Разведывательная экспедиция, она же спасательная операция, она же последняя надежда Хартер закончилась ничем. То есть, слава звёздам, что она вообще закончилась без ощутимых потерь, но, тем не менее, - да, ничем.
Хартер чувствовала себя... никак.
В принципе, она держалась вполне стойко: работала в прежнем темпе и на прежнем уровне, готова была помочь чем угодно каждому, кто к ней обратится, но в состоянии покоя зависала, как неисправный дроид, и вывести ее из этого состояния могла только новая рабочая проблема. Или дети: когда появлялась возможность связаться и поговорить с детьми, она была собранной, даже оптимистичной и улыбчивой - они должны были видеть ее такой и не терять надежды. Даже если надежды не было.
Новость о том, что на базу прибыла Йелла, вернула немного жизни ее глазам.
Они не виделись уже сто лет: наверное, с тех пор, как началась война. Даже если жена Веджа и появлялась пару раз в зоне досягаемости, то у самой Калонии было столько работы, что и получаса не удавалось выкроить на короткий разговор. А ей бы хотелось. Узнать, как поживают дочери, убедиться, что время все так же обходит Йеллу стороной, и она только хорошеет. Немного повспоминать о мирном времени и почувствовать себя обычной женщиной, а не майором медицинской службы.
Поэтому ко времени ужина она закончила все дела и отправилась в столовую с твердым намерением отобрать у Антиллеса жену хотя бы на часок, если они оба вообще там появятся. И ей повезло даже больше, чем она ожидала: Йелла ужинала одна. Так что со своим подносом Калония направилась прямиком к ее столу.
- Здравствуй, Йелла. Не помешаю? - она остановилась у стола, не торопясь занимать место без приглашения. Сама она, надо сказать, за прошедшее время (особенно последние месяцы) изменилась изрядно. Постарела. Большую часть темных волос щедро высветлила седина.

- Не знаю… Я не знаю, Йелла, - Хартер качает головой, ставит поднос на свободную часть стола, но есть уже как-то не хочется. Есть вообще хочется редко, только когда организм напоминает, что он вообще-то еще живой и ему требуется какое-никакое топливо. – Мы прожили хорошую жизнь. Лучше, чем у многих. И дольше. Жаловаться было бы нечестно перед… многими.
Выходит, Ведж успел ей все рассказать. Тем лучше, не придется пересказывать вещи, о которых говорить не хочется. Без вести пропал корабль с несколькими тысячами человек на борту – заметное событие! Неприятность для флота и трагедия для тысяч и тысяч семей. Каждого солдата на этом корабле кто-то любил, кто-то ждал и ждет до сих пор.
Калония пытается найти себе утешение. Пытается убедить себя, что ее горе – не самое страшное и не самое горькое горе в Галактике, что случаются вещи хуже, гораздо хуже. Получается у нее с переменным успехом, но чаще всего не получается вовсе. Невыразимо сложно думать о других, когда половина твоей жизни канула в небытие.
- Дети живы-здоровы, слава звездам… Сын летает в одной из эскадрилий во флоте Иблиса, иногда удается связаться и поговорить. Дочка на Даке… ну, туда эвакуировали медицинскую академию, после того, как… - Хартер смолкает, махнув рукой. Родителям ее не пришлось пережить эвакуацию с Корусанта. Опять же – обоим было уже за семьдесят, прожили хорошую жизнь, вырастили дочь и внуков, не на что жаловаться. Но ни одну смерть родного человека нельзя воспринять спокойно и принять как данность.
В молчании она сосредоточенно разворочивает вилкой свой ужин.  То, что было так аппетитно выложено на тарелку поваром, за пару минут превратилось в невразумительную кашу. Обиднее же всего то, что эти манипуляции женщину нисколько не успокоили.
- Труднее всего заставить тебя не думать о том, что он, может быть, жив.  Труднее всего успокоиться и не ждать. Ожидание не помогает, только изматывает до предела.

