Кассиан ответил не сразу. Сначала он хотел удостовериться, что ему не кажется. Он знал, что ящерицы отбрасывают хвосты. Но таких, которые потом снова их отращивают прямо на глазах, прежде не встречал. А эта именно так и делала — и новый хвост был каким-то не таким — плоским, с острым шипом на конце, торчащим вверх. Кассиану это очень не нравилось. Он смотрел на ящерицу. Ящерица смотрела на него в ответ. От более яркого света оба они зажмурились, а потом глаза у обоих привыкли и зрачки сузились.

Слово крутилось, но он никак не мог ухватить его.

— Меньше.

Он посмотрел еще раз на хвост — ладно, хотя бы из него не вырастала новая ящерица — потом на ногу, которую отдавила Танити.

У ее ящерицы, подтверждая, что готовиться к худшему — всегда хорошая идея — отрастала лапа, точно так же быстро, как хвост. На лапе шипов не было, и плоской она не была, но изменилась расцветка и кожа стала какая-то слишком плотная, почти каменная.

Предлагать проверить, так ли это на ощупь, он не стал.

— Адаптация, — наконец-то вспомнил Кассиан.

Не то, чтобы это сильно помогало. У проблемы было название, но не было решения. Как идти, не отдавив ящерицам еще чего-то, Кассиан не знал. Но это не значило, что ничего делать не нужно.

— Пока они не нападают. Кажется, — он говорил негромко и держал голос спокойным. — Попробуем медленно, не отрывая ногу от земли. Это может сработать.

Кассиан рассчитывал на то, что это механизм защиты, но, видно, зря. Ящерицы вовсе не оставались на месте, осчастливленные тем, что потревожившие их люди уходят. Нет, они не отступали и не уходили — и это значило, что мотивы у них какие-то другие.

Он плавно потянулся к бластеру, решив попробовать совершенно иную тактику. Но Танити успела быстрее, и стреляла она хорошо. Кассиан тут же отступил на шаг, чтобы, если на нее бросятся, стрелять по ящерицам на Танити было удобнее и приготовился к тому, что убитые рептилии возродятся кем-то более смертоносным и прочным.

Живые ящерицы, кажется, ждали того же и, когда ничего не случилось, зашуршали, и ящеричное море отступило. Несколько секунд — и они снова были одни в пещере. Плюс несколько убитых и пока еще не вставших.

— Предлагаю уходить до того, как они научатся адаптироваться и к этому тоже, — сказал Кассиан, снова пряча бластер.

Он запоминал: Танити хорошо стреляет, сто процентов встреченных ими обитателей катакомб хорошо реагируют на открытое насилие. Кей-Ту наверняка бы закатил глаза от таких расчетов — если бы мог, если бы был здесь — но Кассиана они устраивали. Ему было только интересно, хорошо стреляет Танити потому, что хорошо знает катакомбы, или тренировалась на ком-то еще.

— А что, — спросил он еще, дожидаясь, пока Танити тронется с места, — ты из адски удачливых или из адски опасных?

Почему они должны ждать, Кассиан не спросил. О том, что может быть не в порядке, не спросил тоже, хотя ему и было очень, очень интересно это. Но Танити, несмотря на предупреждение, выглядела довольно спокойной и устроилась отдыхать. Возможно, это просто был ее способ сказать, что она хочет стать на небольшой привал. Может, среди людей Со Герреры останавливаться можно только если чувствуешь угрозу, а не потому, что хочешь отдохнуть. С другой стороны, от людей Со Герреры ждешь скорее того, что предчувствие угрозы только заставит их прибавить шаг.

Посмотрев в средний коридор, он устроился рядом с Танити, не спрашивая про это.

— Спросил, потому что интересно. Я любопытный, — объяснил Кассиан. — Люблю знать всякое о людях.

То, как люди сами оценивают себя, ему было всегда интересно. Считает ли Танити себя удачливой? Считает ли опасной? Последнее могло бы рассказать о том, как она оценивает угрозу, когда встречает, уклоняется или нападает сразу, ждет нападения или считает, что ее опасность видна всем вокруг? Первым — удачливостью — страдал и сам Кассиан, но в себе он это считал скорее минусом и удачливость свою старался игнорировать всегда, когда мог. Но всегда это было невозможно.

— Сам я думаю, что тебе всего понемногу намешано, и ты это все понемногу поворачиваешь той стороной, которой нужно. Что в тебе главное, когда ничего не нужно — вот это интересно. Но этого сам о себе никогда не скажешь.

