Всё.

Очень.

Плохо.

Биби был слишком занят ворчливыми, едва слышными причитаниями о позоре, который им теперь нести сквозь века, и не успел заметить нож в спину, хотя, казалось бы, паранойи ему было не занимать. Но ещё недавно его едва замечали, кто бы мог подумать, что опасность нагрянет так внезапно?

Ноги хозяина где-то рядом – достаточно привычный вид, сейчас последуют слабые хлопки по голове или его даже почешут, но нет. Биби приходится остановиться и замолчать, когда он осознал, что перед ним коробки, а свернуть вправо не выйдет – там непоколебимые ноги, словно вросшие в пол, как неприступные скалы. Голова наклоняется назад, фокусировка фоторецептора поднимается выше, выстраивает сетку на лице хозяина, устанавливает точки, сканируют и сопоставляет с моделями эмоций. Конечно же, такая была известна.

Лучше бы не была.

Первая, мимолётная версия – хозяин огорчён проигрышем и либо винит дроида, либо не слишком радуется его болтовне, но отмести её приходится в то же мгновение, в которое она и появилась: во-первых, По скорее взял бы ответственность за ошибку своего астромеханика на себя, чем обвинил бы его в чём-то, а во-вторых, для этого совсем необязательно блокировать Биби. Блокировать его нужно только по одной причине – если знать, что дроид попытается сбежать.

Сбежать он мог по трём причинам: 1. если хозяин скажет, что отдаёт другому пилоту и вот-прямо-сейчас-отнесёт; 2. если хозяин собирается запереть его куда-нибудь и улететь на задание без него; 3. если его отводят в техотсек.

Биби действительно захотелось сбежать, завизжать и укатиться, на всякий случай, потому что прекрасно понимал, что его ждёт, но он решил поступить так, как всегда ведут себя жертвы в его положении – искренне изображать игнорирование ситуации и играть свою роль. Невероятное счастье быть дроидом, лишённым мимики, пульса и взгляда, можно молча застыть и ни один органик не догадается, какие процессы происходят в сердце микросхем.

Но один органик догадается. И, видимо, уже догадался.

– Биип бу-би-бууп пиу-пуиии бииип? – Биби отчаянно изображал невинную невозмутимость, хоть и понимал, что она выглядит неестественно: как можно быть невозмутимым, когда твой пилот не садится рядом, не чешет за антеннкой, а задаёт странные вопросы и подозрительно смотрит, стоя у тебя на пути? В другой ситуации Биби бы сразу спросил, что происходит, но сейчас боялся первым дать понять вслух, что что-то действительно происходит.

– Бу-пи-буп биии-бип пуи-пуи пиу-пиу-пииип? – да, да, давай поговорим про Снапа! – Бииип би-буп биии-пип! Буууп бии-бииии-бип-биии буууп-пиу-бип! Бип биии-бип пуи-пуп пииу бип, бу-пи-бип биии-би-би-биип бууп пуи-пуи бу-пуп биии-бип буп биииип?

Биби и сам понимал, насколько бредово звучат его слова – даже составители сказок наполняют их куда большим реализмом, чем тот, который можно было выудить из беззаботной трескотни на двоичном, должной успокоить хозяина. Но самое печальное было, что он даже не совсем это выдумал — правда была почти такой же.

Но сейчас он осознал другую важную деталь: хозяин откуда-то знает, что его дроида поймали. Возможно, ему об этом сказал «генерал-дегенерал», возможно, он блефует, но Биби рассудил, что лучше сделать вид, что вопрос никак не сбивает его с толку.

Биби тоскливо заныл, удручённо наклоняя голову вниз. Он знал это выражение лица. Игру в шпиона придётся отменить: хозяин не собирается ничего доказывать, он и без того глубоко убеждён в своей правоте, с чем и более талантливые дипломаты, чем Биби, не справлялись. Биби не органик, по протоколу он вообще не вправе оспаривать решения своего владельца и уж тем более требовать доказательств его правоты, а потому теперь уже точно нет смысла изображать невинное непонимание. Они оба понимали достаточно.

