— Да ладно?!
Хартер смотрит на таймер, на манекен, лампочки в глазах которого светятся зелёным, снова на таймер — и победно вскидывает руки. У нее получилось, нет, серьезно, у нее наконец-то получилось, и этот синий мужик не умер! Два раза подряд!
Два дня синий мужик — он же медицинский манекен номер какой-то там, он же просто Шлёп — умирал систематически. Он бы не умирал, будь он человеком, но сейчас в нем стояла программа тви’лека, и Хартер никак не могла запомнить алгоритм действий. Он вроде бы незначительно отличался от человеческого, но именно поэтому она то и дело сбивалась.
Но вот наконец-то все получается как надо, и глаза Шлёпа загораются зеленым. Правда, уже через несколько секунд они меркнут, и голова манекена неестественно сворачивается набок, но так на то он и Шлёп, что время от времени шлепается в обморок. Какой-то контакт в шее отходит, что ли, но технари смотрели-смотрели — так и не нашли.
Он после такого «приступа» через час-полтора сам приходит в себя. За это время Хартер как раз успевает заниматься остальными делами. У нее их здесь пока не так много. В основном — всяческая учеба и помощь Рэму с ранеными, если они вдруг появляются. Ну еще, конечно, если праздно шататься по коридорам, обязательно найдется работа, но Хартер почти не шатается. За постоянной учебой и работой она прячется от мыслей о будущем, которое навсегда изменилось. Которого, может быть, нет.
Самое лучшее решение — жить настоящим. В настоящем у нее — вон какая радость, наконец-то все прошло как по маслу! Этой новостью хочется с кем-нибудь поделиться. Лучше всего, конечно, с Рэмом, но можно и с кем-нибудь еще. Все равно у нее теперь есть часа полтора, а от знаний уже вскипает мозг, и новые туда сегодня больше не уложатся.
Ей везёт. Выскочив из дверей медпункта, Хартер едва не налетает на Рэма, который, наверное, шел ее проведать, потому что больше в этом коридоре идти некуда.
— Рэм! — она выглядит такой довольной, как будто только что изобрела лекарство от смертельной болезни, а не просто успешно прошла симуляцию. — А у меня Шлёп вот только что не умер два раза подряд! Правда, потом у него опять башка откинулась, а так бы, может, и в третий раз не умер. Ты ко мне? За мной?

Немного (абсолютно) не рассчитав силу своей устремленности, Хартер влетает прямо в объятья Рэма. Смеётся, обнимает его в ответ, но почти тут же отпускает и отступает на шаг назад.
Рэм выглядит устало, но странно было бы выглядеть иначе, когда ты вторую неделю круглосуточно занят созданием одной пока маленькой, но уже очень гордой повстанческой организации аж в самом Центре Империи. Она вообще была уверена, что такие штуки бывают только в фильмах, а оказалось, что нет.
Рэм выглядит устало, и хочется прочитать ему длинную лекцию о пользе сна и трехразового питания, но пока бесполезно. Можно будет попробовать, когда их дела пойдут поспокойнее.
Впрочем, она не уверена, что к их жизни теперь применимо понятие «поспокойнее». И что сама она выглядит лучше.
- Идём! – так что, воздержавшись от лекции, Хартер переходит к главному. – Мне нужен какой-нибудь.. хм.. шлем? И перчатки? И узкие кожаные штаны? – на последних словах она смеется и с преувеличенной придирчивостью оглядывает себя.
На ней обыкновенные серые брюки и такая же серая рубашка, одежда, которую для нее раздобыли уже здесь, словно специальная созданная для того, чтобы сливаться с сотней оттенков корусантской серости. Ей нравится: удобно, словно вторая кожа.
- Или и так сойдет? Только, знаешь, у меня есть одно условие, - она серьёзнеет. – Потом мы куда-нибудь пойдем и что-нибудь съедим. Меня тут то и дело пытаются накормить – кто заходит поглазеть, что у нас тут теперь за медблок, кто флиртует, а вот ты точно ходишь голодным. Больше условий нет, идём. Это же, наверное, не очень сложно?
Интересуется Хартер с надеждой, но не без опасений. Она пыталась наблюдать за движениями Рэма, когда они мчали в Невисек, но мчали они так быстро, что запомнилось ей лишь то, что было очень интересно, но немного страшно. Или – на поворотах – много страшно.
- В прошлом году мы были в каком-то военном музее, там стоял симулятор истребителя или чего-то в этом роде. Я залезла в кабину и два раза не смогла взлететь, а потом два раза смогла, но грохнулась на поверхность через минуту после взлета. Нам пригодится мой талант ронять имперские истребители, как думаешь?

