Патруль им попадается нервный. И Ретт отрубается именно в тот момент, когда этот нервный патруль берет их на прицел. К счастью, эти ребята оказываются не настолько психами, чтобы просто пристрелить лишнего чужака и не париться. Или все-таки срабатывают названные Реттом имена.

Второй плюс в глазах Райвора парни зарабатывают, когда забирают у него Ретта и двигают прямиком на базу, не тратя время на разборки прямо на месте. От него самого сначала просто требуют идти с поднятыми руками, но правую держать поднятой Гэл не может, так что руки ему стягивают за спиной каким-то шнуром. «На всякий случай».

На базе приходится объясняться по второму кругу. Патрульным очень нравится идея просто запереть его где-нибудь — «на всякий случай», и пусть Ренарт сам потом разбирается. Гэлу это не нравится, но возражать — только нарываться сильнее, и он не спорит. Пока эти очень переживающие за своего командира разумные не пытаются «на всякий случай» открутить ему башку — с этим можно иметь дело. План почти воплощают в жизнь, когда появляется какой-то мелкий и наглый что тот уличный фелинкс пацан. Это оказывается тот самый Реттов Янсон, и Гэл ловит себя на том, что ждал увидеть кого-то... больше похожего на них самих. Точно кого-то старше. Но с этим парнем получается договориться, и остальные к нему прислушиваются, так что в итоге руки Гэлу развязывают, и ведут не в бочку, а в медблок. С наставлением «Не вздумать обижать Хартер».

Вообще-то он и не собирался.

Медблок выглядит неожиданно лучше, чем он представлял, а Хартер — ощутимо младше. Райвор тихо садится на полу под стеной, там, где не будет мешать, и внимательно следит за тем, как она работает. Ретт не держал бы у себя плохого медика, и в этом отношении Гэл ей не то чтобы не доверяет... Просто ему все равно тревожно, и совершенно иррационально хочется быть ближе, заглядывать через плечо. Правда, это никак не поможет Ретту, скорее наоборот, так что он просто молча смотрит. Кроме того, сидеть на полу хорошо. Гэл, кажется, только сейчас осознает, что криффски устал.

Девчонка явно знает, что делает. По крайней мере, работает уверенно. Но это все равно не успокаивает. Особенно когда становится видно, что делается с Реттом под одеждой. Да, технически никто ни в чем не виноват, Ретт дрался за свою свободу, он сам отбивался, как привык, чтобы с гарантией остановить... Но знание, что это он фактически уложил друга на этот стол, все равно вскрывает изнутри. И помочь ничем нельзя, только не мешать. Странное, двойственное ощущение, когда не хочешь отходить от друга ни на шаг, и одновременно готов сорваться хоть в императорский дворец, если девчонке что-нибудь понадобится.

Когда Хартер оборачивается к нему, Гэл только качает головой:

— Ничего страшного. Не отвлекайся.

Рука болит и почти не слушается, неприятно пульсируют дырки в спине, но ничто из этого не требует немедленной помощи. Разве что...

Гэл проверяет свою импровизированную повязку, вытирает мокрые пальцы об футболку и с трудом поднимается на ноги. Где у них тут?..

— Я возьму? — он кивает на ящик, подписанный «Перевязка». И все-таки не удерживается от вопроса: — Как он?

«Нормально» Хартер его не успокаивает.

Гэл берет поднос, но искать тех, кто умеет, не идет, возвращается назад под стенку. Замотать руку он может и сам, а оставлять Ретта — не хочет. Как будто если он сейчас выйдет даже на пять минут, что-то обязательно пойдет не так, и когда он вернется, на столе будет мертвое тело и несчастная Хартер рядом. Дурацкий страх, его присутствие ничего не изменит, если что-то пойдет не так, и все-таки...

Еще Хартер спрашивает у него, что там случилось, и это дает Райвору абсолютно легальную причину остаться.

— Не должны были колоть, — по крайней мере, при планировании захвата об этом не было ни слова. — Но я не знаю наверняка. Не видел. Его могло задеть взрывом, не знаю, насколько сильно.

Между делом Гэл стягивает куртку, и говорит коротко, отрывисто. Кажется, выдергивает в процессе пару осколков.

— Он был без сознания, когда его привезли. Где-то... пару часов назад.

Райвор вспоминает, каким был Ретт сразу после захвата. Как двигался, как звучал.

— Пришел в себя быстро, был... относительно в порядке. Говорил связно, дрался... — он смотрит на свое предплечье, багрово-синее от запястья до локтя, — тоже хорошо.

Гэл хмурится, потому что не может толком вспомнить, бил ли он Ретта по голове. Кажется, нет, но... Крифф. Он в самом деле не помнит.