Вытащив из рюкзака флягу, Кассиан сделал несколько глотков — первым прополоскал зубы, второй просто выпил — и протянул флягу Танити.

Сначала она спрашивает о его мотивах, только потом предполагает, что никаких особых мотивов у него нет. Очень, очень немногие люди, услышав кое-как прикрытый комплимент замечают сначала не его, а что-то другое. Кассиан запоминает, что Танити из немногих.

Ему интересно еще, она правда не хочет пить или то, что он выпил первым, не успокаивает ее, и сначала она хочет посмотреть, не случится ли с ним через десять, двадцать, сколько-то еще минут. Он не спрашивает — потому что Танити упоминает доверие, а с доверием такие вопросы не вяжутся вообще никак.

— Ты тут многое знаешь, но не все. Твой опыт говорит тебе одно, моя  неопытность — другое. Твой опыт может работать всегда, может иногда, но пока есть это «может», лучше иметь еще одно мнение, еще одну реакцию, пусть даже неправильную. Чтобы они были, твой опыт мне не нужен.

К тому же, Кассиан подозревает, что знание о возможных опасностях на этот раз может сыграть против него. Одно знание, если к нему не прилагается отработанные реакции, ничего ему не даст, кроме потребности лишний раз оглядываться через плечо.

— Ну и потом, я не спустился бы сюда с человеком, который хорошо знает эти места, если бы у меня не было к нему хоть какого-то доверия. Это очень утомительно — в опасной обстановке не доверять тому, с кем сотрудничаешь. Потому... ну да, доверяю, пусть даже ты упорно коверкаешь мое имя и не называешь мне свое.

Точно из партизан. Развлечения вроде тех, о которых рассказывала Танити, идеально накладывались на все страшные побасенки, которые можно было услышать о Со Геррере и его людях — от той, как он раз в год убивает своих правых рук, до той, что он на самом деле дроид, но очень хочет стать человеком, а потому убивает, чтобы добыть себе то человеческую руку, то ногу, то сменную пару глаз. Говорили, что больше всего он любит зеленые — это Кассиану рассказывали в разных концах галактики трое совершенно разных людей. 

В общем, в прогулки по катакомбам верилось легко. Но только они, в отличие от остального, вполне могли быть правдой. Если Танити прошла через такое — значит, Кассиан был прав. Она умела адаптироваться так же хорошо, как и ящерицы. К маленькой и милой Кассиан мысленно дописал в список эпитетов и опасную.

Это ему скорее нравилось.

— Значит, разберемся на ходу, — бодро заявил он, изо всех сил не вспоминая катакомбы Акивы.

— И да, я помню, конечно. Но ты просто не похожа на Танити. Совсем, ни капельки. Выберешь что-то еще?

Вообще-то на имперского чинушу он был очень даже похож, ему для этого даже форма не нужна была, но Танити об этом знать было незачем. Она ничего не хотела давать Кассиану, и он признал, что на этом этапе еще ничего не сможет из нее вытащить. Успеется — опасность сближает людей, и уже это одно должно было превращать пещеры Джеды в лучшее для них с таинственной Танити место.

— Ладно, — Кассиан повернул руки ладонями вверх, признавая временное поражение, — ты останешься Танити. Но только в моей истории про катакомбы нет ничего забавного. В ней я однажды пошел в катакомбы, и случайно встретил там...

Он умолк, как только дыхание Танити изменилось. Она что-то не то заметила, не то услышала, не то почувствовала. Вытащил бластер — Кассиан уже даже и не считал, в который раз.

За поворотом высилось что-то, что, кажется, не дышало. Он не прятал бластер, не стал сразу же подходить близко, но только ждал и наблюдал, пока не стало понятно, что громадина впереди — мертвая.

— Вот что-то такое и встретил, — разглядывая когтищи, выглядывающие из-под туши, продолжил Кассиан. — Но только живое. Весело пришлось, еле ноги унес. Ну и, возможно, в тех катакомбах теперь где-то стоит алтарь, посвященный Кей-Ту. Мелочи.

Сверху на туше не было следов повреждения. Был отличный момент, чтобы просто пойти дальше, но Кассиан, почти проклиная свое вечное любопытство, которое было в нем всегда сильнее страха, продолжал стоять и даже спрятал бластер.

Он выискал в туше что-то, похожее на лапу, с трудом приподнял, с силой толкнул, кивнул Танити, прося ее о помощи, толкнул еще.

Очень медленно туша перевернулась, развалив по сторонам обмякшие длинные, хорошо приспособленные для хватания и рытья нор лапы. Интересно, такая ли тварь вырыла катакомбы?