Биби понимал и кое-что ещё: если он попробует сбежать, его действительно поймают, неспроста хозяин предлагает быть дроидом разумным, а не только умелым. Однажды Биби пытался сбежать – это было ещё в начале их совместной работы, и это была самая удачная попытка в его жизни, потому что хозяин ещё недостаточно хорошо изучил своего астромеха, чтобы предугадать приступ инфантильной истерики в ответ на «давай-ка разберём тебя». Биби тоже знал своего органика недостаточно хорошо, чтобы понимать, что речь идёт о панелях обшивки, которые следовало прочистить и смазать после грязи на тропической планете, откуда они чудом ушли живыми, а не пополнении коробки запчастей. Спустя пару лет была ещё одна попытка – тогда Биби случайно подслушал, что астромехов на базе больше, чем работоспособных крестокрылов, поэтому дроидов устаревших моделей вместе с остальным набором техники можно сдать в качестве предоплаты поставщикам боеприпасов. Та попытка побега была уже менее удачной: Дэмерон увидел греющего воображаемые уши дроида раньше, чем выдал себя, и когда позвал его, вероятно, понимал, что его шарообразный товарищ всё неправильно интерпретирует и зарядит навстречу свободе – иначе не объяснить, как коммандер успел перерезать путь и схватить визжащее воплощение мятежной храбрости. Если это не совпадение, а катастрофическая тенденция, то нынешний побег оборвётся, вероятно, ещё на стадии поворота основания – если предположить, что есть куда поворачивать – ведь путь отступления заблокирован. Биби умел катиться быстро, очень быстро, но не быстрее, чем бежал его хозяин. Который, к слову, стоит уже в боевой готовности и поймает своего образцового разведчика на низком старте. Да и было бы куда бежать: в любой момент хозяин мог бы расставить ловушку для астромеха – все знают, что стоит забраться в Т-70 или даже просто сказать «крестокрыл», и Биби сам откуда-то появится. А может быть, даже не стал бы бегать и искать – зная, что рано или поздно Биби прикатится сам, – а потом ещё – упаси Сила! – отказывался бы с ним работать и летать без похода в техотсек.

ВВ-8 всё это понимал. Поэтому решил действовать иначе.

– Пиу-пуи буп-пи-буп биии-бип! Пуи-пуи бип пуи-пуи пиу-пиу-пииип, буп-пи буп! – он жалобно запищал, но понял, что обиженного возмущения недостаточно, и стремительно продолжил всё объяснять. Он замигал датчиками от волнений, вспоминая, как страшно ему было, когда он попался, как он верещал на весь Финализатор в отчаянных попытках отбиться и как отчаянно паниковал в последние мгновения перед отключением, понимая безысходность своего положения. – Буп бииип би-буп биии-пип, бии-бииии-бип-биии буууп-пиу-бип... бип биии-бип, пуи-пуп пииу бип пуи-пуи бу-пуп биии, – он почти вжался в коробки, паникующе смотря на непреклонное лицо хозяина, – пуи-пуи пиу-пиу-пииип, бии-бип буп пу-пуи. Бииип би-буп биии-пип пуи-пуи пиу-пиу-пииип пу-пи-пип буууп, бип бууу-буп пиу-пуи-пуи!!! Буууп бии-бииии-бип-биии буууп-пиу-бип!!! Бип биии-бип пуи-пуп пииу бип. Биии-би-буп пиу-пиу буп биип!!! Бу-пи-пип бу-пи-бип, биии-би-би-биип бууп пуи-пуи, бу-пуп биии-бип буп биииип буп. Биии-би-биииип буу-бип-буп!!! Буп пуи-пуи пиу-пиу-пииип буууп. Би-буп!!! Бу-пи-биииип пуи-пуииии бу-пи-буп пиу-пиииу бииип, бип бууу-буп, пуи-пуи пиу-пиу-пииип, – Биби не замолкал ни на секунду, отчаянно пытаясь найти новые причины избежать проверок. Это было похоже на перестрелку: как только у тебя закончатся заряды бластера – враг выглянет из укрытия и снимет тебя взрывчаткой. Трескотня на двоичном – стрельба из бластера, руки хозяина на коленях – сразу две взрывчатки. – Бип биии-бип пуи-пуп пииу буп биип!!! Бу-пи-пип би-би-биип бууп пуи-пуи, бу-пуп биии-бип буп биииип буп би-биииип, пиу-пиу-пииип буууп пи-биииип. Биииип пуи-пуииии, бу-пи-буп пиу-пиииу бииип бууу-буп биииип пуи-пуи пиу-пиу-пииип пуп.

Биби был готов скулить, потому что понимал безвыходность своего положения. В конце концов, будь он действительно всё ещё лоялен Ордену, вёл бы себя сейчас точно также. Но он обдумал и это.

– Буп пиип бу-би-бууп, пуи пиу-пуиии-пиу бииип, – Биби обиженно заворчал и тут же решил уточнить, – буп биииип-би-бууп, пуу-пуиии.

В ход пошли запрещённые приёмы, и Биби совсем поник. Его последняя надежда оказалась разбита, хозяин не прислушался к его разумным доводам, игнорирует их, добивает объективностью и, что ещё бесчестнее, добротой. Теперь уже делать совсем нечего.

