Оставив Рей и Финна в столовой дожевывать ужин и обмениваться впечатлениями, По быстрым шагом даже не то что идет, а уже почти бежит обратно в медблок. Шутка ли — они, во-первых, навели шороху, пока отлавливали Финна по коридорам, во-вторых, никому толком не сказали, что с ним все в порядке, и его не украли какие-нибудь супер-тайные агенты Первого Ордена. Хотя не исключено, что доктору Калонии уже рассказали о самом фееричном побеге тысячелетия, которого никто не ожидал от пациента вроде Финна, лежавшего в глубокой бессознанке с самого «Старкиллера», после которого его пришлось местами практически собирать заново.
    Мысль о магистре Рен заставляет По вздрогнуть и сжаться внутри: темная тень тут же вырисовывается за плечом, но он стряхивает ее, торопливо толкая дверь медблока и широким шагом проходя мимо всех прямо к кабинету доктора Калонии. И только у самой ее двери он останавливается и впервые за весь свой решительный марш-бросок через базу задумывается о том, что на часах уже очень поздно и ее может попросту не оказаться на месте.
    По замирает, глупо глядя на дверь.
    Да уж.
    Перед этим неожиданным открытием даже тень за плечом как-то меркнет: это же надо было так глупо и наивно предполагать, что все на этой базе работают тогда, когда ему нужно. И что делать-то теперь? Тоже неясно. По оглядывается по сторонам, но коридор пуст, даже и спросить не у кого. Только где-то вдали слышно, как тихонько жужжит меддроид, перебирающийся из одной палаты в другую — но эта жестянка ему сейчас будет бесполезна.
    Комлинк бы, что ли, захватил. Можно было бы хотя бы сообщение отправить. По хмурится, глядя на дверь, и все-таки решается постучать. Ну, а вдруг? Везет же ему обычно на такие вещи? К тому же, бездействие и слишком много размышлений заставляют его вновь и вновь переживать «Финализатор» — точнее, его последствия — а этого ему совершенно не хочется. Уж лучше быть занятым хоть чем-нибудь, даже если его стук и не принесет никаких результатов.
    Ну, не окажется ее на месте — найдет, на чем оставить записку, и под дверь подсунет. Или вернется к себе и с комлинка напишет. Что-нибудь придумает, это тебе не супероружие взрывать, сидя в крестокрыле. Это попроще будет.

    Когда дверь все же открывается, По замирает на пороге с таким удивленным выражением лица, словно никогда в нее не стучал и, более того, даже не подозревал о ее существовании. Но дверь — вот она, отходит в сторону, и доктор Калония — вот она, сидит за столом, усталая, пропадающая за работой в ночи. Как и всегда в ее присутствии, По чувствует себя одновременно и в безопасности, и неловко — как будто нашкодил, сломав себе очередное что-нибудь на очередной миссии, которая не предполагала таких серьезных травм (очередных, конечно же), но тут ведь как.
    Но в кои-то веки По чувствует себя нормально.
    Точнее, нет, но не физически — а обо всем остальном он скорее удавится, чем расскажет. Он лётчик, он мужчина, он справится с этой криффовой тенью за плечом самостоятельно, нечего дергать доктора, которая и так — вот. Уж отбой, а она все тут. Остается только надеяться, что не по их вине. По проходит внутрь и останавливается напротив стола.
    — Нет, спасибо, я в полном порядке, — привычно, как и всегда в последние дни, врет он, и его голос ничем не выдает неправду. По легко улыбается: — Видите, даже на своих двоих пришел в кои-то веки. Я долго вас отрывать не буду. Просто зашел сказать, чтобы вы не переживали за Финна, он сегодня пришел в себя и, кхм, не сразу разобрался, где находится. Рей кормит его ужином в кантине, с ним все в порядке. Болтает, бегает, нападает на людей — если вы вдруг задавались вопросом, что случилось с тем снабженцем, эээ, это была случайность. Словом, с ним все в порядке. Если нужно, я пригоню его завтра на осмотр. Или даже сегодня, — быстро добавляет По, пытаясь выражать лицом одновременно и то, что за Финна правда не стоит беспокоиться и все в полном порядке и под полным контролем, и то, что ему очень, очень, очень жаль, что все пошло вот так наперекосяк, а не как у адекватных людей.