На груди туши чернела запекшаяся кровь, а под ней нашлось еще одно тело, имперского человека — одежда была без нашивок, но Кассиан узнавал такой крой всегда. Он вынул из закоченевших пальцев бластер, быстро обшарил карманы.

— Много костей сломано, — поделился он. — Погиб, успев убить. Мог разведывать местность, патрулировать, охранять. Мог быть как близко от их лагеря, так и далеко. Но какая-то польза от него может быть. Ага!

Кассиан довольно улыбнулся и показал коммлинк. перебросил его Танити.

— Можно будет слушать чужие разговоры. Это уже что-то.

Танити его отношениям с катакомбами не помогала ничуть. Но на зубы Кассиан все равно посмотрел. Зубы были внушительными, и, пожалуй, мертвому имперцу в самом деле повезло со смертью. Могло быть намного хуже, больнее и громче.

— По-моему, забавное в нашем походе закончилось еще на ящерицах, — честно признался Кассиан. — Но мне нравится, что направление явно правильное.

Он надеялся, что по явно правильному направлению идут только они, а твари вроде этой, только живые, останутся в стороне — или что их тут и вовсе нет, а эта была единственной. Хотя о последнем он даже почти не думал; Кассиан был довольно хорош в том, чтобы не тешить себя пустыми мелкими надеждами.

Они шли дальше, и какое-то время все было тихо — по крайней мере Кассиан ничего не слышал, ничего не пыталось их убить, развилки и повороты были спокойными, и хотя по ощущениям шли они правильное, не сворачивая и не отклоняясь, не было ни следов, ни звуков, ни любых других примет, которые точно привели бы их к имперцам.

Потому когда он уловил краем глаза в одном из ответвлений, которые они только что прошли, свет, робко показавшийся, когда свет от фонарика Танити уступил ему место, уйдя вперед, Кассиан тронул ее за локоть.

— Там что-то есть. Или кто-то, — тихо сказал он, на этот раз не пытаясь уйти вперед один — теперь кроме инструкций Танити у него было напоминание в виде трупа под мертвым зверем: иногда идти одному — всегда плохая идея.

В пещере был свет. Казалось, он клубился, как туман, и звенел, хотя, конечно, это было не так — просто пыль на свету была видна слишком хорошо, а причудливо, неправильно обломанные кристаллы заставляли видеть в отражении несуществующее мерцание, которое мозг переводил в звук.

Ничего невероятного. Просто неожиданный источник света, который после темноты кажется чем-то невозможным. Невозможным — и невозможно красивым.

Кассиан долго стоял, задрав голову вверх, и только потом вспомнил про бластер, спрятал его. Посмотрел наверх еще.

Кристаллы светились молочным светом, тихим и знакомым. Кассиан оглянулся на Танити — она еще тут, не ушла? — и вернулся к заданию.

— Ни следов, ничего. Или имперцы не нашли это место, или им нужно что-то другое. Значит, ты права, и им нужны не кайберы. Но и не Со Геррера — его искали бы в городе, через других людей, а не бесцельно перерывали бы пустыню. Что-то еще, значит — что-то из храма.

Это место само по себе напоминало храм, и Кассиан, не удержавшись, снова посмотрел на кристаллы.

Красиво.

— Дом напоминает, — коротко улыбнувшись, признался он, и снова перевел взгляд на Танити.

— Снег, — Кассиан кивнул.

Он смотрел, как Танити трогает кристалл — в жесте было что-то очень живое, будто она его гладила, как зверька.

— Долгая ночь и целые пустыни снега. Я вырос на Фесте.

В своих рассказах он проводил на Фесте разное время. На этот раз Кассиан решил, что это хорошее место, чтобы провести там все детство целиком, обзавестись там акцентом, историями, впечатлениями. Он видел северное сияние? Кассиан не помнил точно, но решил, что мог, а если мог — то видел.

Он покачал головой.

— Пусть растут, не хочу их портить.

Очень осторожно он прикоснулся к одному из кристаллов, но не почувствовал ничего. Кассиан все равно еще раз тихо улыбнулся. Он часто видел вещи, скрытые от других людей, но почти всегда это были страшные, неприятные вещи, вещи, которые нужно было, а не хотелось видеть. А тут было не так.

— Красиво, — сказал он, снова посмотрев наверх. Потом тихо выдохнул, решив, что увиденное запомнит.

Опять же, кристаллы. Со всем тем про Силу, что встречалось ему в последнее время, они могут быть не только красивыми, но и полезными.

