, Джин, от близости которой кружилась голова, Джин, которая смотрела на него так, что перехватывало дыхание; Джин, от прикосновений и горячего дыхания которой становилось гораздо легче, немного легче, чуть легче, мучительно легче; и в висках быстрым, коротким ритмом било: Джин, Джин, Джин…

— Джин, — выдохнул Ведж, почувствовав, что разорвётся, если не скажет хоть что-нибудь, любую глупость.

Но её имя не было глупостью, оно звучало как что-то самое лучшее в мире, как самое красивое, как Джин.

Джин, которая совершала невероятное и с каждой секундой становилась всё красивее и красивее.

Ведж медленно разжал пальцы. Медленно погладил Джин по шее. Он снова всё делал медленно — не потому, что не торопился. Потому, что боялся поторопиться слишком сильно, и от сдерживаемого желания пальцы немного дрожали.

Потому, что когда Ведж — медленно — приспустил трусы, он всё-таки не сдержался, стиснул основание члена и жёстко, до острой вспышки наслаждения двинул рукой.

На щеке Джин блестела короткая полоска. Ведж слегка царапнул ногтем челюсть под ней. След собственной смазки на щеке Джин почему-то был завораживающе красивым, почти невозможно отвести взгляда.

Почти — как и от распахнутых огромных глаз Джин.

Как и от обхватывающих его член губах Джин.

Как и от ускользающей улыбки Джин.

Ведж всматривался в её лицо так жадно, как будто хотел запомнить, вобрать в себя открывающийся вид; так жадно, что едва замечал, как постоянно облизывал губы и толкался в рот Джин сжатыми быстрыми движениями.

Он коротко погладил-ощупал горло Джин, безуспешно пытаясь унять дрожь в пальцах, провёл ими по углублению между ключицами, ниже, соскользнул с кожи — дальше рука не доставала.

А потом Джин застонала — не звуком, а отдавшейся вибрацией, и свой стон Ведж сдержал только потому, что успел стиснуть челюсти, и медленно выдохнул сквозь зубы. Открыв зажмуренные глаза, Ведж поспешно ослабил хватку на её запястьях — кажется, сжал слишком сильно, до боли, а он вовсе не хотел делать Джин больно.

По крайней мере, если она не попросит.

От этой мысли стало горячее, ещё сложнее дышать.

Ведж запустил пальцы в её волосы, потянул на себя, мягко, но сильно, ближе, ещё ближе. Было неудобно, и он высвободил запястья Джин, погладив, извиняясь, выступающие косточки.

— Я хочу.

Это, может, был дурацкий ответ, потому что то, что он хочет, Джин видела и так, и явно просила хотеть помедленнее — но другого у Веджа не было. Он хотел Джин, хотел её всю, полностью, без остатка, хотел слиться с ней — и какая разница, как именно, вот уж что его волновало меньше всего.

Гораздо сильнее Веджа волновало, чего хочет сама Джин. И ещё то, что он подумал об этом только сейчас, получив передышку, только после её вопроса, и это смутило его едва не больше всего остального вместе. Рука привычно взлетела к волосам, привычно взъерошила волосы — Ведж очень надеялся, что Джин не заметит его смущения, но с таким же успехом мог бы надеяться обыграть ранкора в сабакк. Она всегда была внимательная, а сейчас чуть не прожигала Веджа взглядом насквозь.

Хотя почему «чуть».

Прожигала.

Он погладил Джин по голове, массируя кожу, на мгновение прижал её щекой к своему животу — Джин почему-то это нравилось — и отстранился, склонился, легко целуя её в лоб. Опустился на одно колено, на оба, снова привлёк Джин к себе, провёл ладонями по спине, ягодицам, ногам — и подтянул Джин себе на колени.

— Хочу, чтобы тебе было хорошо, — выбрал Ведж, коротко целуя её: в губы, в щёку, в нос, снова в лоб — и, не удержавшись, потёрся членом о её бедро, на мгновение закрыв глаза от удовольствия; было приятно даже от прикосновения к ткани штанов, а от мысли, как будет лучше без них, даже приятнее.

Ведж осторожно поднялся на ноги, удерживая Джин. Его чуть шатнуло; не от веса, от продолжавшейся кружиться головы. Он уткнулся носом Джин в шею, поцеловал, прикусывая кожу.

Было бы здорово, если бы она сказала, но если нет — Ведж попробует угадать. И для начала он решил угадать, что Джин будет лучше не на полу.

Больше всего Ведж гордился тем, что не сбил ничего по дороге, потому что маршрут он выстраивал на ощупь и без помощи рук. Он опустил Джин поперёк койки, аккуратно придерживая за шею, чтобы не ударить головой — а потом обнаружил свои руки на поясе штанов Джин, поспешно дёрнул их вниз — а потом Джин увлекла его в очередной поцелуй, и голова закружилась так, что Веджу показалось, что он под спайсом, под очень, очень чистым спайсом.