    Ну, там, когда пациента сначала осматривают врачи, а потом выписывают, а потом пациент принимается болтать, бегать, нападать на людей. Ну или лучше не нападать на людей. Вдарил тому снабженцу Финн от души — По припоминает, как вокруг бедолаги столпились медсестра, меддроид и еще пара человек, и искренне надеется, что того быстро откачали и все обошлось. И даже без сломанного носа.

    Когда доктор всплескивает руками, только многолетняя закалка боевыми вылетами заставляет По оставаться на месте, а не дернуться назад от неожиданности. Голос у нее звучит тоже чрезвычайно строго, как будто его тут сейчас в угол поставят вместо Финна. Если тут вообще найдется свободный угол для него; По не рискует оглядываться по сторонам, вместо этого он героически переживает вспышку праведного раздражения. И даже угрозы.
    По как может старается сохранять серьезное выражение лица, чтобы производить впечатление человека, которому можно доверять подобных пациентов, но на меддроиде уголки его губ предательски дергаются вверх. Он, конечно, знает, что она шутит — и все же в каждой шутке лишь доля шутки. Главное сейчас — не раздразнить сарлакка обратно в состояние, когда она захочет записать их втроем обратно в медблок, Финна — долечиваться, а их с Рей — головы проверять.
    — Вас понял, мэм, утром будет у вас в целости и сохранности, — по-военному четко отвечает По, нарочито подбираясь, словно разговаривает не с доктором Калонией, а с генералом Органой, но тут же чуть расслабляется и добродушно, чуть устало улыбается: — Чай, если можно. Без сахара.
    И только сейчас садится на стул напротив стола, ерошит волосы и выдыхает. Ну, самое страшное уже позади, вон — даже чай предлагают, значит, все должно быть в куда большем порядке, чем По думал. Когда он увидел Финна после «Старкиллера» — того несли на носилках из Сокола в медблок — на мгновение ему показалось, что после такого людей не собирают. Выглядел тот как самый настоящий труп, к тому же слегка замороженный.
    Но нет, медики Сопротивления умеют творить чудеса, обходясь тем малым, что им достается от снабженцев, и нет таких слов, чтобы выразить всю благодарность, которую к ним за это испытывает кто-то вроде По. Даром, что задерживаться здесь надолго он не любит, и половина проблем любого медперсонала — это не сложить его как было, а удержать на месте, когда он вновь рвется в бой.
    Совсем как Финн.
    — Вы его обратно в медблок уложите? Или с ним все в порядке теперь, раз он так резво сбежал отсюда? — после пары мгновений молчания спрашивает По, не скрывая обеспокоенности в голосе. И зачем-то поясняет: — Он мне жизнь спас на «Финализаторе», да и вообще. Хороший малый.

    Если начистоту, По думает, что встать и побежать можно после чего угодно, кроме смерти, было бы желание — или необходимость — но вовремя прикусывает язык. Говорят, если произнести что-то такое рядом с медиком, тебя потом даже чемпион по дзен-паззлам не соберет обратно. Да и потом, сейчас именно тот момент, когда лучше посидеть тихо да послушать: авось доктор Калония прольет немного света на то, что ждет Финна в ближайшем будущем. Не то чтобы По планирует таскать его по базе или вот прямо сейчас брать его подмышку и тащить на другой конец галактики вляпываться в очередное приключение, но кроме него есть еще и Рей. И вот ей объяснить, что не стоит помогать другу сбегать из медблока при первом удобном случае, может быть не так уж просто. По хмурится.
    «Дня три», — про себя повторяет он и кивает. Больше себе, чем доктору Калонии. Баррикадировать медблок от Рей на протяжении трех дней он сможет. Займет ее тренировками с эскадрильей, заставит отрабатывать всякие совместные задания с Бастианом, загоняет так, что у нее будет время только спать да перехватывать чего-нибудь пожевать в кантине. Звучит как план.