Ей нравится, как запросто и по-свойски звучит у Рэма это его "док". хотя док тут совершенно точно он. С какой-нибудь ерундой она справится, но когда случится что-то серьёзное - она, конечно, не сможет и, конечно, запаникует, и у нее ничего не получится. Остается только надеяться, что Рэм будет рядом, а мысли о том, что Рэма не будет, вызывают состояние, близкое к панике.
У нее вообще многие вещи вызывают панику, страх и тревогу в эти дни, но Хартер старается этого не показывать. Днём у нее почти всегда получается, а ночью можно беззвучно плакать в подушку - никто не услышит, даже Китти, которая дрыхнет на соседней кровати.
Но сейчас это "док" хоть и смущает, но греет сердце, а куртка Рэма вызывает искренний восторг.
- Ого какая! - хартер продевает руки в рукава, застегивает куртку, рассматривает ее на себе, насколько это возможно, даже пытается вывернуть шею как-нибудь так, чтобы рассмотреть, что у нее там на спине. Куртка ей немного велика, но это ее ничуть не смущает. Потом еще надо будет рассмотреть все нашивки, думает она, но пока некогда - Рэм целеустремленно идет дальше и приходит к байку.
Надевая перчатки, Хартер озадаченно рассматривает байк и хочет спросить, серьезно ли это он. Он, очевидно, серьезно. Хартер не пугает перспектива сесть и поехать: она поедет, чего бояться, Рэм не даст им упасть, а если даст... ну, наверное, на небольшой скорости сложно разбиться насмерть? Она поедет, но, крифф, как? У нее пока и датапада с голонетом нет, чтобы заранее поискать там что-то вроде "управление байком, от нуба до гонщика за три минуты!".
Сейчас будет урок от Рэма покруче. За одну.
- Нравится, - отвечает Хартер и все-таки садится на место водителя.
Ему, наверное, нужен более развернутый ответ? Больше восторга, больше... вовлеченности? Вон он сам какой, целыми днями занят тем, чтобы их жизнь стала лучше. Но даже вопрос "как дела?" вызывает у нее замешательство и панику, если в него вдумываться, если копнуть чуть поглубже стандартного "нормально". Дела у нее такие, что хочется забраться на самый высокий корусантский небоскреб и беспрерывно орать от ужаса часа полтора. Может быть три, если погода будет хорошая.
- Мне... немного сложно задумываться об отношении к разным штукам, которые происходят в моей жизни, - Хартер глотает нервный смешок и дергает плечами. - Лучше не издевайся надо мной и покажи, куда тут нажимать и за что дергать! И где эта твоя... стрелка температурного режима! Ты, конечно, подстрахуешь, но если мы не тронемся с места, нам это даже не понадобится.
Тут всего несколько кнопок и рычагов, но они совсем не выглядят интуитивно понятными. Ролик из голонета сейчас очень пригодился бы.

Хорошо, что Рэм ничего не спрашивает. Хартер всё равно не знает, что ему отвечать. Любая попытка задуматься вскрывает тоненькие корочки ран, которые успевают нарасти за часы (редко - дни) относительного спокойствия. Он поступает наилучшим образом - просто начинает ее учить.
Хартер любит учиться. А уж вещам, которые кажутся ей жизненно важными, она учится очень хорошо. Она хорошо запомнила весь рецепт, с помощью которого лечила Кассиана, хотя и была в таком состоянии, в котором сложно что-либо запомнить. Еще она помнит, где находится тот бар, в который привел ее Рэм. Еще она хорошо запоминает расположение улиц в квартале Невисека, где располагается их база. Сейчас ей приходится запоминать множество новых вещей, и голова пухнет от количества информации, но она хватает все новую и новую, и пока умещается. Даже когда кажется, что ничего не запомнилось, наутро пройденное всплывает в памяти.
Хартер нажимает кнопку запуска двигателя и наблюдает за стрелкой. Ладонь Рэма ложится на её ладонь, и это придает уверенности или, скорее, спокойствия. Спустя две недели оказалось, что ему не так уж сложно доверять. Он ни в чем не соврал и ни в чем не подвел. Можно себе позволить, если не терять бдительность.
Доверять совсем она боится. Это там, наверху, можно было доверять кому угодно, потому что жизнь была спокойная и простая.
Здесь она всегда настороже, хотя точно не смогла бы сказать, зачем.
Здесь она боится и в то же время не может без того, чтобы хоть кому-нибудь верить. Хоть иногда.
Сейчас - верит руке Рэма, лежащей на ее руке.
- Давай мы не будем прыгать сегодня. Или, по крайней мере, только если ты сядешь за руль.
Хартер держится коленями не просто крепко, она держится ими так, словно от этого зависит вся ее жизнь. Левой рукой она медленно-медленно тянет вниз рычажок газа. Вернее, сперва не тянет вообще, хотя думает, что тянет, а потом все-таки решается и чуть-чуть усиливает нажим. Байк трогается с места.
Хочется завизжать от ужаса и немедленно бросить руль: оно шевелится! оно живое! вот и урчит, как живое, и греется, в общем - живое! зачем оно это делает! Но она не бросает руль и медленно, по самой нижней границе зеленой зоны, движется вперед. Впереди есть немного ровной дороги, но...
- А поворачивать.. э-э.. рулём? - задает она очень своевременный вопрос и хочет вернуть ручку газа в прежнее положение. Но тут на ум приходит еще один своевременный вопрос. - А тормозить как?