— Ладно, вернемся к имперцам и катакомбам? Эти, признаюсь, мне нравятся немного больше, чем те. Может, все дело в том, с кем спускаешься под землю.

Танити зачем-то пугала его, и Кассиан, который не любил, когда с ним так поступали, из упрямства пугаться не стал. Все равно она же говорила, что прошлый опыт в этих катакомбах может не действовать, а потому все те твари, о которых она слышала, были теперь не так уж и важны.

Хотя про смерть Танити была, конечно, права. Но права в общем. Не только в катакомбах, вообще везде можно было умереть куда более мучительно. Кассиану ли не знать.

— Даже при разнообразии местных смертей я предпочел бы остаться живым, — Кассиан в последний раз оглянулся на наполненную светом пещеру, и вслед за Танити вернулся на путь, с которого они ранее сошли.

Кажется, он ей тоже становился интересен. Только ее интересовало не имя — почему? почему она так относилась к своему? так долго меняла вымышленные, что перестала считать любые имена хоть чем-то важным? считала, напротив, имена чем-то слишком личным? — а Кей-Ту. Интересовал настолько, что она предлагала какую-то информацию взамен.

Но только Кассиан все еще слишком мало знал о ней, чтобы знать, какая информация о ней может быть важна.

— Я не приручал его — мы подружились, — с гордостью сказал Кассиан, но первым тихо фыркнул. — Просто повезло однажды, и он не успел меня убить прежде, чем я добрался до его программы и всего такого. Почему на Деноне ты просто не попросила увезти тебя с планеты?

В ее ответе было что-то невероятно детское и бесхитростное. Скорее всего, это в Кассиане говорил опыт — среди тех, кто встречались ему на жизненном пути, именно дети, угодившие и научившиеся жить в самой мясорубке, забывали про то, что можно просить. Они или пытались взять так, если чувствовали себя достаточно сильными, или пробовали украсть то, что хотели. Но не просили — не помнили, что можно, не верили, что в просьбах есть хоть что-то, кроме демонстрации слабости, не хотели услышать отказ. Кассиан и сам просил только о неважных вещах, но Танити об этом знать было не нужно.

Значит, с Со Геррерой она была достаточно долго — вот уж кто смог бы обеспечить кому угодно мясорубку любого уровня жесткости. Но только речь у нее была слишком чистой — а Со Геррера профессионально нес смуту на планетах.внешнего кольца.

— Забыли, — согласился Кассиан, в последний раз про себя пожалев о ю-винге. Хороший, хороший у него был ю-винг — хорошо бы, чтобы Кей-Ту смог привести его в норму.

— Две с половиной, как я и говорил.

Танити остановилась проверить оружие — Кассиан подождал, поудобнее перехватив свой бластер — Танити была сейчас в уязвимом положении, и если бы на них что-то напало, он должен был быть готовым.

— Я попробую достать остальное. Код этого стоит? Хорошо бы, чтобы стоил.

И вдруг Танити, которая до катакомб напрочь отказывалась от меньших денег, согласилась отдать ключ ровно за то, что у него есть. Вслух удивляться Кассиан, впрочем, не стал. Он знал, когда лучше промолчать. раз уж судьба сделала подарок и решила передать его через взломщицу.

Может, это на нее так подземелье влияло. Но, может, это между ними проклевывалось какое-то взаимопонимание. Это хорошо — ему нравилось, как она ведет себя, как говорит, как думает. Если даже ему не удалось бы завербовать ее, хорошо было бы просто иметь такой контакт. С другой стороны, Танити была согласна взять меньше денег как раз чтобы он исчез из ее жизни.

Они шли не вечность — минут двадцать по ощущениям Кассиана, а он привык доверять своим ощущениям в том, что касалось течения времени.

— Не переживай — я не очень люблю подземелья, как и говорил, но это не значит, что я в них начинаю вести себя, как идиот. Все будет нормально.

Коридор сужался медленно, но довольно быстро. Как хорошо, что она предупредила, и Кассиан точно знал, что ему это не кажется. Он не кричал и следил за тем, чтобы дыхание оставалось спокойным, но все же когда коридор одумался и расширился, сформировав небольшую пещеру, дальше переходившую в совсем узкую щель, Кассиан, все еще точно знавший, что вечность все еще не прошла, остановился.

— Привал? — с надеждой спросил он чувствуя, что ему нужна передышка.

Кто-то зашипел на него, и Кассиан нахмурился — звук шел от Танити, но она бы шипеть точно не стала.

