— Как-то летал, — наконец неохотно сказал он. — В последний раз в системе Ладарра. Я шел с патрулем, вторым ведомым у лидера. Потому что практиковаться, говорят, очень полезно... Особенно если не летаешь постоянно. К нам вынесло нескольких нелегалов. Дело кончилось тем, что я потерял правую панель и всю электронику, а с ней и сканеры, и оружие, и движки и уковыркался вместе с яйцом к хаттовой матери.
Вспоминать этот бой в подробностях Ренарт не хотел. Они сидели тогда на имперском аванпосту два месяца, летая на чем попало, «потому что летать вы должны как пишете, а почерк у вас пока дерьмовый», и все шло скорее весело, чем нет. А потом случилось то, что случилось.
— Я валялся в ложементе. На звезды смотрел. Связи нет, СЖО дохнет, бой должен был кончиться давным-давно. Сразу меня не нашли...
Рэм затянулся, вспоминая пустой и безмолвный космос. Если бы в ушах не грохотал пульс, он бы тогда решил, что оглох. Никогда он не ощущал себя так одиноко и никогда ему не было так страшно.
Он был еще жив, а база думала, наверное, что мертв, и только поэтому он и вправду мог стать мертвым, и понимал, что станет, просто нет других вариантов, и оставалось только смотреть на криффовы звезды.
—  Я очень долго ждал. На пределе ресурса. Меня подобрали ребята с «Неутомимого». Но вакуумную болезнь я поймал, — он неторопливо вытянул руку, демонстрируя девушке, как пляшет сигарета в пальцах. Воспоминаний было достаточно, чтобы руки начали дрожать. — Хочешь со мной крепко поссориться — сунь меня за штурвал.
Его чуть не списали, конечно. Но стандартный пилотаж он кое-как сдавал, оглушив себя препаратами до состояния тряпичной куклы (хорошо, когда медик группы — это ты, и еще лучше, когда ты знаешь, как и о чем договариваться с медиком проверяющим).
Может, было бы лучше, если бы списали тогда.

На деле Алекс Шейл жив и служит где-то в Империи в серьезном секретном месте. Как рассказали дайсы, он подпольный медик, который лечит полевых агентов с нечеловеческим стажем, а специализируется на психиатрии, так что не только медик.

— Ладно, расскажу тебе сказку на ночь, — он вытянул ноги и заложил руки за голову, устраиваясь на стуле поудобнее. — Каф тебе все равно пока нельзя.
Он поколебался немного, с чего начать, удивляясь при этом, что сама мысль не вызывала особого внутреннего сопротивления.
— Звали меня по-другому, так что здесь ты немного промахнулся, а в остальном... Я очень обычный, знаешь. Закончил ВМА, вышел хирургом, меня почему-то сразу подгребли к себе штурм-коммандос. Я пробегал с ними несколько лет, им оказалось очень надо. Сам знаешь, какие это задачи. Можно и месяц вдали от базы провести, по каждому чиху в госпиталь не набегаешься. Делали... Всякое, разное. Обычная служба. Империя, знаешь, не только мирное население всячески угнетает, — Рэм сморщил нос, припоминая, чего успел наслушаться от сторонников всевозможных сепаратистских движений, которых в Галактике было пруд пруди. — Иногда и защищает. Тоже случается. Но врать не буду, было... разное. Несколько задач мы не выполнили. Так получилось. Командир и в отчете так написал — мол, невозможно было.
Рэм сморщил нос, вспоминая эти «задачи». Их шестерка была солдатами до мозга костей, поручать им отравление системы водоснабжения целого города было, наверное... неправильно.
Они бы не усомнились, будь это вражеская база, но это был город.
— После третьего такого случая все сильно пошло не так. Мы уехали на новое задание, и там нас как будто кто-то проклял. О нас, кажется, знали все. Нас ловили все силы планеты. Мы вернулись втроем. Немножко поломанные, но вернулись, и командира почему-то тут же потащили на допрос. Он рассказал, в числе прочего, что я убил Эрика. Это... Это был мой напарник. И лучший друг, если честно, — Ренарт вздохнул и запустил пальцы в волосы. — Он был очень на тебя похож. Его раскатало так, что... Три дырки. Сквозь каждую его видно было насквозь, и броня не спасла. Не знаю... Я до сих пор не знаю. Если бы мы хотя бы попробовали его дотащить... Он был в сознании, он кричал.
Рэм начал запинаться, его уносило в те воспоминания, которых он не хотел.
— Я слышал много криков, самых разных. Но все не то, когда так кричит твой друг, понимаешь? Это... Это как будто с тебя кожу снимают, и ты знаешь, что лучше ему уже не будет, это просто все. Хочется надеяться, но нет. И ты должен. Должен взять ампулы и остановить ему сердце. А он держится. Потому что он всегда верил, что ты его спасешь. Как в какого-нибудь туземного бога верил. А ты... Ты вдруг раз — и не можешь. Короче...
Рэм откашлялся.
— Я ввел ему этой наркоты столько, что хватило бы убить банту. Кэп об этом рассказал... И что-то еще рассказал. Я больше их никогда не видел. Когда я очухался, меня перевели в дознаватели. Решили, что хорошо подхожу, а я... Я сбежал через два месяца. Вот и все. Никаких великих тайн.

