По честно выполняет задание. В конце концов, его план заключается не в том, чтобы задание не выполнить. Он заключается в том, чтобы выполнить его — с одним небольшим условием. Поэтому По проводит утро у связистов, выискивая посылку, получая и передавая информацию, занимаясь совсем не тем, чем привык. Ему это не составляет труда; он всегда был компанейским человеком и легко находил общий язык практически с кем угодно.
    Вот только днем, когда По идет отменить «последний приказ» вице-адмирала Бусики-Браслетики, общий язык найти не получается. По пробует по-всякому, но знакомые ребята с сожалением качают головами — и не верят ему. Так и говорят: «Только лично вице-адмирал Холдо может отменить свой приказ». По не понимает, в чем здесь подвох. Зачем тогда она послала его с этим заданием к ним? В качестве акции устрашения? Показать свою власть над ним?
    Когда она вызывает его в свой кабинет, По не тратит времени зря — идет прямиком туда, прямиком сквозь дверь, прямиком к столу, где останавливается, долго смотрит на вице-адмирала, но заговаривает первым:
    — Посылка найдена, мой вице-адмирал, — по уставу так обращаться можно, но все равно в устах По все это звучит как-то неправильно. Насмешливо. — Что касается вашего приказа, — акция устрашения на троечку, не говорит он, — я не обладаю полномочиями, чтобы его отменить. Полагаю, вы были в курсе. Полагаю, объяснять мне суть этого упражнения вы не будете. Мне ждать, что меня вечером возьмут под стражу, или каков ваш план насчет меня?
    По уже начинает понимать, что вице-адмирал Бусики-Браслетики своими планами с ним делиться будет только в спайсовом угаре, да и то не факт. Объяснять свои дурацкие указания — явно не ее конек, вероятно, потому что они дурацкие и не имеют ничего общего с настоящей работой. Но вся эта ситуация — это просто смешно. Потому что на данном этапе По не понимает, что происходит, настолько сильно, что ему хочется просто смеяться. И будь, что будет.
    — Я не смогу прийти к вам с посылкой, если я в это время буду в заключении.
    По складывает руки за спиной, вновь собираясь в эту свою привычную стойку, и с искренним, но крайне болезненным весельем в глазах смотрит на вице-адмирала.

    По даже и не подумал бы, что услышать это из уст самой вице-адмирала вызовет в нем такую бурю восторга — но оно вызывает, и ему приходится приложить массу усилий, чтобы не улыбнуться во все свое довольное лицо. Ему даже удается: только уголки губ дергаются немного вверх, и он делает несколько тихих глубоких вдохов и выдохов, чтобы совладать с собой. По ни о чем не жалеет — и это, пожалуй, он не скрывает совсем. Взгляд не отводит и смотрит прямо, все еще весело.
    Если вице-адмирал Бусики-Браслетики может признать, что не всегда продумывает свои приказы, значит, и ему положено право на легкую ошибку.
    — Правы, мэм, — абсолютно честно кивает он. Еще одним усилием воли заставляет себя не усмехаться: — Обращаться так к вышестоящему по званию не по уставу, но если вам нравится, мы можем закрыть глаза на устав.
    По чувствует себя так, словно ему снова лет двадцать, и он главный заводила Академии на Корусанте. О том, что если у вице-адмирала плохо с чувством юмора, им друг с другом придется еще более тяжко, чем сейчас, По не говорит вслух только потому, что ему все-таки не двадцать, и границы дозволенного он видит.
    Иногда, впрочем, выбирает откровенно ими пренебрегать.
    — Если это сделает ситуацию лучше, у вас очень красивые бусы и браслеты. Мэм.
    Не двадцать. Лет двадцать пять. Не больше. Но По уже давно усвоил правило номер один: нужно превращать любой дефект в эффект.
    — Не думал, что вас это может оскорбить: если бы вы были более военным человеком, то не носили бы браслеты, а если при своем звании их носите — значит, не против того, чтобы вас по ним отмечали. Я не прав?
    Эта ее показушная женственность и есть часть проблемы. Непродуманные приказы, всякие бусы-браслеты, волосы фиолетовые — в ней нет ничего от тех адмиралов, к которым привык По, и сейчас он говорит об этом почти серьезно. Лишь призрак веселья так и заседает в его глазах. Звезды, это стоило того, чтобы услышать «Бусики-Браслетики» из ее собственных уст. Даже если она его сейчас на рудники сошлет или еще куда пострашнее.

