Возможно, если бы пилотов Сопротивления действительно можно было бы поставить в угол или надрать им уши, все было бы проще.
Но, во-первых, коммандер По Дэмерон — не просто пилот, он намного больше, чем просто пилот, в том числе и поэтому Лея обходится с ним настолько жестко.
Она прекрасно отдает себе отчет в своих действиях — и в том, что, возможно, даже понижении в звании он перенес бы легче, чем отстранение от полетов, тоже.
Но почему-то она никак, никак не может допустить — даже на мгновение — что коммандер По Дэмерон может уйти из Сопротивления.
Он кажется ей настолько же органичной частью Сопротивления, как она сама, и Лея испытывает непонятное, неприятное чувство растерянности, когда смотрит в спину По и не может понять: он уходит или уходит.
Одно она знает точно, что останавливать его и кричать ему в спину она не собирается.
Когда панель возвращается на место, отсекая ее кабинет от коридора, Лея опускается в кресло, растерянно сжимая подлокотники, и ненадолго закрывает лицо руками.
Она устала. И в последнее время это проявляется все чаще и острее — хотя бы в том, как она начинает сомневаться в своих словах, своих действиях, в самой себе.
Сомневаться не так, как это бывало прежде.
Как-то… просто как-то иначе.
На смену её поколению должно прийти новое — а она смотрит по сторонам, любит, верит во всех, кто сражается под именем Сопротивления, но ни криффа не понимает.
— Кажется, я и в самом деле отношусь к ним всем как к детям, — Лея трет виски, прикрывая глаза, и откидывается на спинку кресла. Смотрит на Эмилин. — И кажется, я перестаралась. Но не могу понять, в чем конкретно.
Постукивает пальцами по столу.
— Отвратительное ощущение. Кажется, вот она, старость. Еще немного — и начнется маразм.

Лея делает глоток, за ним второй - вкуса почти не чувствует. Сначала.
Потом горлу становится горячо - и она прикрывает глаза. Хмыкает.
Развернувшись в кресле, смотрит на вид за окном и качает в руке стакан.
На каждой базе она старается выбрать помещение, в котором много пространства и много света, а за стеклом раскидывается какой-нибудь вид.
Не столь даже важно, какой, важно, что он есть - есть небо и земля, есть птицы, вспархивающие с ветвей, лисы, своей шкурой пускающие солнечных зайчиков и оставляющие следы на багряно-красной земле, укрытой под солью.
Ее не тянет небо, но ее тянет горизонт, раскидывающийся там, впереди, и простор, безграничный мир - который может стать светлее и чище, чем он есть сейчас.
- Честно говоря, я не хочу думать об этом вовсе, - сделав ещё глоток, оборачивается к Эмилин. - Надо отдать приказ, чтобы Нунбу сообщили о его новом назначении. Ушёл По или нет, - она выдыхает, - это в любом случае стоит сделать. Я надеюсь, что не уйдёт. Но ты знаешь, какие у нас отношения с надеждой.
Отношения очень простые - нельзя полагаться только на веру в то, что однажды все станет лучше как-нибудь само, просто потому, что может.
Нет, так не работает. «Как-нибудь само» складывается из труда и боли, из поступков и бездействия, из долгих дней и длинных ночей - и только тогда, только тогда может что-то получиться.
- Эти люди, - она коротко улыбается, имея в виду, конечно же, все Сопротивление, - всегда моя ответственность. Даже когда я перевожу коммандера в твоё распоряжение - в любом случае. И люди, и их поступки, и их бездействия. Пока они идут под моим началом - я не могу отойти в сторону, если что-то случается, и сказать, что это не моя вина. Ведь всегда можно подумать дольше, поступить иначе, сделать лучше. Только, - Лея снова смотрит в окно, - не всегда на это есть время. А там, где нет времени, всегда есть ошибки. И эти ошибки обходятся нам слишком дорогой ценой.
Эти ошибки обходятся им новой болью и кровью, жизнями других людей - но отчего-то никогда ее собственной.
- Самое страшное в том, что если не эти ошибки - то что-то, что намного, намного страшнее и хуже. И иногда просто кажется, что мне уже не хватает сил, принимать такие решения.

Лея тихо смеется покачав головой. Делает ещё один небольшой глоток.
- Над моим чувством социальной безответственности нужно было работать лет тридцать назад. Сейчас уже несколько поздно, - она хмыкает, щуря глаза на дневное небо - необъятное, бездонное, прекрасное днём так же, как ночью, на закате или на самом рассвете. В любое время и в любом месте. - Я знаю.
Она усмехается снова, думает про Хана - снова; трёт висок.
- Я знаю, что наша победа стоит всего, что мы делаем. Если бы не это знание, ты же понимаешь - я бы отступила. Если бы не верила, что все это окупится.
Если бы она не знала, что хотя бы ненадолго, на какое-то время, но все станет лучше, тише, спокойнее, она бы давно отступила.
Лея знает это про себя - она бы просто не смогла принимать все эти решения, если бы не знала, что это того стоит.
- Я знаю это. И ты знаешь, что я знаю, - Лея водит пальцем по кромке стакана. Щурится. - Но теперь мне с каждым разом все страшнее ошибиться. Страшно - а вдруг в какой-то момент я пойму, что стала тем, против кого боролась? Врага побеждают его же оружием, - она сжимает губы, - но эту цену я заплатить не готова. И тем более не готова, что это сделает кто-то другой.
Выдыхает.
- Ты становишься, кажется, моим личным психологом, - она коротко фыркает. - Скажи, что звезды говорят что-нибудь хорошее. Сейчас день, конечно, - ведёт плечом, - но разве сами звёзды - не свет?

- Кто знает, может быть, какая-нибудь напророчит нам и удачный год, а не только день. Впрочем, - Лея коротко улыбается. - И удачный день - это уже много.
День, когда никто не умирает, когда все пилоты возвращаются, когда связисты дают столько же разрешений на посадку, сколько и на взлёт...
таких дней никогда не бывает много.
- Если я что-то и поняла за время общения с Люком, - сделав ещё один глоток, поднимается и отходит к окну, - так это то, что вряд ли найдётся умелец, умеющий украсть Силу. Но ты знаешь, я никогда не была сильна... во всем.
Она щёлкает пальцами, разглядывая белоснежную даль.
- Мне не нравится эта сказка. Дети, укравшие Силу и навеки оставшиеся на небе... очень злые дети. И очень несчастные.
Пожимает плечом.
- Значит, нужно сделать все, чтобы таких детей не было. Хотя бы попытаться.

- Тогда пусть твоё падение продлится ещё лет пятьдесят минимум, - Лея тихо рассмеялась в ответ, прикрывая глаза, и улыбнулась - в основном одними глазами. - Кто знает, может быть хоть одно из загаданных желаний успеет сбыться.
Желанийэтих было великое множество - но уповать на то, что произойдёт чудо и они сбудутся сами по себе, не приходилось.
Если Лея что-то и поняла за свою жизнь, то только то, что ничто не случается и не происходит просто так или само по себе; первый толчок, шаг всегда делаешь ты.
И никак иначе.
Колесо не покатится, если его не толкнуть.
- Спасибо, Эмилин, - обернувшись, Лея крепко и нежно сжала ее руку, на мгновение переплетая пальцы, улыбнулась уже не так устало. - Одна из мириадов звёзд всё-таки должна улыбаться нам.