Хартер живёт, но живёт как будто не сама, как будто видит свою жизнь со стороны.
Не может же, в самом деле, в одной нормальной жизни, последовательно друг за другом, существовать штурм Императорского дворца (сложно сказать, удачный или не слишком), несколько бессонных ночей возле раненых, похороны, похороны, планы будущих нападений - и поход с Рэмом по магазином за платьишком на танцы.
Она, конечно, не хочет никуда идти, когда он напоминает ей, что пора. Больше всего она хочет забаррикадироваться в медблоке и пускать туда только тех, кто достаточно сильно ранен, чтобы с ней не разговаривать. Больше всего она хочет, чтобы её оставили в покое, желательно все, желательно навсегда. Но это невозможно, и чтобы улыбаться тем, кто приходит к ней, утром Хартер выпивает полтаблетки успокоительного - нашлось какое-то среди того, что они с Рэмом натащили в медблок, и с первого же дня отлично себя показало.
В день, когда нужно отправляться за платьем, она выпивает целую таблетку.

Сколько на здесь, в Невисеке, три месяца? Всего три месяца, а уже очень сложно вспомнить, что существует другая - обычная - жизнь. Что в этой жизни она вообще-то любила красивые платья, пользовалась косметикой, носила украшения. Все это слетело с неё, оставив только внутреннюю суть, и это казалось ей правильным. Зачем быть красивой, если не для кого, и некогда, и вообще у них тут восстание. Ей иногда бывало неловко, когда Рэм видел её усталой, взъерошенной, расстроенной, мелькало что-то похожее на желание быть перед ним лучшей версией себя, мелькало - и уходило, потому что он не предавал значения её виду, а она все равно едва ли могла стать лучше.
Но тот день был другой, пришлось подготовиться к нему едва ли не так же, как придется готовиться к самому балу: сходить в парикмахерскую, раздобыть немного самой базовой косметики и купить новое белье, потому что не объяснять же потом Рэму, что под вечернее платье с открытыми плечами или спиной нужно определенное белье. Так что к моменту, когда они отправились в магазин, Хартер выглядела не как немного побитый жизнью партизанский медик, а как обыкновенная корусантская девушка, ничем не примечательная в числе прочих.
От идеи купить первое попавшееся платье пришлось отказаться: кажется, Рэм вычислил план её саботажа и с честными глазами предложил "давай посмотрим ещё!". То же самое произошло и с идеей купить самое дешевое платье. Так они обошли несколько магазинов, прежде чем не нашлось то самое платье, которое было будто сшито на неё: в нем не было ничего необыкновенного на первый взгляд, просто черное вечернее платье почти в пол из слегка переливающейся ткани, но оно так хорошо село по фигуре, что у Хартер даже загорелись глаза и она вдруг ощутила себя по-настоящему красивой.
С туфлями и сумочкой вышло проще.
От серег она отказывалась так рьяно, что едва не сбежала обратно в Невисек, но в итоге Рэм уговорил её и на них, как - Хартер не поняла, но устраивать скандал на кассе было бы уже слишком.

В день бала ей настолько странно, неуютно, нервно с самого утра, что хочется сказаться больной и никуда не ходить. Пусть Рэм возьмет с собой Китти, если ему так уж нужно на этот бал. Из Китти тоже можно сделать девушку из высшего общества, если убедить её не читать импам лекции про вред мясных рулетиков.
Но отступать некуда, она обещала.
Хартер пьет последнюю таблетку из блистера и старается убедить себя, что это просто очередное задание. Очередная вылазка на вражескую территорию, в которой она должна быть настолько хороша, насколько это возможно. И когда ей помогают уложить волосы, когда поправляют тени на веках, чтобы было поярче, она думает не о том, как прекрасно проведет этот вечер, а о том, что должна справиться и не должна подвести Рэма.
- Тебе просили передать, - она появляется у выхода даже на минуту раньше того времени, на которое они договорились, совсем на себя не похожая и совершенно чуждая сейчас этому месту, как будто её вырезали из одной картинки и поместили  другую, - что по пути на бал меня могут украсть, и тебе нужно взять с собой бластер! - Хартер улыбается и явно старается выглядеть непринужденно, но нетрудно заметить, что ей пока неуютно в этом новом для неё образе.

