- О да. Такого предательства наши не простят, - спокойно соглашается она, вспоминая про свои «империя дает вторые шансы» и догадываясь, что он наверняка подумает про другое.
Что ж, влюбиться в чистого мятежника, мятежника до мозга костей, у которого и родители были мятежниками и вообще он воюет тут весь такой мятежный с шестилетнего возраста, она определенно не могла. Да здравствует постоянство!
Когда-то, когда деревья были большими, а Шаре двадцать, она влюбилась в мирного медика. По-крайней мере на тот момент она сама считала его тогда медиком. Простое знакомство в шумной кантине, куда отправил еще синеватую Шару проветривать голову случайно оказавшийся рядом брат, после Гирана и того злополучного виброножа, с комментарием «там шумнее всего». Ну кто мог подумать, что у младших Бэй внезапно совпадут выходные, планеты, города и даже пляжи, где брат и обнаружит её с ножом? Ош был начитан, обаятелен, и, главное, ситхово, просто до безумия, гражданским. Они встречались где-то с год, пока Шара не узнала что мирный медик принадлежит не очень-то мирной имперской разведке, ну и вообще жизнь не внесла свои коррективы, которых оказалось столь много, что грядущая свадьба оказалась лишь грядущей свадьбой.
После этого она успешно не влюблялась, обходившись разовыми акциями, ну, максимум, месячными, будучи прямым участником анекдота: «Первый? Второй? Да вы не входите в первую десятку!».
Ну а теперь вот вам, пожалуйста. 
И откуда только догадался о том, о чём она сама не догадывалась до сей минуты?
- Я Шара Бэй. Мне двадцать три...или уже двадцать четыре, - искренне задумывается она, пытаясь вспомнить днюху, отсчитать возраст и вообще число календаря. В голове что-то негромко гудело и отсчитывать никак не давало. - Я тай-пилот и я помешанная... Хороших девочек? Ты что же думаешь хорошие девочки друзей убивают, ибо долг велит, труба зовет и вообще Империя смотрит? С которыми еще на прошлой неделе общались? Или может хорошие девочки трахаются с первым встречным, который вообще из другого военного лагеря? Или может они спидеры угоняют? Про последнее и первое я вроде не рассказывала, но не важно. 
Она поднимается. От подъема резко кружится голова, заставляя схватиться за железный обломок. И зашипеть от боли: жжётся. С юга-востока виднеется тёмная беспросветная туча. «Будет дождь, гроза», - отрешенно думает она. Вот вам и унылый дождь для полноты картины.
На взгляд Рэма-Ретта не обращает внимания: ей и слов достаточно. Они были полны такой искренности и цинизма, что казалось Шаре она тут прямо и задохнется. Иногда он её пугал своими срывами (ни в чём не повинный хозяин того мотеля и другие), кошмарами (от которых он минутами мог глядеть в пустоту), но больше всего пугал этот самый цинизм. Самый настоящий, въевшийся под кожу как шрамы, совершенно не позерский типа я старый солдат и не знаю слов кроме Устава.
- Ладно, Рэм, я поняла, - ровно говорит она. - Знаешь...У тебя с моим родным братом точно есть одно похожее. Уважение с чужим поступкам: реши сам — а я просто запишу результат себе в блокнотик. Только, понимаешь, есть один небольшой нюанс — он мне брат, а не любовник. Сила свидетель: если он так начнет вести себя с девушкой — я первая набью ему морду, ибо нехуй вести как трусу. Так и быть. Я поняла направление. У тебя десять минут на то, чтобы решить что-то самому, а не своим многотонным багажом из комплексов и прочих букетов. Я надеюсь достойна хотя бы этой малости?