Только на самом деле всё было гораздо лучше.

Ведж опирался коленом о койку у бока Джин, и собственные приспущенные штаны ограничивали в движениях, делали позу неудобной, нужно было бы снять их тоже — но у него постоянно были заняты руки: Ведж вёл ими вдоль боков Джин, гладил её плечи, трогал ещё, ещё и никак не мог насытиться.

Почувствовав давление на затылок, он поцеловал Джин в подбородок, под челюстью, в шею — легко, едва ощутимо — и за ухом, туда, куда целовала его сама Джин, и это было приятно, и Ведж хотел сделать приятно ей, и ему было интересно, как Джин отреагирует.

Он отстранился, поднявшись на руках, окинул Джин взглядом — и от её вида захватило дыхание. Джин под ним была такая раскрытая, такая хрупкая этой открытостью.

Такая трогательная.

Такая красивая.

Ведж судорожно выдохнул и понял, что какое-то бесконечно долгое время не дышал вообще.

— Ты…

Он забыл, что хотел сказать, наткнувшись на её взгляд. Почти умоляющий. Ведж фыркнул, смутившись заминки, почти невесомо поцеловал Джин над ключицей, под ключицей — надавливая языком. Накрыл ладонью её грудь, нежно сжимая, поцеловал вторую — кусать, даже слабо, Ведж побаивался — обхватил губами сосок.

Целуя живот, Ведж опустился на пол, между её ног, поочерёдно избавил их от ботинок, стащил с щиколоток штаны — и закинул ноги себе на плечи.

И ноги у Джин тоже были красивые.

Как он раньше не замечал.

Ведж погладил её по бёдрам, поцеловал внутреннюю сторону бедра, совсем близко к паху, осторожно касаясь зубами, балдея от сладковатого запаха — продолжил целовать ниже, ниже, медленно смещаясь к колену.

Ведж всё-таки вывернул шею и на мгновение прижался губами к коленке Джин. Это почему-то казалось очень важным делом, делом, которое нужно сделать в первую очередь, без которого остальное не получится. Почти ритуалом.

Не «почему-то», понял Ведж.

Потому, что Джин дышала, сбиваясь с ритма. И потому, что она подавалась навстречу. И потому, что она тянула Веджа ближе к себе. Это было одновременно ломко, сладко — и горячо, как же это было горячо, и у Веджа чуть искры из глаз не посыпались, когда она опять назвала его по имени, так протяжно, так просяще.

Он послушно вернулся — у него не было и сотой доли выдержки Джин, он торопился, не зная толком, куда — и приник губами к углублению между пахом и бедром, тем, которое ещё не целовал.

— Позови меня ещё, — хрипло выдохнул Ведж, закрывая глаза. Он придерживал Джин за бедро одной рукой, сжал вторую на члене. Позови, мне так нравится твой голос, так нравится, когда ты произносишь моё имя, это так же приятно, как касаться тебя — его не хватает на эту речь, только на ещё один судорожный выдох.

Ведж на пробу коснулся её кончиком языка, лизнул, прихватил губами — слушая, чувствуя, следя за реакцией Джин.

Джин была мокрая и горячая. Джин вздрагивала, прижималась; Джин шумно дышала, всхлипывала, звала его и избавала ещё бесконечно много настолько чувственных звуков, что у Веджа кожа плавилась от того, как под ней горела кровь.

И пахла Джин просто одуряюще.

И когда она отстранила его, Ведж с трудом втянул ртом воздух, облизнулся, собирая с губ остатки её вкуса. Челюсть ныла, но Ведж мог бы ещё, он хотел бы ещё — и уставился на Джин, растерянно моргнул, не понимая, почему нет.

И, вдруг постигнув, что это да, поднялся рывком, едва успев опустить вторую ногу Джин со своего плеча. Скидывая ботинки, стягивая штаны, Ведж пожалел, что не поцеловал эту ногу, что слишком спешил — но не спешить он не мог, пока Джин так звала его и голосом, и телом, кровь от этого начинала закипать и бурлить.

Ведж впился в губы Джин, обнял её за шею и за талию, коленом отодвигая её ногу в сторону, ещё немного в сторону — и уложил Джин на койку, чтобы было удобнее, чтобы можно было накрыть её тело своим, прижаться, потереться — быстро, торопливо, просто чтобы почувствовать её горячую кожу.

Он отстранился, погладив Джин по плечу, положил ладонь на тазовую косточку, придерживая. Обхватил член свободной рукой и приставил головку к щели, мокрой и горячей, бросил взгляд на Джин: нормально? — и только после этого глубоко двинул бёдрами и снова приник к шее Джин, к взмокшей коже, уже не разбирая, целует он, вылизывает или кусает.