Под краткую притчу о гаммореанце Райвор зубами разрывает упаковку бинта побольше и мотает его прямо поверх старой повязки. После нескольких оборотов прижимает к ране второй бинт, не вскрывая, и доматывает сверху.

— Если у вас нет антибиотиков, я все равно уже в заднице, — отзывается он немного неразборчиво из-за края бинта в зубах. — Вряд ли то, что в меня воткнулось, было чистым.

И чистота его собственных... лап уже не имеет значения. Так чего переводить антисептик. А руку, судя по тому, что из неё до сих пор льется, все равно надо будет шить, и повязка эта пролежит на нем хорошо если ближайший час.

— Его взяли охотники за головами, — Хартер больше ни о чем не спрашивала, и наверно, не стоило сообщать эти захватывающие новости, пока она возится с Реттом, но лучше ей всё-таки знать. И, пока он говорит что-то полезное, его не выгоняют. Не то чтобы Хартер физически могла его выгнать... Но ссориться ни с ней, ни с местными не хочется. А те парни, которые его сюда проводили, очень выразительно остались торчать по ту сторону дверей, и вот у них уже были все возможности для изгнания из медблока тех, кто плохо себя ведёт.

— Я не уверен, что убил всех. Но вряд ли они попытаются снова в ближайшее время.

Эта группа — нет, но наверняка будут другие. Когда твоя голова стоит больше миллиона кредиток — всегда будут другие.

Хартер задает хорошие, логичные вопросы.

Проблема в том, что Гэлиан не имеет ни малейшего понятия о том, кто для них Ретт... Рэм. Что он о себе рассказывал, кем его здесь считают. Парню этому он рассказал про Эрика — а про что еще? Знают они тут, кем он был до?

Лучше считать, что не знают.

— Он мой друг, — отвечает Гэл. — Давний. В последний раз мы виделись пять лет назад, и тогда в нем была дырка на пол-груди, так что... я думал, он мертв.

Зря, как оказалось, думал. Повелся даже не на чужие слова, а на отсутствие слов. Но даже если бы не поверил... Пять гребаных лет, в течение которых все, что он мог — перелопачивать Кессель с нулевым результатом.

— Не узнал по розыскной голографии. Только когда увидел вживую.

Качественно перед этим отделав. Гэл пару секунд колеблется, говорить ли Хартер об этом, и решает не говорить. На самом деле не имеет никакого значения, чьих рук это дело. С Реттом они друг друга поняли, а Хартер эта маленькая подробность точно разозлит и лишит его даже тех крох ее расположения, которые есть. «Не ссорься с медиком, только он знает, что в твоем шприце». Расхожая армейская хохма, но криффски жизненная.

— А к тем парням я прибился всего пару дней как. Неплохие, по-своему. Жаль, что пришлось так... Но кто бы мне отдал его по-хорошему.

Далекие голоса пробиваются сквозь сонную муть, кружат вокруг койки, отражаются от потолка невнятным эхом.

Голова болит и кажется ужасно тяжелой. Глаза открывать не хочется. Пахнет… чем-то медицинским. Ретту так плохо, что он даже не может определить, чем. Всем сразу. И еще немного бактой.

Он, наверное, в госпитале. Может, даже в реанимации.

С ним такое бывает. Это не первый раз. Главное, что он живой.

Главное, не шевелиться слишком резко.

Что-то мешает в локтевом сгибе, и Ретт думает, что было бы хорошо потрогать этот катетер. Если порт большой, значит, точно реанимация. Но может, конечно, они воткнули центральный доступ…

Эти мысли слишком сложные, и он их отбрасывает.

— Не будет, — вторит он женскому голосу, и даже сам себя слышит.

Долго лежать – это вообще не про него.

Ретт улыбается, потому что мало что так бесит медиков, как беспокойные пациенты, когда они еще и коллеги.

Потом он открывает глаза и видит красивое женское лицо и потолок над ним. Такой обшарпанный, облезлый потолок, каких никогда не бывает в имперских госпиталях.

— Где я, — выдыхает он и пытается сесть. Его тут же ведет, и капельница чудом остается на своем месте, но что-то падает с сухим стуком. – Где…

Надо понять, что случилось, но окон здесь нет, и вообще это какая-то дыра, и… Гэл?..

Что они здесь делают?!

Он понимает, что что-то не так, когда Хартер начинает задавать свои вопросы. Что именно и насколько сильно «не так» становится ясно, когда Ретт начинает на них отвечать.

— Хатт... — почти беззвучно выдыхает Гэл.

Какого ситха случилось? Это последствия захвата или он его так?.. Или все вместе? Он же был в порядке, пока не отключился. Могла Хартер что-то напутать с лекарствами?