***

Она ощущает исцарапанные иголками руки и думает, что они дурные оба-двое. Она так точно. Зато ягоды были сладкие, что уж там. Возможно их посадили еще хозяева этого дома, на руины которого они наткнулись вечером. Вчера, в поздних дождливых сумерках, она их не заметила, зато сейчас, выйдя до ветру, не смогла проигнорировать сладкий аромат. Да и умирать, вроде как, пока не собирается от отравления — мрачно покосилась она на Рэма.
Потрясающий человек! Ничего не разрешает!
Дом, на который на исходе второго дня набрели Рэм и Шара, некогда был двухэтажным. Собственно, таким он и остался — вот только лестница, ведущая наверх, полностью разрушилась. Попасть в комнаты второго этажа можно было только простым скалолазным способом: по веревке. Но лично в планы промокшей горе-путешественницы совершенно не входил данный аттракцион: ей вполне хватило первого этажа с его остатками мебели, которые подошли для растопки камина, который во времена оно явно был украшением уютной гостиной. Устроил ли себе такой аттракцион Рэм Подозрительный практически мгновенно отрубившаяся Шара не знала. Главное, хотя бы в доме было относительно сухо, крыша практически не протекала (разве что из кухни доносился мерзкий звук капель, падающих прямиком на поржавевший холодильник), да разбитые окна приносили задолбавшую сырость и прохладу.   
- Напомни мне, зачем мы сюда пошли? - безмятежно интересуется вслух Шара. - На эти девственные просторы чудной дикой природы?
Во всех правилах вроде как предлагают находиться на месте крушения там и ждать спасения. Правда она не помнила, что эти правила говорят о трупе, которого ты пытался спасти (до того как труп и стал этим самым трупом) и с которым придется принудительно ночевать.
На лицо Рэма Шара тогда постаралась не глядеть: походу каких-либо компромиссов ему не придумали вовсе и понятий чужой смертности не заложили так же.
...И походу её собственная блестящая идея «самостоятельно добраться до города, ну что там сорок миль каких-то» станет последней в этой жизни блестящей идеей.
- А, точно, я уговорила. У меня другой, очень важный, хочу я заметить, вопрос. Что ты мне по голове тогда не еще раз не приложил, когда я предложила такую блестящую идею?
Голова, между тем, сильно напрягает: закончившаяся было карусель вновь пришла спустя сутки, да не сама по себе, а с тошной и прочими приятностями, такими что Шару у «ветра» еще несколько минут полоскало. Руки зудят. Шея в месте укуса ноет от какой-то местной мошки, недолюбливающей имперок. Короче говоря, ощущения прямо как в старом анекдоте. «Вы меня еще в драке не видели! Кааак меня бьют!» 
Камин уютно потрескивает, и совершенно не хочется вставать и куда-то вновь идти в эту холодную мряку. Думать о произошедшем тоже совсем не хочется, поэтому она и не думает — ни о дуросе, ни о катастрофе, ни о их разговоре, тем более, почему-то, практически ничего никак не может про это вот всё вспомнить, ни о том что эта прогулка вполне может оказаться для них последней  — а просто теснее прижимается к плечу, уткнувшись в него лбом, вцепившись ладонью в запястье. Под пальцами отдается пульс. Это успокаивает, заставляет дышать ровнее, чувствуя, как перестает кружиться пол и перестает гудеть в голове.
- Кстати, если ты оставишь меня тут, явно дойдешь до цивилизации и не будешь тут торчать как сумасшедший идиот, - внезапно, давно об этом думая, совершенно спокойно, добавляет она. 

- Я доверяю тебе, — хмыкает Шара, не открывая глаз, почесывая руку. Местные комары кусались как проклятые. Про изумительные царапины, полученные вчера днем, лучше было вообще молчать. Определенно: на природу лучше любоваться только в городских парках, и они с ней те самые параллельные прямые, которые не соединяются. Это в детстве прикольно было: отец там, рыбалка... В детстве вообще было хорошо.
- До веры в туземцев я еще не настолько деимпериализировалась. А в цивилизации хорошо, дикарь ты мой ненаглядный. Как ты без цивилизации зубы, например, полечишь?
Сонный писк раздался из кармашка шариной куртки. Шуршик тоже соглашался и напоминал, что ему надо бы найти подходящей еды, а то добропорядочные туки сами её не ищут. Ягодами что-ли теми у входа накормить? Вроде как не ядовиты — она, по-крайней мере, еще жива. Хотя может они отложенного действия, только через сутки сработают, и получит тут Рэм симпатичный остывающий труп, решающий изрядное количество его проблем.
Честно говоря, когда Шуршик подал голос в первый раз, а они оба-двое уже как раз собирались уходить, Шара несколько охренела от неожиданности. Что сказать? Самым везучим в экипаже оказался однако.
- Вот и мелочь со мной согласна.
Она хочет добавить, чтобы Рэм не бросал грызуна, когда Шара уйдет — а она обязательно уйдет, если (Когда! Кореллианцы не думают о шансах!) они выживут — но решает всё-таки промолчать. Вновь поднимать ту тяжелую тему, не было ни сил, ни желания. Да и зачем думать о будущем, когда есть настоящее?
В настоящем у неё есть теплые объятия, и это уже весьма много для той, которую уже два раза за последние три недели должны были казнить враги. Тяжелый прямо какой-то выдался месяц... «Но, капитан, прошла только неделя...»
- «Ничего не изменится, говорили. Ничего. А теперь говорить-то более нечего. У границы — колючка, и у могил — кресты... ...у тебя есть я. У меня остаешься ты», - внезапно вспоминает она чужое четверостишие.
Вспоминает и не продолжает.
Ничего хорошего не случилось в будущем у героев стиха.
Ничего хорошего не случится и у них, но напоминать об этом лишнее.