Хартер рассматривает Рэма с нескрываемым интересом: как тут не смотреть, когда он такой… другой? Удивительно, как может измениться человек только с помощью прически и костюма, сейчас перед ней точно не её друг Рэм Ренарт, а самый что ни есть имперский офицер Ретт Шейл. Он… красивый. Но и Рэм красивый, если задуматься, просто красота – это не самое важное, что в нём есть. А этот имперский щеголь Ретт сегодня в первую очередь красивый, и костюм, напоминающий форму, ему очень идет, и Хартер невольно вспоминает, как заглядывалась на курсантов военных академий. Свои-то всегда куда-то спешили, горбились над учебниками, вечно имели взъерошенный и помятый вид. Парни из военных академий – совсем другое дело. Форма, что ли, делала их собранными и статными?..
Теперь она не подойдёт ни к одному такому ближе, чем на десять шагов, теперь она порой задумывается, а что у них в голове и есть ли там вообще что-нибудь, теперь её бывшие однокурсники ей куда милее и ближе. Но это теперь, после того, как она увидела, кем становятся потом красивые статные курсанты военных академий.
- Ничего не могу вам обещать, - Хартер кокетливо улыбается, чуть склонив голову к плечу. – Вдруг на балу я, как сказочная принцесса, встречу свою судьбу? И придётся вам искать другого врача в ваш партизанский отряд! – на последних словах она все-таки не удерживается от смешка и сбивает этим весь пафос момента.
На самом деле она думает, что не отойдёт от Рэма ни на шаг, потому что понятия не имеет, что говорить, если с ней заговорят, куда идти, чтобы не потеряться, и что делать, если вдруг потеряется Рэм. Вся эта затея все еще кажется Хартер чудовищной авантюрой, причем ничем не оправданной. Она боится, что кто-нибудь их узнает и всё пойдет не так. Но она обещала…
- Сложно будет найти кого-то, кто согласится на такие условия! Ладно, пойдем, - она глотает короткий вздох, как будто быстро и бесповоротно на что-то решается, и протягивает руку Рэму. Для танцев она выбрала совсем невысокий каблук, но все-таки и он с непривычки может стать преградой на местных дорогах, далеких от блеска бальной залы. – Расскажи мне по пути, как тебя зовут, кто ты такой, где ты меня нашел и что мы будем делать, если тебя узнают. В общем, требую предпраздничный брифинг.

Спидер шикарный - это в состоянии понять даже Хартер со своими небольшими познаниями в технике. Она в таком ездила разве что несколько раз в компании Марисс, когда та брала покататься отцовский спидер втайне от него. Тогда они чуть не разбились - водитель из Марисс тот еще, но сейчас никакие неприятности им точно не грозили: Ретт умело гоняет на скоростях раз в пять выше той, с которой они сейчас плетутся в общем потоке.
- Всё такое непривычное, что мне сложно расслабиться, - виновато улыбается она и с любопытством вертит головой по сторонам. - Знаешь, я успела отвыкнуть даже от средних ровней, а уж когда я была выше - даже не вспомню! Если сегодня всё пройдёт хорошо - давай вечером после бала еще погуляем где-нибудь или покатаемся? Чтобы темнота, музыка и огни, и мы как будто и правда...
Тут её мысль спотыкается о слова "военная контрразведка". Это какая-то новая, ранее неизвестная ей часть жизни Ретта. Что он бывший штурм-коммандос, что военный медик - это она знает. Это он уже много раз обратил во вред Империи. Но вот он говорит "военная контрразведка", и Хартер на одно мгновение - всего лишь на одно, но совершенно ужасное мгновение - задумывается, а не может ли быть так, что...
Нет, не может.
Спидер за время её задумчивости успевает миновать оживленный перекресток, и она не смогла бы ответить, куда они только что на нём свернули. Ей стыдно за свою дурацкую мысль, и она торопливо гонит её от себя: нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда. И вообще, кому уходить в Восстание, как не таким, как Ретт, увидевшим самое дно показного имперского величия?
- Ладно, могу быть твоей подружкой еще со времён до аварии, хочешь? Говорят, такие штуки отлично вправляют мужчинам мозги, ты мог понять, наконец, что тебе без меня жизнь не мила, - Хартер улыбается и следующий поворот запоминает лучше, только это бесполезно теперь, когда она прозевала прошлый перекресток. Да и возможно ли такое, что ей придется убираться из отеля одной? Нет, это просто новая привычка - всякий раз стараться запомнить дорогу. - Ну или мы познакомились там, где ты лечился, и вот ты решил показать мне Центр. Но, я надеюсь, мне удастся побыть просто твоим молчаливым украшением, и никого не заинтересует моя личность. Сегодня я не имею ничего против шовинизма имперских офицеров. Нет, нет, только не обижайся, ты вроде бы не успел стать таким, ну или избавился от этого раньше, чем мы познакомились.
Пока ей так и не удается до конца расслабиться - новые подробности из жизни Ретта немного осложнили этот процесс, - но она по крайней мере начинает шевелиться, более расслабленно располагается на силенье и больше не выглядит как фарфоровая кукла, у которой поворачивается только голова.