Кассиан - он всегда это делал, когда она клала так руки, никогда не мог удержаться - наклонил голову и поцеловал ее в изгиб локтя, с внутренней стороны. Кровь текла как обычно, пульс нормальный для Джин. Но ее мутило, и одновременно она хотела молоко, и еще лот-кошку, и еще у нее отекали ноги.
Все это было непонятно.
- Я не против, мы говорили об этом. Я люблю животных. Найдем тебе лот-кошку хоть сегодня. И еще молока, свежего, голубого-голубого, как небо.
Он говорил спокойно, тем своим голосом, в которым настоящие эмоции часто не проникали и никак на тон не влияли. Кассиан перебирал в уме все болезни и состояния организма, которые знал. Может, это влияние климата? Джин пробыла на Явине совсем недолго, они же быстро переселились на Хот, может, Явин не подходит ей? Но раньше такого не было. Может, какой-то аллерген в доме? Может, болезнь?
Отеки, ее мутило, у нее изменились предпочтения в еде. В его памяти мелькали все болезни, о которых он когда-либо слышал. Кассиан знал разные симптомы. Он не был медиком, не был способен хорошо лечить, но он знал основные симптомы и что нужно делать при них, потому что это могло бы однажды спасти жизнь ему или кому-то рядом с ним.
И отеки, тошнота и смена вкусов не ложились, он никуда не мог их пристроить, он не знал, симптомом чего это может быть, он даже не знал, о болезни ли вообще идет речь. Он никогда не слышал ни о чем подобном.
- Джин, - вдруг сказал Кассиан изменившимся голосом, потому что вспомнил, что слышал. Просто не во время обучения и тренировок, а так. Слышал - от Кеса, потому что Шара никогда не жаловалась.
- Джин, а ты пила те свои таблетки? Помнишь, несколько недель назад, когда нас ни для кого не было дома, а ты стала моим смертельно важным делом номер один?

- Кес рассказывал, что у Шары так было сначала. Когда ты сказала про ноги, я вспомнил. Я не уверен, конечно, я никогда не сталкивался, я не знаю, я не...
Кассиан говорил торопливо, почти извиняясь, потому что это могло быть и чем-то другим. Джин казалось, что она все сделала, и он помнил, что она не знала, хочет ли. И он не знал, что делать, если она решила, что не хочет, но было уже поздно, и он уже успел сказать, что хочет. Он мог бы соврать, что сказал тогда неправду, а ей он не хотел врать, никогда. С ней он хотел быть кем-то, кто не умеет врать.
- Если ты захочешь, - сказал Кассиан, глядя Джин в глаза.
Он крепче держал ее, чтобы она знала, что не будет одна, что он всегда - всегда - останется рядом. Даже если умрет - тогда он, пусть и не верит в Силу, останется в ней призраком, чтобы только оставаться и быть с ней, пока она будет этого хотеть, а ему будет, что ей дать.
- Только если ты захочешь.

Кассиан послушно успокоился. В руках Джин, слыша ее спокойные мягкие слова, ему было хорошо.
Его рука лежала у нее на животе. Кассиан знал, что пока еще он ничего не может чувствовать, но ему все равно все казалось, что под рукой бьется еще одно сердце. Новое, не его и не Джин, а их общее. Он присел и, погладив живот Джин, поцеловал его, а потом, вставая, поцеллвал и Джин, со всей своей страстью, всей его нежностью.
- Значит, попробуем.
Губы у Кассиана растянулись в улыбке. Ему хотелось только прижимать Джин к себе, но ей было нужно не это. Потому Кассиан вспомнил, что он, вообще-то, военный человек, и умеет в приоритеты и эффективность, с трудом оторвал себя от Джин и вернулся со стаканом молока.
- Это точно не сон. Такие хорошие сны мне не снятся, - уверил Кассиан и, прежде, чем отдать стакан Джин, снова поцеловал ее, прижимаясь близко и тесно.

Отредактировано Cassian Andor (19-08-2018 11:42:55)

На губах у Джин было молоко, и пахла она им же, и на вкус была, как оно же. Когда он пил его так, с ее губ, Кассиану тоже казалось, что вкусно.
Руки Джин казалось горячими, когда она считала его позвонки. Кассиан наклонил голову и поцеловал ее в плечо, задержался, не отнимая губ, прикоснулся кожи краешком зубов, не кусая на самом деле, просто держась еще и так. Они стояли так совсем мало, он считал, потому что считал всегда - а казалось, что уже очень долго.
Наверное, стоило рассказать кому-то, увидеть кого-то, спросить, узнать о чем-то. Вместо этого хотелось ухватиться за этот момент и пробыть в нем так долго, как можно. Сохранить эту огромную радость тихой, на двоих.
На троих.
- На стейк приманим лот-кошку, - наконец сказал Кассиан. - И скормим его ей - и заберем. Прямо сегодня, прямо сейчас. Придумаешь имя?