- Дикарь — это не место рождения, а образ мышления и жизни, а образ мышления с местом происхождения на свет отнюдь не всегда совпадает, - поясняет она, с интересом отмечая, что он не назвал Центр Центром, но решая не подкалывать про отуземихшихся. Вот из неё, например, вышла ситхово неудачная кореллианка. Хотя если смотреть со стороны имперской службы, а не этой их дурацкой вечной мятежности (свободу попугаям, кто не швыряется гнилыми томатами в сенатора, тот имп), то наоборот — верная дочь Кореллии. И хмыкает: - Запрещенку, значит, читаем? Вот не слышит тебя наш любимый КОМПОНП. «У тебя тоже есть права на сон и на ложь, что когда-нибудь всё пройдет, или все пройдут, ты живой, и, может, где-нибудь даже ждут, может где-то помнят жесты, имя, лицо, но две войны закончат свой счет, разомкнут кольцо», - цитирует она строчку не менее опального поэта Голонета, сразу сайт закроют, если увидят (с этими поэтами всегда впрочем так, и что им только мирно не сидится), продолжая их внезапный стихотворный...
- А что у нас уже вечер?! - несказанно изумляется Шара, открывая глаза и косясь в окно, в предательски темнеющие сумерки, заодно пытаясь прикинуть, сколько они так в наглую продрыхли и кто-нибудь вообще кормил зверушку тогда. По прикидкам выходило, что никто. М-да, они просто потрясающие хозяева. Лишь бы никто из зоозащитников не узнал — отправят на опыты... Надо хоть до ягод тогда доползти...Мокрых, бррр.
- Предлагаю записать для потомков, что крушения, блуждания под дождем и всякие неразумные враждебно настроенные аборигенные виды плохо сказываются на вашем здоровье, - резюмирует она. - Правда я не уверена, что мы до потомков вообще доживем: с нашей-то удачей неделю пережить — уже подвиг.
Неделю назад всё было проще. И Шара даже в нелепом сне не переживала за какого-то там предателя и военного преступника.
Корусант, как место рождения, её совершенно не удивил. Рэм мог это прятать из-за всех своих сил, обаятельно улыбаться и всем говорить, что он свой, повстанческий, парень, хэй, да на Татуине вырос, но выучку, выучку, Сила, не спрячешь. Эта самая выучка выпирала из него, как клыки у кореллианской гончей, которую решили превратить в ручного милого песика.
Мельком промелькнула мысль, что это у него просто такой подростковый бунт, задержавшийся лет на десять, будто пытаясь доказать... А собственно что? Некоторые, вон, и в сорок идут против своей семьи и общества, считая что именно их сторона самая верная. 
- Была я на этом твоем Корусанте, кстати...Аж три года там была, пока училась. Мне не понравилось кароч. Скучное местечко: флагов — море, мальчиков в сером — море, камер — вообще дофига, даже пальцами рук одобрение высказать не разрешают. Вообще не люблю экуменополисы. Мне больше Кореллия по нраву. Или там Альдераан. Был там вообще когда-нибудь или, как и я, всё по этим дальним туземным дюнам служил?

- Разумные — редко бывают осмысленными, - пожимает она плечами. - Иначе бы они не верили в богов, астрологию, что твое имя дарит тебе особую судьбу или звездолёты-призраки. Некоторые ухитряются верить в пивных гномиков.
Обычно громкая и выразительная, сейчас Шара даже шутит тихо – не хочется повышать голоса на полумрак, разбавленный затухающим светом каминного огня.
Рэм на неё смотрит...странно: будто на неё и одновременно сквозь неё, будто что-то вспоминает. Она какое-то мгновение пытается разобрать его взгляд, но быстро бросает эти бесплодные попытки. 
Устала.
Такое ощущение, что именно в этот час, решив что самое идеальное время, на неё навалился весь прошедший месяц от замешочивания ребятками Со до этой полуразрушенной хижины.
Что она тут делает?
- Dè a nì mi an seo?
Шара не уверена, что говорит это не вслух.
Она, любящая все возможные тактильности (если они добровольны), нежно проводит пальцем по чужому носу.
- Ну не, вряд ли в одной... - сомневается она. - Ты же, вроде, не флотный — у нас, в основном, туда сваливали. Ты же, вроде, военный док? У вас явно должна быть своя специализированная. Выпускница из первой пятёрки Высшей имперской академии перед тобой, очень приятно. Блестящий взлёт карьеры, чо уж там: от лучшей выпускницы до... - мятежной подстилки она проглатывает. - Когда мы учились, было проще: враги, друзья... А сейчас?..
И быстро добавляет две несколько противоположных по смыслу фразы:
- Тебе бы самому поспать... Я тебя хочу.