    — Финн вот сбежал, не спрашивая у вас разрешения, — автоматически говорит По и только к концу собственной фразы выныривает из мыслей достаточно, чтобы осознать, что говорит. И тут же делает вид, что чрезвычайно, невероятно занят своей чашкой с чаем, и неловко бормочет: — Простите.
    По и сам не раз сбегал, не спрашивая разрешения, и до сих пор это заканчивалось для него благополучно. С другой стороны, до сих пор ему невероятно везло — травм вроде той, что досталась Финну, с ним не случалось. Даже после «Финализатора», хотя казалось бы, ситуации хуже не придумаешь. Ан нет — отделался лишь... этим. По чуть поворачивает голову, по возможности незаметно косясь себе за плечо, но там никого нет. Только дверь в кабинет. Стена. Пусто.
    По возвращается глазами к доктору Калонии и чуть легкомысленно улыбается:
    — Мне кажется, вы слишком переживаете. Ну, будет ему немного неудобно, разве он не должен сейчас побольше двигаться и возвращать себе подвижность мышц и все такое? Он же сам себе тренировку устроил — тут и пробежка, и силовые упражнения, полный набор. Он не выглядит больным. Ну и потом, если бы у меня вместо позвоночника была медицинская дюрасталь, я бы тоже чувствовал некоторое неудобство.
    Он улыбается еще шире и делает большой глоток чая — по привычке не обращая внимания, что тот горячий. Со временем привыкаешь пить и есть достаточно быстро, чтобы успеть, в случае чего, вскочить и быть готовым к вылету, но при этом не помирающим от голода. Тогда появляется обратная проблема: научиться есть расслабленно, а не проглатывая куски, практически не жуя, и не обжигая рот кипятком, лишь бы успеть. Некоторые привычки въедаются чересчур глубоко.

    По наблюдает за веселым скелетом с таким выражением лица, с которым дети наблюдают воздушный парад в честь победы над Империей. В медицине он смыслит только постольку-поскольку — достаточно, чтобы быстро оказать первую помощь, но недостаточно, чтобы разбираться во всех этих позвонках и том, как они крепятся друг к другу, как двигаются, что им нужно для хорошей работы. Наверное, это сейчас то же самое, как если бы он показывал доктору Калонии строение гипердвижка и объяснял, что к чему там подсоединяется и почему ни в коем случае нельзя путать провода.
    Когда экран гаснет, волшебство момента рассеивается, и По стряхивает морок. Делает еще глоток чая, отставляя уже пустую чашку в сторону. Откидывается на спинку стула, вздыхает, чуть серьезнее глядя на доктора. Операции высокой сложности. Временный недопуск, который может стать постоянным. А может и не стать. Все это как-то чересчур.
    — Он с ума здесь сойдет, вы же понимаете? На базе. Он штурмовик — пусть и бывший — но я не думаю, что из него будет так просто вытравить намертво вбитую в подкорку нужду быть полезным и что-то делать. Операции высокой сложности — ладно, но не запрещайте ему хоть что-то. Ну и потом, если вы думаете, что я один такой, кто хочет видеть его вне стен медблока, — По не договаривает, только усмехается.
    Несложно представить, что скажет ему Рей на новость о том, что Финна нужно вернуть обратно. Пару мгновений он раздумывает, стоит ли пугать ее тем, что узнал только что сам, в красках описывая перемолотые в труху позвонки и то, как протез отскакивает от кости, потенциально делая Финну очень, очень больно — но потом решает, что лучше, все же, обойтись без этого.
    — Разрешите ему хоть что-нибудь, а? Прямо с завтрашнего дня, — вновь заговаривает По, смотрит на доктора Калонию почти умоляюще. — Что-нибудь, что он сможет делать с Рей, чтобы мне не пришлось отлавливать их вдвоем по всей базе. Всегда проще возглавить бунт, чем подавить его, — он заговорщицки улыбается, как будто если не слова, то хоть улыбка подкупит собеседницу.
    Надежды, конечно, мало.
    Но вдруг.