- Может, с врачом? Мы ведь даже не знаем, правда ли это оно.
Причин всегда может быть несколько. Кассиан напоминает себе об этом, на всякий случай заранее возвращая себя на землю, в реальность. Хорошо бы, чтобы Джин была беременна, но что, если нет? Что, если она чем-то больна? Кассиан готовит себя заранее, чтобы потом, если что, остаться спокойным, потому что спокойствие всегда лучше паники, а беды иногда просто случаются - и надо уметь с этим жить.
Но даже если так, лот-кошка им совсем не помешает.
Лот-кошку на Явине искать не сложно. Все, что жили в лесу, пошли от нескольких, которых завезли однажды с Лотала в надежде приручить - а не получилось, и они сбежали назад на свободу. Лот-кошки Явина любили солнце, обрывали лианы, прыгали по толстым веткам старых деревьев и любили ходить ластиться и выпрашивать еду у людей. Люди были им необходимы - грызуны, ящерицы и птицы на Явине были совсем другие, многих из них кошки боялись и трогали их. Других для пропитания не хватало. К тому же, у людей еда обычно была вкуснее.
Кассиан совсем не удивляется, когда скоро слышит мурлыканье сбоку, сверху, сзади - отовсюду. Они сходятся к Джин, через каких-то пятнадцать минут вокруг - одни лот-кошки, которые стараются оттеснить Кассиана подальше. Но он обнимает Джин за талию - и уступать свое место не собирается. Только не лот-кошкам.
- Выбирай, кого ты хочешь, - говорит Кассиан и обнимает ее крепче, целует сзади шею, осторожно прикусывая холку.

Кассиан умел называть только дроидов, но у них всегда был серийный номер. Всего и оставалось, что оставить какие-то из букв и цифр, а остальные игнорировать.
У лот-кошек серийных номеров, кажется, не было. По крайней мере, нигде на под шерсткой его не было, хотя Кассиана и тянуло проверить, правда ли это так.
Он осторожно протянул руку и, когда та понюхала и не стала нападать сразу, погладил ее. Кошка была хорошенькая, со слишком большими глазами и ушами. И она урчала.
- Никакого принципа, - уверенно заявил Кассиан, решив, что да - это их лот-кошка. Серая, как сумерки и дым, еще невзрослая, с правым клыком, кончик которого торчал изо рта - это была их кошка.
- Просто посмотри на нее и реши, на кого она похожа.
Отпустив Джин, Кассиан отщипнул кусочек от мяса и на раскрытой ладони поднес к кошке. Мясо она практически вдохнула. Урчание стало чуть громче.
- Теперь у нас есть кошка, скоро приедет дроид и будет ребенок, - под конец фразы Кассиан понизил голос. Ему все еще хотелось, чтобы это было чем-то только для них двоих. - Ладно, я должен признаться: мирная жизнь - это совсем не трудно.

- Но то ведь была чужая семья. И к тому же нормальная.
Кассиан ухмыльгулся и поискал глазами зверька.
Он был почти уверен, что их лот-кошка сейчас снова станет просто лот-кошкой, из тех, что сами по себе. Но если это было и так, то эта конкретная предпочитала быть самой по себе в удобной близости от них.
Дасти.
Кассиан вдруг остановился и прижал к себе Джин крепко-крепко. Ему вдруг стало очень хорошо, и этот момент совершенного счастья он хотел потянуть подольше. Он звенел в ушах и в воздухе вокруг, а потом вдруг закончился - но Кассиану все еще было хорошо.
- Пусть будетДасти.
Как они назовут ребенка, он спрашивать не стал. Сначала нужно убедиться, что ребенок есть, потом понять, кем он станет, потом посмотреть на него или нее - и наверняка все придет само.
Кассиан любил планировать, но теперь выяснил, что жить без плана ему нравится больше.
Потому что они ненормальная семья - и у них все будет замечательно.

Джин трогала его, и это было очень кстати - иначе ему сложно было поверить, что все на самом деле. Войны нет, есть Джин, дом, лот-кошка, ребенок - у них будет ребенок.
Ребенок, пока еще крошечный, как фасолинка, что ли, или больше, или меньше - он в этом разбирался не очень хорошо - плавал где-то в Джин, но Кассиан уже любил его очень сильно, и ему нужно было сдерживаться, чтобы не обрушивать на Джин любовь сразу к обоим.
Он не доверял сейчас своему голосу, потому кивнул.
Он был рад - и ребенку, и тому, что Джин, которая еще недавно не знала, хочет ли того же, кажется, действительно хотела, и тому, что он вообще дошел до этого момента и остался при этом не один.
- Да. Да да да. Очень. Возможно, только уничтожению второй Звезды смерти я радовался так же сильно.
Кассиан подумал еще секунду.
- Нет, ему все же меньше. А ты, ты рада?