Райвор бросает на нее тяжелый взгляд, но ничего не говорит. Даже если это ее ошибка, ругаться с ней сейчас бессмысленно. Ему очень надо остаться с Реттом, сейчас — особенно.

Риши — это было криффски давно. Это из того времени, когда все еще были живы и они просто делали свою работу, нормальную, обычную работу. Одну долгую секунду ему очень хочется ничего Ретту не говорить, оставить его ненадолго в том, нормальном мире.

Жаль, что это абсолютно невозможно.

— Давай лучше я, — говорит Райвор девушке, игнорируя ее выразительный кулак, и не без труда поднимается на ноги. На стене за ним остаются кровавые разводы.

Пока Хартер не начала задавать еще больше вопросов, а Ретт не начал рассказывать что-то, чего в нормальном состоянии рассказывать бы не хотел.

— Тебе крепко прилетело по голове, — сообщает он очевидное, таким незамысловатым образом отыгрывая себе лишние секунды, чтобы собраться с мыслями. — Среди прочего. Высадка на Риши была шесть лет назад. С тех пор многое поменялось. Здесь тебя зовут Рэм Ренарт. Мы в Невисеке, на твоей базе. Не дергайся, не мешай Хартер приводить тебя в порядок и все вспомнишь.

Гэл ободряюще улыбается другу, а потом плавным движением закрывает медика от него и крепко сжимает ее руку чуть выше локтя.

— Не знаю, кто он для тебя и что ты про него знаешь, — он говорит едва слышно, склонившись к Хартер, почти касаясь губами ее уха. — Обещай, что поможешь ему и ничего не скажешь остальным. Что бы он сейчас ни рассказал.

— Я…

То, что говорит Гэл, это как еще один удар по голове.

Шесть лет.

Охренеть. Шесть лет.

Это огромный срок. Ретт невольно ищет на груди жетон, пытается сжать его в кулаке, но пальцы хватают воздух. Ничего нет.

Это неправильно. Так не должно быть.

Ретт пытается продышать эту новость, но она никак не проходит в горло. Он опирается о койку, чтобы приподняться повыше, потому что невозможно лежать спокойно, когда тебе говорят такое. Потом он смотрит на свободную руку. Не то, чтобы на ней были какие-то следы прошедших лет. Она грязная, исцарапанная, на запястье следы наручников.

Это все. Ничто говорит о том, что он делал… шесть лет.

— Здесь… Где? – спрашивает он и растерянно переводит глаза с девушки на друга и обратно. – На какой базе? Почему у меня есть база? Почему… Почему мы в Невисеке?

Он выглядит и чувствует себя совершенно беспомощно, и не может понять – это такой розыгрыш? Это не может быть розыгрыш.

Гэл ранен. Он ранен.

— А где кэп? – спрашивает Ретт и почему-то боится ответа. – Рик? Ребята?

Медик почему-то ворчит на Шестерку, но это нормально, это картина привычная, так всегда бывает в госпиталях…

Но вокруг не госпиталь.

Воздуха не хватает и криффовы ребра не дают вдохнуть.

— Что-то с Центром? – вдруг догадывается он. Почему еще штурм-коммандос могут прятаться на Корусанте по каким-то норам?.. – Планета захвачена? КЕМ?!

Он ищет взглядом свое оружие, снарягу, но их тут, конечно же, нет. Вопросов у него миллион, и сориентироваться в этой новой реальности он пока не может. Но выглядит она безумно.

— Док?

Можно подумать, она сейчас отпустит его из этой комнаты, чтобы он своими глазами посмотрел, что случилось с Корусантом. Она не отпустит, а ведь это его родная планета.

— Гэл? Ну скажите. Я сразу успокоюсь, только скажите.

Он врет, конечно. Но вдруг они поверят.

Кажется, некоторое хрупкое равновесие все-таки достигнуто. Ретт больше не задает вопросов, на которые хатт его знает как отвечать, Хартер передумала выгонять его и сдавать обратно тем парням, что сидят по дверью медблока, как стая голодных ворнскров. Во всяком случае, пока.

Ему бы потом по-человечески поговорить с девушкой обо всем этом. Не при Ретте. Если она, конечно, вообще захочет с ним разговаривать... но ради самого Ретта, лучше бы ей захотеть.

Райвор пробует стянуть с себя футболку, но одной рукой это оказывается не так-то просто, а вторая все еще не поднимается. Он бы, может, и справился — провозившись целую вечность, но дырявая окровавленная тряпка не стоит таких усилий.