Несмотря на свою парадоксальную для дроида эмоциональность, приводящую в изумление порой даже самых искусных техников, и не менее редкую готовность влезать в даже самые, согласно простому анализу, бесперспективные авантюры, Биби всё же был машиной, и одного у него было не отнять – реализма. За свою недолгую жизнь (впрочем, он искренне верил, что каждый год работы с коммандером Дэмероном можно считать за три, а значит, он уже большой мальчик) он видел бесчисленное множество органиков и дроидов, – не говоря уже об обширной описательной теоретической базе, вшитой в него вместе с первичным протоколом, – чтобы понимать, что типично для поведения пилота и что нет. И несмотря на свою, как многим могло показаться, одержимость хозяином, Биби не был слеп и прекрасно видел, что и другие успешные пилоты относятся к своим астромехам по-дружески. В заботе хозяина не было ничего особенного. Астромехам в этом отношении повезло значительно больше, чем большинству других серий дроидов – владельцы ценили их больше и относились к ним куда теплее – вероятно, потому что зачастую не имели никакого другого собеседника и поддержки. Так уж устроены органики – привязываются ко всему, с чем проводят много времени и с чем выживают там, где должны были умереть.

И все же Биби знал, что его органик особенный, уже хотя бы потому, что вот прямо сейчас чешет его за антенной и ведёт себя, как с ребёнком. Разумеется, ни тактильный контакт, ни ласковые интонации голоса не были способны повлиять на Биби – он ведь даже не оснащён датчиками осязания на своей обшивке и может почувствовать прикосновения только через звук, давление и вибрации, улавливаемые в центре конструкции. Но Биби понимал этот сигнал, потому что не раз видел, как разумные существа ведут себя друг с другом, с детьми и органическими питомцами. Они никогда не ведут себя так с дроидами, потому что знают, что машина всё равно ничего не почувствует – да и мало приятного для чувствительной человеческой кожи в контакте с грубым металлом, это ведь даже не шерсть таунтауна. Но хозяин отличался от других пилотов, потому что никакая логика его не останавливала. Ни в заданиях, ни в заботе о дроиде. Биби это ясно видел и радовался каждой сеточкой микросхем, когда ему в очередной раз напоминали: он не дроид, он друг. Но не сейчас. Потому что сейчас его снова ткнули в это новенькой антенной.

Биби нервно мигал датчиками. В иной раз он бы начал беспокойно крутить головой, но сейчас она была занята – её гладили. Даже обижаться не дают!

Биби знал, что нет на базе пилота, так пекущегося о своём астромехе, как По Дэмерон, ценил это и не хотел проявлять неблагодарность. По большей части своей жизни он только и делал, что катался следом и пытался сделать всё, чтобы показать, как счастлив быть дроидом лучшего пилота и лучшего друга Сопротивления и как он этого достоин, обычно его и просить не нужно было о послушании. А теперь его просили. Просили, как ребёнка. И это ему ужасно не нравилось, потому что от своего пилота он почерпнул не только авантюризм, но и кое-что ещё характерное. Упрямство.

Биби почти физически чувствовал наложения моделей поведения и серьезно конфликтующие команды. Часть требовала умилиться и немедленно послушаться, часть же хотела обижаться, сопротивляться и стоять на своём, но ни один его аргумент не достиг цели, и Биби это задевало. Он понимал, что кроме не-хочу-в-страшный-техотсек у него нет серьёзных оснований отпираться: если сразу предупредить программистов обо всём том, что он сейчас вывалил на хозяина, они будут осторожны и ничего не повредят. В конце концов, безопасность пилота превыше всего, и Биби не мог ей рисковать. И самое главное, ему дали шанс пойти на это добровольно и не ссориться, его не ругали за столь долгое молчание и не заталкивали на рабочую панель с ноги – это уже дорогого стоило, и прощупывать грань дозволенного было бы не очень умно. Рано или поздно ему придётся через это пройти. Но если он доиграется в повстанца, кто знает, вдруг и кое-кто ещё решит играть в воспитательные меры и оставит его в техотсеке одного. В третий раз пережить это в одиночку будет уже слишком.

Биби уныло заскулил, наклоняя голову ниже и давая понять, что убегать он не собирается. У него закончились аргументы, говорить не хотелось, и ставить условия тоже. Он, наверное, даже сможет помочь техникам, но про особенности кода расскажет им сам. Пилоты резко перестают понимать двоичный, стоит заговорить с ними о кодировке.

– Пиу-буп биииип-би-бууп-пуп, – с торжественной мрачностью, на которую только способен звуковой аппарат, изрёк Биби и снова вернул лицо хозяина в центр фокусировки окуляра, – пиииу-пиу бип буп пу-пуи, буп биииип-би-бууп. Бииип би-буп биии-пип пуу-пуиии, биииип пуи-пуииии бу-пи-буп пиу-пиииу бииип.