- Где он - предел?.. - Хартер качает головой и долго молчит, глядя на Йеллу и в то же время мимо, сквозь. - Где он, предел того, что мы можем сделать, а что сделать уже не можем? У каждого он свой. Если не остановиться вовремя, можно загнать себя до смерти. Ты вовремя остановилась. Мне тоже нужно это сделать, - она говорит тихо и медленно, но очень отчетливо, словно не рассуждает, а дает себе установку. Хорошо бы, если бы эта установка сработала.
Калония думала, что еще она может сделать. Долго думала. Перебирала варианты: уговорить еще кого-то отправиться на поиски, повторно запросить информацию со всех планет, близких к месту происшествия, связаться с контрабандистами (даже есть через кого) и поискать следы корабля через них, попросить сына отправиться на поиски вместе с ней - он будет только рад... Большая часть этих вариантов была безумством, неоправданным и ни к чему не ведущим.
- Ты всегда будешь жалеть об этом... И я всегда буду жалеть. Независимо ни от чего. Всегда кажется, что нужно и можно было больше, - поймав себя на очередном перемалывании содержимого тарелки, она решительно откладывает вилку и сцепляет пальцы в замок. - Видишь, у меня достаточно умных слов для себя и для кого угодно. У меня их даже слишком много. Только нет таких, которые помогают.
Хартер вздыхает и снова молчит. Хочется сказать о том, что в тридцать проще начать новую жизнь, чем в пятьдесят, но она этого не скажет, потому что это неправда, это в ней говорит боль и обида, начинать заново тяжело всегда, независимо от возраста. У Йелы был Ведж - у нее есть дети, и они обязательно были бы рядом, если бы только она позволила.
- Хочется все бросить, - наконец произносит она. Признание, которое она не проговаривала даже наедине с собой. - Мы прожили вместе долго, но все это было так... глупо. Так мимоходом. Мне кажется, мы жили так, как будто у нас еще все будет. Вот закончится одна война - и тогда обязательно. Всегда была работа, был долг, а все остальное потом. Мне кажется я даже детям не смогла отдать все, что должна была, а уж ему... Всегда было некогда. Хочется все бросить. Только не знаю, зачем. Детям я уже не нужна - а кому я еще могу быть нужна?.. Просто бросить, потому что все опротивело и потеряло смысл. Наверное, это пройдет?..
Калония поднимает взгляд и смотрит на Йеллу едва ли не умоляюще: скажи, как жить дальше, ты же знаешь, ты же сумела. Живут же как-то миллиарды людей, и даже снова становятся счастливыми, есть же способ. Какой-то хитрый способ, она сама находила столько смыслов для стольких людей, а для себя никак не могла найти.

Послушавшись, Хартер поднимает глаза и смотрит на Йеллу. Та говорит, наверное, правильные, но сложные вещи. Она пытается понять. Что нужно ей? Ничего. Она всегда жила как-то иначе: выбрав профессию врача, всегда следовала за своим долгом, полюбив человека, старалась сделать так, чтобы ему было хорошо рядом с ней, когда появились дети - старалась быть для них хорошей матерью. Не всегда удавалось совмещать эти роли удачно и гармонично. Но она всегда жила - для других, и это не было ни обидно, ни сложно, ни неправильно.
- Я так не умею, - после паузы отвечает Калония, улыбнувшись как-то неловко. - То есть. Я никогда не пробовала, - дернув плечами, она снова опускает голову, как будто признается в том, что не умеет делать какие-то элементарные и общепринятые вещи. - Не знаю. Понимаешь, мы больше тридцати лет были вместе. То, что нужно ему - нужно мне. То, что нужно нашим детям - нужно мне. И я никогда не чувствовала себя плохо, делая то, что нужно другим. По-моему, единственно, что я сделала из того, что нужно было мне - я сбежала с вами на Яг'Дулу. И то... Там нужен был медик.
Она искренне улыбается, вспоминая эту безумную затею. Она всегда улыбается, когда ее вспоминает: несмотря на то, что и в это время были потери, были сложности, оно было каким-то по-хорошему авантюрным. Они были молоды и они делали то, что должны были. Они держались друг друга и выстояли. Сейчас бы так.
- Поэтому мне кажется, что мне нужно быть нужной, - наконец делает вывод Хартер, снова рискнув посмотреть на Йеллу прямо. - Без этого я просто лягу и умру. В этом военном безумии я еще держусь именно потому, что кому-то нужна. Мне просто... не хватает топлива, ну, знаешь, как какому-нибудь кораблю. Ковыляю на честном слове и на последних резервах. Тавет был моим топливом. И дети. Но детям тоже тяжело. Я отдаю им последнее, и не остается совсем ничего. Каждая гибель пациента выбивает меня из колеи - звезды, когда такое было? Чуть не плачу над каждым, в каждом вижу Тавета. Это нервы...
Вздохнув, она смолкает. Чувствует, что становится легче - совсем немного, но все-таки. Она ни с кем не говорила вот так, напрямик, для всех старалась держаться спокойно и стойко, загоняя боль внутрь. А тут как будто выплеснула немного наружу, и она перестала переливаться через края сердца.