Кассиан смотрел на заключение. Он различал буквы - на “н” сбоил принтер, сверху с обеих сторон у нее были мелкие черточки наружу, как будто она разводит рукам - понимал слова, увязывал их в предложения. А потом возвращался к началу и начинал заново.
И с каждым разом что-то у него в душе надрывалось чуть сильнее.
Он не знал точно, сколько простоял так, пытаясь уложить в голове новый мир, где конец войны не значит конец смерти, где та остается за плечом и забирает, забирает, забирает, привыкнув, верно, за годы к тому, как часто Кассиан отдает ей кого-то.
Потом Кассиан втоптал скорбь куда-то глубоко - его ребенок умер, и ничего нельзя сделать, а кем он был, кем мог бы стать, на кого был бы похож? Он втоптал ее еще раз, получше, понадежнее, смял заключение, слишком сухое, хотя другим оно и не могло быть, слишком жестокое, и вернулся на кухню.
Он опустился рядом на колени, спугнув Дасти, и притянул к себе Джин, обнял ее, положив подбородок на голову.
Нужно было спросить, как она, но Кассиан чувствовал, как, сдерживаемые ресницами, собираются слезы, а в горле собирается комом горе. Он не доверял себе говорить. И потом - разве он не знал, как ей?
Разве они оба и так не потеояли достаточно?

Кассиан посмотрел вверх, потом крепко зажмурился, прогоняя слезы. Он не сразу понял, что Джин извиняется, не сразу понял, зачем, за что.
Потом он покачал головой и, почувствовав, что уже может говорить, попросил:
- Не говори так. Нет, нет, не говори. Это так...
Он не мог найти слово. Несправедливо? Но справедливость не особо существовала. Ужасно? Он видел вещи и похуже. Бессмысленно - это слово было правильным, потому что остальные смерти вокруг него укрепила и подтвердила их победа: не случились бы они - и Восстание, возможно, не победило бы. Но это было все равно не тем, что стоило проговаривать вслух, и совсем не тем, что нужно было слышать Джин.
- Прости, что меня не было рядом, - тихо сказал Кассиан. - Что тебе пришлось справляться одной.
Он еще раз - в последний, пообещал сам себе Кассиан - подумал об их ребенке, а потом отпустил его, как отпускал в своей жизни многое, а потом в его мыслях осталась только Джин. Она была жива, рядом, он был нужен ей, а она была теперь - всегда - очень нужна ему.
- Теперь я здесь. Рядом, и буду рядом.

Кассиан понимал, почему она спрашивает, понимал, зачем. Он часто оценивал людей прежде всего по тому, что может получить от них, что те могут ему дать. Он делала это всегда, когда работал, и иногда не мог остановиться, продолжал делать это и в другое время.
Но не Джин. С ней не нужно было оценивать - с ней исходные параметры и возможную выгоду Кассиан узнал из досье, когда она еще была на Вобани. Но потом они встретились. И все изменилось. У него было не так много поводов брать ее дальше. Она знала столько же, сколько он, информации было мало. Как ресурс Джин перестала быть нужна на Джеде с вероятностью процентов в восемьдесят. По пути на Иду процентаж сместился к сотне процентов, но это было уже не так важно.
Она не нужна была для миссии - так он думал тогда и ошибался.
Но она успела стать нужна не как ресурс.
А как Джин.
Она могла этого не знать. Она могла оценивать людей точно так же - наверняка так и делала, учитывая, что воспитывал ее Со Геррера.
- Всегда, - сказал Кассиан серьезно. - До самого конца, пока ты будешь этого хотеть.

В один миг Кассиан вдруг понял, каким дураком выглядел, когда делал и говорил точно то же. Быть по другую сторону этого разговора оказалось ужасно. По другую сторону этого разговора казалось, что Джин не знает, или не замечает, или попросту не верит в то, что он чувствует. Будто того, что он делал, было недостаточно, чтобы она верила, что бы знала.
Он решил, что больше никогда не заставит так чувствовать себя Джин. Во многом поэтому собственную тревогу, зародившуюся где-то за сердцем - потому что она ведь не знала, она не хотела ребенка, и что, если теперь она говорит, что хочет, только потому, что помнит, что он его очень хотел, что, если это опасно, что, если, пока она будет пытаться снова и снова, она сломается, и он потеряет ее? - Кассиан закрыл на замок и забыл о ней.
- Я не захочу, не уйду. Но если однажды я сойду с ума и это изменится - я не буду мучать тебя своей нелюбовью. Я с тобой потому, что люблю. Слышишь? Люблю.
Он наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд, и так, со все еще наклоненной головой, поцеловал каким-то кривым, неровным поцелуем. Он был коротким, и в нем не было страсти - только близость.
- Если ты хочешь попробовать - хорошо. Если врач скажет, что можно. Когда он скажет, что можно. Не сейчас, потом. Сейчас...
Кассиан покачал головой. Он умел принимать смерть людей легко, но над некоторыми смертями останавливался. Некоторые всегда должны были быть особенными.
- Если не получится, то у нас есть Кей-Ту, он будет как умный хороший ребенок, у нас есть Дасти - она будет как умница-дочь. У меня есть ты. Этого хватит. Это больше, чем я когда-либо надеялся.