Отредактировано Shara Bey (25-10-2022 01:53:26)

- Ага. «Звёздочка». Которая то в космосе шатается, то в городе — не повезло тебе застрять среди этой природной глухомани с самым менее приспособленным для спасения человеком.
Царапины, притихшие было, резко заныли, напоминая, что природа — это стопроцентно не её, и её тоже не любит. 
- Зря ту синюю дурочку отпустили, - внезапно виновато (а в чём?) замечает она. - Заблудится еще.
Хотя, судя по той дымящейся громадной свалке вдалеке, будет удивительно, если твилечка не найдет каких-либо разумных. А вот чего они поперлись в другую сторону? Рэм не хотел расставаться? А нет. Это она же уговорила, просто молодец какая. Тоже не хотела?
Думать не хочется.
Для мыслей ей слишком хорошо (ну, исключая само физическое здоровье, но тут ведь как), поэтому она и не думает, лишь закрывает глаза и целует в ответ.
И резко понимает, что что-то сильно не так.
Далее Рэм мог вовсю любоваться картиной прямиком из сумасшедшего дома: Шара открывает глаза, резко, даже не белеет, а, скорее, сереет, отшатывается, вырывается из рук и вскакивает с кровати, чуть не падая при этом, и опирается на стенку, не спуская с Рэма глаз.
-Тэкс, привет, братец, что ты тут делаешь и куда дел Рэма?
Понимание, что чуть было не занялась сексом с родным братом, чуть было не выворачивает её на месте. И от этого понимания ей становится дурно, как никогда в жизни. А еще её занимает вопрос: как Тиро тут вообще мог оказаться. 
Коварные съеденные — вне запрета — ранее ягоды сделали свое дело — галлюцинация оказывается совершенно реальной, устойчивой, а главное, похоже, затяжной. Запах ягод у входа, ранее до этого практически незаметный для человеческих органов чувств, становится просто ароматно-невыносимым.   

- Эээ...холодная, - вытаращивается она на Тиро, как банта на новые ворота. И как ребенку объясняет: - Снаружи ливень и холод, какой она еще должна быть?
Брат морщит нос именно как всегда это делал.
Звук его голоса звучит как обычно.
Запах тоже родной и понятный.
Ощущение, что кто-то из них двоих сходит с ума, усиливается с каждой секундой. Однако, это было не самое печальное. Самым печальным было то, что чём дальше, тем больше кажется Шаре, что это не брат сходит с ума, а крыша едет именно у неё. По крайней мере, в это было легче поверить, чём в реальность всего остального происходящего вокруг. Но, поскольку вывод о собственном сумасшествии никак нельзя было назвать утешительным, Шара пытается найти хоть какую-то логику в происходящем, изложив свою версию событий:
- Я валялась тут с Рэмом...ммм...долго объяснять как до того дошло. Внезапно он куда-то пропал, зато обнимаюсь я с тобой. Но ты же сейчас должен быть где-то в своих дюнах, совершенно не зная, что со мной случилось, про плен, потом второй, потом вообще ничего понятного и подходящего для имперского пилота, честно, Тиро, не знаю как я это объяснять ИСБ буду, потом у нас произошло крушение. И вот мы тут.   
И, покосившись в сторону выхода (вдруг на этой планете что-то в воздухе распыляют или опыты над путниками проводят — тогда надо сматываться срочно), осторожно добавляет:
- Ну это моя версия. А по твоему что тут произошло?
Может вообще никакого Рэма не было, а ей всё это кажется в пещерах.
От этой внезапной жуткой мысли Шара медленно сползает по той самой холодной стенке, обнимая себя руками.
- Только не Со, пожалуйста, пусть это будет не Со.