    Из всех командиров, генерал Органа выбрала ему вице-адмирала Холдо, и По все силится понять, почему. Не потому ли, что с тем же адмиралом Акбаром, несмотря на его недавнюю непредусмотрительность, они прекрасно бы поладили? С вице-адмиралом Бусики-Браслетики сложнее. Каждым своим новым ответом она обезоруживает его. Но По странным образом начинает видеть в этом игру. Не соревнование. Игру. Он только не понимает еще, нравится ли ему эта игра. Нравится ли эта игра вице-адмиралу?
    По успокаивается окончательно. Вице-адмирал, похоже, изучает его, как подопытную зверюшку, как участника социального эксперимента. Это ничего. В конце концов, и он тоже ее изучает: тестирует границы, лимиты, обыкновенное терпение. Вице-адмирал чудовищно терпелива — надо отдать ей должное. Пожалуй, терпеливее даже, чем генерал Органа.
    Терпеливее и непредсказуемее. По моргает раз, другой. Его несколько пугает перспектива этого нового задания сейчас. Остается надеяться, что вице-адмирал не попросит его достать ей детей откуда-нибудь с другого конца галактики.
    Он осторожно отвечает:
    — Не могу знать, мэм.
    Чуть замявшись, добавляет:
    — Не проверял.
    Самый молодой из его подопечных — это Йоло, но даже он уже давно не ребенок. По прикидывает в уме свои шансы, вспоминает все свои взаимодействия с редкими детьми на базе — обычно это было что-то не дольше пары минут. По даже не пытается скрывать своего озадаченного выражения лица. Сначала лаки и неотменяемые приказы, теперь вот — дети. Всё чудовей и чудовей.

    К счастью, вице-адмирал Бусики-Браслетики не просит его доставать ей детей. Детей доставит сюда Маз. Несколько мгновений По вглядывается в лицо вице-адмирала, пытаясь представить, как та связывается с Маз и просит ее раздобыть штук пять-семь детей для социального эксперимента над одним коммандером в ее подчинении. Подобное коварство отлично подходит к ее фиолетовым волосам. Он бы даже принял эту версию на веру, если бы не одно но: ему катастрофически сложно представить Маз Канату крадущей детей.
    Как-то не произвела она на него такого впечатления тогда, на Такодане, когда помогала ему прийти в себя. По думает про Силу, и про то, что дети, владеющие Силой, могут делать. Он все еще относится к форсюзерам с осторожностью чуть более повышенной, чем даже к людям с направленным на него бластером, но дети. Хм. Дети — это другое.
    — Могу я узнать, почему, мэм? — спрашивает он. — У меня не лучшая история общения с форсюзерами.
    По не вдается в детали. Ему хочется верить, что генерал Органа не вываливала его душевные тайны вице-адмиралу, включая то, в каком состоянии он вернулся из первого плена. А если и вываливала — вице-адмиралу хватит такта не вспоминать об этом вслух. По не уверен, станет ли наличие детей-форсюзеров в группе проблемой. Он помнит, что Сила — всего лишь инструмент. Да и вряд ли дети первым же делом обездвижат его Силой и полезут в голову. Кажется, это штучки для супер-продвинутых форсюзеров.
    Другой удивительный момент — это внезапное заявление о том, что так вице-адмиралу будет спокойнее. Во-первых, она не кажется По человеком, которого в принципе можно вышибить из состояния спокойствия. Во-вторых, она не кажется По человеком, которому нравится он сам. В его жизни было достаточно людей, которым он не нравился по той причине или иной, особенно среди командования, но ни один из них никогда не говорил подобных слов. Впрочем, кажется, По начинает медленно осознавать, как на самом деле далека вице-адмирал от того, к чему он привык и что знает как свои пять пальцев.

    Наверное, это комплимент. По хочет считать, что это комплимент. Это комплимент? Вице-адмирал Бусики-Браслетики умеет делать комплименты подчиненным, которым то и дело запудривает и закручивает в тугую трубочку все мозги? По дает себе обещание перестать удивляться через неделю. Целую неделю он может удивляться от общения с этой загадочной женщиной сколько угодно, а потом — ни-ни.
    Пока что По удивляется вовсю. Чуть поворачивает голову, щурится на вице-адмирала, как будто не до конца верит тому, что только что услышал. Не то чтобы гороскопы не укладываются в общий образ Эмилин Холдо, но причем тут Тайтон и рапторы? Одна эта маленькая ремарка порождает у По столько вопросов, что он даже молчит. Не может выбрать. Мучительно не может.
    — Могу я узнать, кто вы по гороскопу, мэм? — осторожно спрашивает он, криво улыбается одним уголком рта, стараясь сохранять всю доступную ему серьезность.
    Кажется, его жизнь только что приобрела совершенно новый оттенок сюрреалистичности. Стоило бы спросить, насколько сильно гороскопы влияют на их работу, может, вице-адмирал Бусики-Браслетики выдает приказы по натальным картам или еще какой ерундой занимается. По прикусывает язык. Не стоит говорить женщине, которая верит гороскопам, о том, что гороскопы — это чушь, а то напророчит ему скорую смерть, а потом отправит в какую-нибудь горячую точку. За лаками. Или детьми. Или хризолитовыми бусинами, курительными палочками или спайсом. Да мало ли вариантов.