Хартер думает о словах Йеллы, пока та держит ее за руку. Еще думает о том, что последний раз ее держал за руку Тавет, когда они виделись в последний раз. Она ухитрилась разрыдаться у него на плече, потому что перед этим за ночь потеряла десяток пациентов, и это было слишком много, слишком невыносимо даже для человека, прошедшего две войны, для уставшего человека. Он находил для нее какие-то слова, успокаивал, хотя и сам терял людей и, бывало, куда большее количество. Это было грустное воспоминание, но последнее, его теперь нельзя было потерять.
— Никогда бы не подумала, что буду бояться мирной жизни, — вздыхает Хартер, подтверждая мысли Йеллы. Да, ей хочется все бросить, но в то же время она не знает, как будет без этого жить. — Но, может быть, ты права. Немного отдохну вместе с детьми, и нужно будет искать новое занятие. Я думала о преподавании, но в этом маловато экстрима, — она усмехается своим словам, да уж, о том, что будет искать острых ощущений, она бы прежде никогда не подумала. — Остается время на то, чтобы думать, скажем так. Да и студенты — народ по большей части неблагодарный. У меня уже не те нервы, чтобы их выдержать.
Становится немного полегче, и Калония все-таки вновь берется за вилку, когда Йелла отпускает ее руку. Ужин уже почти холодный, но есть все еще можно, и она отправляет несколько кусочков в рот. Сосредоточенно жует, глядя на свою собеседницу.
— Позови нас с детьми в гости, когда все закончится. Столько слышала о Кореллии, но никогда там не бывала. Как девочки? Им ведь уже лет по... десять? Двенадцать? Ох, скоро они дадут вам жару! Не видела еще ни одного покладистого подростка, так что приготовься, — она улыбается, вспоминая своих в переходном возрасте. В их семье это происходило хотя бы последовательно, а две одновременно взрослеющие девочки — это поистине разрушительная сила. — С кого берут пример, с тебя или с отца? Еще не угоняли какое-нибудь транспортное средство? Слышала, каждый уважающий себя ребенок летчика должен угнать крестокрыл. А учитывая разведческие гены — они сделают это еще и незаметно.

Отредактировано Harter Kalonia (07-04-2019 21:07:52)