Кассиан держал ее крепко, как если бы кто-то из них разжал руки, их разнесло бы по разным уголкам галактики.
Он подождал, пока новый мир как он был не застыл вокруг. В нем были они, кошка, Кей-Ту. В нем была новая жизнь, и мир, и простые, мирные работы, и письма, которые звали его на Корусант, на котопые он всегда отвечал отказом. В нем было практически все, кроме детей.
Но и это тоже было хорошо.
Это тоже было правильно.
- Люблю тебя, - сказал Кассиан, решив, что в этом мире он вполне счастлив.
- Уложим тебя в постель? Что еще говорил врач?

Побольше покоя и поменьше стрессов - это то, что врачи говорили всегда и всем. Может. это было связано с их родом занятий - теперь уже прошлых, может, это просто был универсальный совет любого врача. На этот раз выполнить его было легко. Покой Джин обеспечивала Дасти, придавливавшая ее и никуда не выпускавшая. Большего стресса, чем тот, что уже случился, Кассиан представить не мог - а у него было хорошее воображение на такие вещи, во многом потому, что оно опиралось на опыт, и потому было неприятно предметным и четким.
- Я всегда с тобой буду.
Согнать Дасти было легко: Кассиану не было жаль ни рук, ни ног, потому он просто делал то, что хотел, не обращая внимания на ее недовольство - неудивительно, что любила Дасти больше Джин, и ее же выбрала своим человеком. Но теперь сгонять ее он не стал. Протянул руку - и только погладил лот-кошку по голове, подставил плечо Джин, чтобы она скорее могла уснуть.
Джин всегда спала чутко, но Кассиан знал, что теперь это не просто сон, это усталость, тень смерти, боль - все то, что лучше проспать, все то, что отпустило Джин на время в небытие. Он подождал немного, пока дыхание Джин не стало ровным, а глаза не перестали двигаться под веками. Она спала теперь крепко, Дасти тоже устроилась и уснула, и Кассиан осторожно поднял их обеих, чтобы не потревожить.
У него были какие-то дела, но по сравнению с Джин и стем, что случилось, дел у него не было никаких. Хотел бы и Кассиан уснуть, чтобы не чувствовать ничего. Но оставаться ему было важнее, и он не спал, хотя и не уходил, а только лежал на боку, не отрываясь, смотрел на Джин и чувствовал, как в груди то сжимается, то разжимается, гоняя кровь, дыра в том месте, где было сердце.
Кассиан знал, что она затянется. Он умел терять и умел забывать.
Но только на этот раз забывать вот так сразу он не хотел ни за что.

Джин спала какое-то время. Кассиан знал точно, что она спит, а не притворяется. Не то, чтобы он действительно считал, что Джин не захочет разговаривать с ним или быть рядом, что, если не сможет уснуть, то сбежит в изображение сна. Это просто что-то, что осталось в нем - проверять, смотреть на спящих чуть внимательнее, чем можно было бы, механически отмечать: и правда спит. Все хорошо.
Хотя не было ничего хорошего. Может, потому он так и цеплялся за все, что мог, чтобы какое-то время не думать о том, что случилось. Его опыт работы чаще помогал, но теперь мешал. Что он мог бы? Думать, почему это произошло с ними, искать способы обмануть судьбу в другой раз, обвинять кого-то - войну, врача, себя, Джин. Но Кассиан знал, что смерть - это просто смерть. Везет, когда в них есть смысл, но чаще всего они просто случаются. И нет в этом ни умысла, ни закономерности, ни выбора, ни возможности что-то изменить.
Он не остался с этой смертью наедине только потому, что он был не один. В этом ему повезло. Кассиан крепче обнял Джин и, убаюканный ее мерным дыханием, просто дышал, закрыв глаза.
Она спала недолго. Проснувшись, не отдалялась больше, наоборот, потянула его на себя, гладила по волосам, целовала. И это уже было победой. Лучшим, что могло случиться после новостей.
- Обычно отдыхают там, где жарко, но у нас жарко всегда.
Кассиан потянулся выше, коротко поцеловал Джин. Съездить куда-то, где все будет не таким, как тут, было хорошей идеей.
- Насколько не жарко ты хочешь? По шкале от одного до ледяных пустошей Хота.