Ты уже уходил однажды,
И ничего потом не случилось:
Все оставалось таким же неважным,
И сердце не торопилось.
И проходящие троллейбусы мимо
Меня в себе не узнавали.
Все говорили: «Была любима…»,
Но, видимо, это едва ли…
В конце концов она сдается, поднимает жалюзи и выглядывает в окно. Пусто.
Ночные улицы N-сити пусты, тихи и безжизненные — только иногда слышится мяуканье кошек или долетают отголоски собачьего воя.
Шум прибоя звучит едва-едва — ветер дует с суши и глушит звуки.
Джин залезает на подоконник с ногами, высовывается из окна, вглядываясь вдаль, но там пусто.
Уже четыре часа как пусто — и еще шесть, как пусто в этой проклятой комнате, где, вообще-то, они должны быть вдвоем.
Во всяком случае, где они договорились быть вдвоем.
Может быть, что-то случилось? И она не смогла предупредить? Может быть, она без связи? Может, лежит где-нибудь и умирает или просто без сознания, в госпитале, где угодно еще?
И все это — эти шесть часов — просто досадная случайность, недоразумение, которое вот-вот разрешится.
Чай — уже остывший — отправляется в раковину; чайник закипает снова.
Планшет мерцает голубоватым светом, разгоняя темноту, и Джин валяется на полу, раскинув руки и ноги и глядя то в потолок, то — сквозь открытое нараспашку окно — в небо.
Когда проходит еще семнадцать часов и тридцать четыре минуты, Джин приходится признать — точнее, прислушаться к той части себя, которая предполагает все самое худшее, — что ее бросили.
Что это не случайность, не досадное недоразумение, не что-нибудь еще, где просто «так сложились обстоятельства».
Джин садится, устав в очередной раз лежать, утыкается носом в коленки и зло — злится она на саму себя — корябает ногтями тонкий рисунок трех птиц на коленке — сбоку, на внутренней стороне, чтобы не каждый мог увидеть.
Чтобы, вообще-то, мог увидеть только один человек.
Который еще не видел — и, судя по всему, не увидит.
Которого она ждет уже почти сутки — и можно признать, что нет, на что ты вообще надеялась.
Что это было всерьез?
Серьезно?
Джин морщит нос, сжимает губы, поднимаясь с пола, выливает чай снова и снова его заваривает. Продлевает регистрацию еще на неделю, бронирует себе место на пляже.
В конце концов, ей никто ничего не обещал.
Моя дорогая, я не так далеко.
Ты можешь убить меня не обнимая.
Рука не дрожит, когда Джин вскидывает бластер, целясь женщине в живот.
Живот — это не всегда смертельно, больно, но при должном старании — и желании — летально.
Джин смотрит в лицо этой женщине, рука у нее не дрожит по-прежнему — но она не стреляет.
Медлит.
Наверное, зря.
Но ведь Со — он еще жив. Наверное, считай, что мертв — ведь он не заговорит, Джин знает это, он не станет помогать правительству и не расскажет им ничего важного, поэтому, наверное, скоро его убьют.
За то, что он делал, его наверняка убьют. У них это называется казнь и смертельный приговор, но как бы там ни было, это все равно убийство — и это из-за нее.
Из-за какой-то охотницы за головами, которая достала Со почти легко — и Джин даже не могла ничего сделать, потому что он сказал ей не лезть и спрятаться подальше.
Джин всегда — почти всегда — делает то, что ей говорят. Что ей говорит Со.
И в этот раз — тоже.
А теперь она стоит перед этой — этой! — из-за которой они забрали Со, и не стреляет.
Не стреляет, хотя она уже убивала — в первый раз потому, что у нее не было выбора.
Потом — потому же.
Не то что бы в какой-то момент появляется какой-то другой выбор кроме «убить или быть убитой».
И сейчас, наверное, его нет тоже.
И Джин не стреляет.
Но и не отводит руки.
Мы в системе — двойная звезда:
Единица, как ни умножай.
Помада заканчивается — надо покупать новую; пункт добавляется в список дел, который нужен больше для вида — Джин помнит все и так, — и уходит куда-то на дно памяти до вечера.
Слишком яркая для дня, но кому какое дело — Джин, например, никакого. Как и до того, что на майке могут остаться следы от травы. Майк черная, трава светлая — если и останутся, то незаметно.
Поэтому Джин с абсолютным спокойствием и нескрываемым удовольствием вытягивается на лужайке, закидывает руки за голову и разглядывает то небо, то других отдыхающих. Болтает ногой, закинув ее на ногу, и слизывает помаду.
Мысленно отсчитывает минуты, складывающиеся в часы — до того, как придется возвращаться к себе и приниматься за работу — к счастью, даже она некоторую часть работы может делать удаленно.
Джин качает ногой, растянувшись на траве, и считает минуты — они считаются сами по себе, для этого даже не нужно прилагать усилия или концентрировать внимание.
Как шаги — только на месте.
[status]пташка[/status][icon]http://s9.uploads.ru/2u7TM.gif[/icon][sign] [/sign][LZ]<a href="https://swmedley.rusff.me/viewtopic.php?id=108&p=3#p44258">IDENTIFICATION CARD</a><div class="lz-hr"></div><b>Джин Эрсо</b>, профессионально находит неприятности[/LZ]
Отредактировано Jyn Erso (23-08-2018 18:48:46)