— Комм, — вспомнил Кассиан через секунду. — Наверное, мы уже близко.

Коммлинк булькнул что-то при прибывших с Иду, но в основном только шипел, и так он действительно принес бы им больше вреда, чем пользы. Достаточно было и того, что они приближаются. Теперь нужно было точно найти имперскую базу, пробраться внутрь, узнать, что они тут ищут, и разнести информацию по домам. Возможно даже, стоило задержаться. Танити свою информацию донесла бы быстрее, а если Со Геррера решил бы действовать, то к тому моменту, как Кассиан добрался бы домой, информация бы у него стала устаревшей, и кому-то снова пришлось бы отправляться на Джеду — считать головы.

Он перебросил Танити воду, плескавшуюся на дне фляги, почесал шею, откинув голову назад.

— У меня неплохое ощущение пространства, времени, ну и всего такого, — объяснил Кассиан. — Тут много поворотов, но да, я представляю, как мы шли и где были бы, окажись на поверхности.

Свое умение ориентироваться он отрабатывал в детстве, во время игр, которые на самом деле не были играми — просто он об этом не знал. В них никто никогда не умирал и все всегда возвращались, но навыкам не особо важно, так это или нет — они все равно вырабатывались.

— А ты не любишь имперцев потому, что Со Геррера их не любит, или свои причины у тебя тоже есть?

— Это хорошо вписывалось в твои истории про Джеду и пещеры.

Кассиан и сейчас так думал, но настаивать не стал. Это не допрос, просто разговор — Танити вполне может и не отвечать на вопросы, если не хочет. Тем более, что она на них, вообще-то, отвечает. У нее были личные причины с Империей, с Со Геррерой — значит, она все-таки знала его? была среди его людей раньше? — и был отец, который стал каким-то не таким.

Кассиан прислушался, не щелкнет ли что-то в голове. Не щелкнуло. Эх, знать бы ее настоящее имя. Но и то, что она не была партизанкой, было хорошо. Значит, можно осторожно двигаться дальше. Навыки у нее были впечатляющие, мотив был. Про ценности только было непонятно — деньги или все же что-то другое тоже может ее интересовать?

— По личным причинам — по причине потери семьи. Не очень оригинально, но как есть, — Кассиан чуть виновато пожал плечами. Он и правда звучал так, будто просто повторяет за Танити.

В какой-то степени так оно и было — не Империя убила его родителей, Империи тогда еще даже не было. Но это был император, и император в каком-то смысле был Империей — он был даже дольше Империи, он был всю жизнь Кассиана, и казался иногда чем-то куда более основательным и вечным, что государственный строй.

— Твоему отцу возможно еще как-то помочь?

Было в ее рассказе что-то странное. Он звучал, как правда, но с трудом монтировался с Танити, которую Кассиан узнал на Корулаге. Она монтировалась только с тем, что она уступила ему часть денег, и он не мог перестать думать — а не потому ли уступила?

В самой истории не было ничего такого, что можно было бы назвать ложью — мало данных, нет фактов. Кассиан прислушался к себе еще немного, поскладывал то, что знал и видел о Танити. Она любила деньги, воровала для клиентов, не переживала насчет закрытой планеты, торговалась, не боялась Кей-Ту, не спорила, когда он заговорил про партизан, узнала в нем повстанца, угнала его ю-винг, потому что это было проще, чем попросить подбросить ее до нужной планеты, влипла в проблемы на Деноне вместе с мутным человеком и внушительным вуки — и легко оставила их.

И Империя в ее истории появлялась только один раз — в архиве, когда она исполняла чужой заказ. Ну, и еще теперь.

Кажется, генерал Дравен был прав — как всегда. Это не профессионализм говорил в Кассиане, а что-то другое — человеческое и молодое. Стоило это учитывать — кажется, ему не следовало всегда доверять себе в том, что касалось Танити — потому что в том, что ее касалось, он не мог считать себя беспристрастным.

Кассиан досадливо покачал головой, но это хорошо легло в ответ:

— Очень плохо. И не особо люблю вспоминать — в большинстве случаев я в процессе понимаю, что вспоминаю не их, а то, что мне рассказывали о них другие люди. Это не плохо, но не то — я будто теряю кусочек чего-то, что считал своим. Не плохо, скорее неприятно. Почти так же, как неприятно, когда мне врут. Не делай так, Танити. Я думал, у нас с тобой доверие. Не хочешь говорить — не говори, я перестану спрашивать. Но этого не нужно, ладно?