— Режь, — кивает он Хартер, ищет взглядом, куда сесть, чтобы ей было удобнее работать. Косится на Ретта. — Не буду я дергаться. Эта девочка еще пострашнее нашего кэпа будет. Так что смотри, не беси ее.

Бояться Четверку Гэл так и не начнет. Только воспринимать всерьез. На самом деле, уже после первых совместных операций воспринимал, просто не сразу начал это открыто показывать.

Шесть лет... крифф, это же его, выходит, отбросило почти в самое начало. Райвор закусывает губы и отводит взгляд. Как будто это он виноват перед этим парнем только из учебки, на которого теперь свалится столько дерьма, не последовательно за шесть лет, а одновременно, все сразу.

Правду говоря, он понятия не имеет, как это именно должно ощущаться, но наверняка дерьмово.

Значит, Ретт все-таки рассказывал Хартер о своем прошлом, для нее это не новость и не причина изменить свое отношение. Что ж, одной проблемой меньше.

— Сержант Гэлиан Райвор, штурм-коммандос Империи, Варг-шесть, — представляется он полностью, и добавляет: — Бывший.

Девчонка права, они могут сколько угодно не доверять друг другу, подозревать в чем угодно и цапаться насчет того, кто здесь Ретту настоящий друг, но сейчас они нужны ему оба. Единственное знакомое лицо и единственный человек, способный чем-то помочь.

Гэл не мешает Хартер делать с ним все, что она считает нужным. Дергает уголком рта, когда она переключается в режим заботливого дока и начинает говорить с ним почти с теми же интонациями, с какими недавно говорила с Четверкой.

Да, с базы его не выпустят, ожидаемо. Это даже не возмущает, напротив. Ретт хорошо натаскал своих разумных, и глядя на Хартер сейчас Гэл испытывает странную гордость, и, пожалуй, удовлетворение.

— Ему все еще нужна бакта, — замечает он. — Может, проблему с головой это не решит, но... приведем его в порядок — сможем объяснить правила игры. Расскажешь ему, кто он для местных, чего от него ждут, как нужно себя вести. Выиграем время, чтобы он смог вспомнить по-настоящему.

Гэл не верит, что с Четверкой это навсегда. Да, так случается... Но это же Ретт. Их Док. Он встанет на ноги, в полной мере осознает, что с ним произошло, и разберется, найдет способ.

Хартер цепляет какой-то особо неприятный осколок, и Райвор невольно вздрагивает. Легкое головокружение, бывшее с ним всю дорогу, становится ощутимее, и это, наверно, плохой знак.

— Я в самом деле не знал, жив ли он, — он говорит очень тихо, так, чтобы его слышала только Хартер. — С последнего задания мы вернулись втроем, потеряли половину группы. Ретт был в таком состоянии, что... мы чудом дотащили его до базы живым. Нас с командиром арестовали прямо на месте, впаяли измену. Не казнили только за прошлые заслуги, но свое пожизненное на Кесселе я получил. Пытался найти их там, без толку. Сбежал в итоге. Хотел вот подзаработать, искать дальше...

Гэл дергает здоровым плечом, мрачно усмехается.

— Его притащили с мешком на голове. Меня оставили охранять. Начал болтать с ним, голос показался знакомым. Я сунулся снять хаттов мешок, Ретт попытался меня убить, я отделал его так, чтобы больше не пытался... А потом опознал. Взорвал тех парней и забрал его.

Он цепко смотрит на Хартер, пытаясь прочитать на ее лице что-то кроме сосредоточенности.

— Вот, теперь ты все знаешь.

— Я буду, — обещает он. Хотя, на самом деле, понятия не имеет, как здесь быть аккуратным. Как вообще можно аккуратно сказать кому-то, что прежней его жизни давно уже нет, друзей нет тоже, зато есть новые, и гляди-ка, они тебя очень любят. Правда, не как медика штурм-коммандос, а как того, с кем тебя учили бороться. Живи теперь с этим, и постарайся соответствовать себе на шесть лет старше и опытнее.

Гэл бросает тревожный взгляд на подозрительно притихшего Ретта, но тот, кажется, просто спит. И хорошо.

Интересно, есть ли что-то вроде обезбола для мозгов? Чтобы понимать происходящее, но не дуреть от боли? Вот как с осколками этими, когда чувствуешь, как металл царапает мышцы, но это не больно, просто неприятно.

— Накрыло, — признается Райвор. — Не сильно, оглушило немного, и осколков вот наловил. В спине еще.

Но там, кажется, просто куча мелкой дряни. Ничего страшного, но лучше бы все равно вытащить. Раз уж Хартер и так им занимается. Все остальное заживет само. Может, даже быстро, учитывая что ему не нужно со всем этим отмахивать смену в шахте.