— в некотором смысле очень двойственная натура. Его стойкая самоидентификация — «медик штурм-коммандос». Равно не будет счастлив, если его намертво запереть в медблоке у хирургического стола и если постоянно гонять на операции, где не находится приложения его медицинским навыкам. И в том, и в другом случае будет добирать «недостающее» в свободное от основной службы время. Не трудоголик в прямом смысле этого слова, просто ему нравится именно такой образ жизни;
— у него тяжелый ПТСР, очень хорошо компенсированный психотерапевтами в госпитале, и очень хорошо усугубленный дознавательской службой; вменяем только благодаря гибкости психики и потому, что сам медик и понимает, что с ним происходит (увы, не всегда);
— в целом — уравновешенный, дружелюбный, инициативный тип, с трудом переносящий внутреннее одиночество — приятельствует со многими, настоящих друзей заводит мало, и это всегда дружба из тех, за которые отдают жизнь свою, чужую и половины квартала;
— когда-то убил лучшего друга, и это один из источников его флэшбеков;
— дважды сидел на наркоте, оба раза слез — в первый раз при помощи боевых товарищей в Империи, второй раз при помощи Кассиана;
— в последние годы ради достижения цели способен игнорировать любые внешние запреты, смысла которых не понимает, не видит или не признает;
— очень, очень, очень не любит Империю;
— втайне боится однажды попасть на пыточный стол к бывшим коллегам, поэтому почти всегда таскает с собой дизраптор (то есть таскал, пока не подарил его Кассиану перед своим побегом);
— всерьез подумывает о том, чтобы совершить покушение на лорда Вейдера — тут просто звезды сошлись, вроде как семейная традиция, да и подготовка в целом позволяет хотя бы попробовать.

Все выглядит так, как будто Кассиан видит эти новости впервые. Ретт знает, что друг отлично владеет лицом, но это явно не тот случай. Глаза Кассиана бегут по тексту, возвращаются к его началу, бегут снова, и выражение глаз меняется с каждой новой мыслью.
Этот набор Ретту знаком — с точно таким же лицом он смотрел пропагандистский ролик про Аверам. Другая история, другое время, другие действующие лица, и так мало разницы.
На этот раз он Кассиану верит.
Может, и не знал. Был на Джеде, был у Со — и не знал. И самый лучший разведчик может иногда не найти концов, если они спрятаны как следует. Может, это была такая операция, о которой и капитану Андору знать не следовало — кто вообще разбрасывается такой информацией. Она не нужна даже самому верному офицеру, если он в операции не задействован.
— Да, — говорит Рэм и убирает деку. — Целая.
Как же все вышло?
Как это связано с Империей?
В ночь с 4 на 5 Вейдер спасает Мотму на Кореллии. Спасает в теракте, подготовленном Геррерой, чему Восстание призывало не верить, но проблема в том, что верить самому Восстанию теперь сложно. Теракт срывает, кроме прочего, встречу лидеров повстанцев, а шестого числа Восстание публикует заметку, в которой говорится о «неизвестной группировке». Это выглядит так, словно они покрывают Со в информации, предназначенной для внутреннего пользования повстанцами.
Шейл тасует известные ему данные, пытается строить цепочки. Кассиан сидит, уткнувшись в ладони, и неизвестно, что будет, когда он снова посмотрит на свет.
Рэм обнимает его рукой за плечи, слегка прижимает к себе.
— Эй, — говорит он.
Может, Кассиан чувствует себя в чем-то виноватым. Сам Шейл после Аверама в крови был по уши, не отмоешь.
Это хорошее время, чтобы задавать вопросы, но Рэм этого не делает. Просто сидит рядом. А потом говорит:
— Помоги мне, Кас. Я очень хочу понять, что произошло.
Где-то внутри его головы Шейл перебирает известные факты, и невидимый, несуществующий давно воротник формы слегка натирает горло.
Пятнадцатого числа Мотма бежит из-под ареста — успешно.
Девятнадцатого ее дочь получает императорский грант на учебу в Академии на Корусанте.
Встреча лидеров повстанцев сорвана, спасенная Вейдером Мотма отделалась легким испугом и дальше возглавляет чандрильское Восстание, ее дочь получила деньги и получит великолепное образование и будущее в Империи, а участие Со во всем этом Восстание замазывает, равно как и отказывается от связей с ним.
Бонус для Лиеды — награда Мотме за хорошую работу?..  Может, не только это. Наверняка есть что-то еще, о чем они не знают.
Нарисованная картина выглядит знакомо и да, так может быть — можно разобрать отдельно каждый этап и обнаружить дополнительные бонусы для Империи. Пропагандистские. Военные.
А уж как ей выгодна Гаталента, в приличном обществе и не сформулируешь.
Ретт впервые по-настоящему задается вопросом, что из себя представляет чандрильское Восстание на самом деле.