Обелиск в честь погибших на Хосниане был простым, хотя, конечно, язык не поворачивался сказать, что делали его спешно. Высокий, из чёрного сверкающего на свету мириадами серебряных искр камня - будто сияющее острие виброкопья пронзало насквозь солнце, поднявшееся над ним в зените.
Гэвин стоял перед последней ступенькой, которая вела к его подножию, мелко переминаясь с ноги на ногу в новых, едва ли не зеркально отполированных ботинках. Новая адмиральская форма была непривычной, неуютной, одновременно и тесной, и настолько свободной, что можно почувствовать себя голым.
Но дело было не в мундире. Он-то был сшит идеально, не стандартная форменка или честно стянутый откуда-то комбез.
Дарклайтер видел своё отражение в каменных плитах лестницы, сохранивших ещё свой глянец - и никак не мог решить, носил ли он когда-нибудь более мерзкие и неприятные ему погоны. Чтобы вот так, ненавидеть до последней ниточки...
Будто бы на эту форму распустили Веджа Антиллеса, Тайко Селчу и Уэса Янсона лично, вот как раз на белую, чёрную и красную ткань - очень пропорционально. Правда, что это он раскидывался всеми этими "будто" и "словно"?
В них не было необходимости, потому что так и было - и это пожирало его, как сарлакк переваривал в песках своих жертв. Медленно, мучительно, чтобы попавшийся мог вкусить все прелести и оттенки боли, какие ещё не узнал при жизни.
И никакое "у меня не было другого выбора" не могло его оправдать - даже перед самим собой. Выбор был, но только между отставкой и этими проклятыми новыми лычками... то есть между смертью в тот самый момент, как он выйдет почтенным героем двух войн при положенных регалиях и станет никем, и смертью отложенной, выкупленной. О Разбойной ему недвусмысленно предложили забыть даже в мечтах и больше к этой теме, уговорам и увещеваниям остаться Пронырой-лидером не возвращаться.
Цена непостижимо огромная, совершенно безумная и невозможная. Об этом напоминал лишь едва заметная полоска на пальце - он долго носил это командирское кольцо и след от него тоже сходил долго. Дольше - только обручальное, золотой ободок которого он крутил в пальцах всё это время.
Он наконец переступил последнюю ступеньку, подступив к самом обелиску - у чёрного камня лежали цветы, игрушки, фонарики, маленькие голопроекторы, которые показывали фотографии до тех пор, пока не разряжались... Странно, что он прежде так ни разу здесь и не бывал.
Гэвин положил кольцо рядом со всем этим памятным и милым барахлом - его обязательно украдёт какой-нибудь ушлый прохожий, не обременённый совестью и уважением к мёртвым. И так даже лучше - оно сможет исчезнуть в самом деле, без следа, а то и поможет кому-то поправить дела, чем Сила не шутит.
- Прости меня, Сэра. Но так будет лучше - если бы ты вернулась, вряд ли бы нашла того Гэвина, которого любила. Я ещё не знаю, кто этот, новый... но того Гэвина Дарклайтера больше нет. Он умер - и не могу сказать, что умер как герой, а не маленький трусливый предатель, скованный страхом перед будущим. Прости за всё, что было - и за то, что ещё будет. Что я сделаю - или могу сделать, - он прикусил губу, чтобы в глазах щипало меньше.
Или это просто солнце, прибитое к небу этим острым камнем, невыносимо слепило?