- Детям свойственно или брать пример с родителей, или упираться всеми руками и ногами, чтобы не повторить их путь. Не знаю, что лучше. В нашей, например, семье летчика и медика выросли... летчик и медик. Даже пол совпадает, и вот ну что ты тут поделаешь?.. - Хартер улыбается и пожимает плечами, потому что действительно ничего не поделаешь. - Кален, правда, в школьные годы все донимал отца: почему ты, мол, оставил свою эскадрилью ради карьеры, что тебе, мол, дали эти корабли и это командование. До сих пор, представляешь, иногда его подначивает, хотя уже все понимает! То есть... подначивал. Ну, ты понимаешь.
Она спотыкается об это настоящее время, морщится, будто от досадной физической боли, опускает голову, но более-менее быстро собирается с силами в этот раз. Это будет случаться еще много-много раз, еще много раз она скажет о муже в настоящем времени, еще много раз будет думать, что надо позвонить ему, надо купить его любимый чай, надо выбрать подарок ко дню рождения. Вот только уже не надо.
- Как бы ты ни пыталась сберечь их от душевых метаний, от подросткового кризиса, ото всего на свете - боюсь, у тебя не получится. Не потому что вы плохие родители, а потому что через это проходят все, по-моему. Но они же ваши дочки - они справятся. Просто будь с ними рядом. Даже если далеко, не упускай возможности написать или позвонить. Мои вот выросли, и мне теперь постоянно кажется, что я дала им слишком мало, была с ними слишком мало, знаю их слишком мало. Хочется говорить всем, кто еще может успеть, как это важно - быть со своими детьми. То есть... я понимаю, что ты это понимаешь. И что ты скучаешь. Но иногда нам кажется, что все еще успеется, а на самом деле не успеется ничего.
Тавет вот не успел. И Хартер сейчас находится в том состоянии, когда нужно подходить к каждому человеку и говорить, чтобы он сделал все прямо сейчас, все сказал, все исправил, потому что завтра не успеет. Она сама тоже не успеет. Только она, к сожалению, пока просто не знает, что делать, и мечется из крайности в крайность. Но Йелла обязательно должна успеть.

- Наверное, я хотела бы, чтобы что-то в наших отношениях сложилось иначе... - Хартер берет в руки чашку с остывшим чаем и задумчиво стучит пальцами по ее стенке. Вспоминая прошлое с высоты прожитых лет, она понимала, что много раз стоило поступить иначе, особенно в молодости. Можно было быть менее категоричной и более понимающей, тогда их жизнь прошла бы еще лучше. Впрочем, нет ровным счетом никакого смысла жалеть о том, что давно прошло. - Хотела бы исправить какие-то свои ошибки. Но я ни за что не хотела бы все забыть. Наверное, ты права. Боль равновесна всему хорошему, что с нами было. Вот и болит... так сильно.
Холодный несладкий чай пить не хочется, но она в два глотка выпивает две трети чашки. Хоть большая часть еды и осталась на подносе, с натяжкой это можно считать первым полноценным ужином за многие дни. От разговора с Йеллой стало немного легче, хотя бы потому, что вот перед ней - пример человека, испытавшего то же, что сейчас переживает она, и сумевшего выкарабкаться из трясины отчаяния. Если с кого-то брать пример, так это с нее. Просто нужно время... Много времени.
- Сколько ты еще у нас пробудешь? - интересуется Хартер с затаенным беспокойством и в то же время с надеждой. Ей хотелось бы, чтобы Йелла осталась на несколько дней, чтобы она могла поговорить с ней еще. Правда, неизвестно, когда сами-то они тронутся в путь, прямых распоряжений еще не поступало, но ведь на сборы никогда не дают много времени. - Заходи ко мне, когда Ведж будет занят, проведу тебе увлекательную экскурсию по медкрейсеру. Он, честно, не так плох, если не заглядывать в реанимацию, - Калония даже улыбается, говоря о своем месте работы, с которым она уже сроднилась за годы войны. Всем известно, как пекутся о своих истребителях пилоты, но можно привязаться даже к здоровенной посудине с тысячей душ на борту. - Могу даже уложить на обследование и продлить твой визит к нам, хочешь? И никого не буду пускать, кроме мужа.
Она не спрашивает, откуда прилетела Йелла и куда держит путь дальше, разведчики - не те люди, с которыми можно запросто поболтать о работе. Но она может понять, как дороги для нее дни, проведенные рядом с мужем, ведь и их война постоянно разбрасывает по разным концам Галактики.
- Но если серьезно - спасибо тебе. Рядом с тобой мне легче, - Хартер допивает чай и поднимается из-за стола.