- Конечно я справлюсь!
Хартер звучит нарочито уверенно, но это не для Рэма - для себя. Он знает, что она боится, чувствует, с этим глупо спорить, никуда не денешь ни крепко сжатые ноги, ни напряженную спину, ни руку, боящуюся сделать какое-нибудь неверное движение. Но если долго делать вид, что совсем не боишься, в какой-то момент можно и правда перестать бояться.
Но точно не в тот момент, когда байк отрывается от земли.
Глупо было надеяться, что в первый урок они обойдутся без этого, да?
Странное чувство то ли пустоты, то ли невесомости, то ли свободы. Ни с чем не сравнимое чувство, потому что никакой другой транспорт не оставляет тебя один на один с воздухом и пустотой. Разве что стоя на краю крыши можно почувствовать что-то похожее, и все же не то.
Хартер не боится высоты.
Надо просто привыкнуть, запомнить, научиться. Не считать живое урчащее существо под ними чем-то враждебным. Рэм достанет ей такое же? Зачем? Надо немедленно начать отказываться, но очень много внимания уходит на то, чтобы глазеть по сторонам и держать руки на руле. А потом приходит мысль, что это же не подарок, а инструмент. Не отказывается ведь она от новых медикаментов и нового оборудования. Вот и байк ей пригодится, когда она начнет отходить от базы дальше, чем сейчас.
- Попробуем облететь вон то здание? - с трудом - и, главное, вовремя - подавив порыв махнуть рукой, Хартер только кивает в сторону тонкого высокого феррокритового столба, вокруг которого неожиданно много свободного пространства, но ограждений не видно. - Я поднимусь еще чуть-чуть повыше!
И она поднимается. Стрелке все равно еще далеко до конца зеленого поля, она и до середины не добралась. Хартер всё равно кажется, что они летят уже слишком быстро, но она упрямо не сбрасывает газ, ведь все идет хорошо.
Не очень хорош только первый поворот, когда она слишком резко наклоняется влево.
- Всё время хочется бросить руль и зажмуриться! - смеется. Нервно, но не так, как будто и правда бросит.
Второй поворот получается лучше, а третий, когда Хартер примерно понимает, в какой момент и как резко надо поворачиваться, совсем хорошо. Успех кружит голову похлеще высоты, а то, что Рэм то и дело поправляет ее ладонь на рычаге - ну так и правильно, так и надо, она запомнит и это тоже.
- У меня получается, смотри! У всех так хорошо получается с первого раза?! Что же ты мне не сказал!

- Но они же, наверное, не будут стрелять по мне просто так? А если я буду смываться от тлеющих останков дворца, дьявольски хохоча – ну тогда да, тогда пускай стреляют!
Только в страшном сне Хартер может представить себе, как по ней стреляет корусантская полиция. Теоретически такое возможно, раз уж она ввязалась в это всё, а на практике – ну что она такого может сделать, чтобы за ней организовали погоню? Ничего.
«Пока ничего», - самонадеянно поправляет она себя.
А Корусант тем временем красив. Своими бесчисленными ферракритовыми и дюрастиловыми нагромождениями, своими огнями и лабиринтами зданий, серостью зданий и разноцветием рекламных экранов – да, всё-таки красив. Если уж тебе приходится жить на этой планете – попробуй ее полюбить, и сейчас это сделать совсем легко.
- Объясни мне потом правила движения, мало ли куда придется ехать.
Хартер добавляет еще немного скорости. И еще немного. Ничего страшного не происходит, просто дома пролетают мимо чуть быстрее, зато байк как будто бы и правда становится более послушным, чутким к любому ее движению. Это почти как полёт! Вот будет здорово гонять так вместе с Рэмом!
Поворот, еще поворот, еще. Здесь застройка уже поплотнее, и надо бы выбраться обратно. Чтобы развернуться, она хочет сбавить скорость, но сбавлять скорость ей еще не приходилось, и теперь рука невольно повторяет то же движение, которое делала несколько раз до этого: - тянет рычаг газа, увеличивая скорость еще.
Глаза ее округляются от ужаса, и из головы в один момент вылетают все нехитрые инструкции Рэма.

Страшно, страшно, страшно, они вот-вот превратятся в две… нет, вообще-то, в одну кляксу из металла, костей и крови, а может быть их проткнут насквозь острые иглы антенн… Страшно!
Страшно и тогда, когда Рэм берет управление в свои руки, но они все равно продолжают мчаться вперед, ей кажется, что он почему-то не может остановить байк, что в управлении и правда что-то заклинило – и теперь они упокоятся в виде кляксы на стене не того здания, которое благополучно осталось позади, а вон того, следующего.
Но ничего страшного больше не происходит. Скорость не падает, но там, где сама Хартер впадает в панику и не может ничего сделать, Рэм все еще может управлять байком, и байк его слушается, и они не разбились сейчас и не разобьются дальше.
Когда он говорил «когда снова начнешь дышать», она уже почти может дышать, и для уверенности в этом делает глубокий вдох и глубокий выдох. Хочется немедленно начать извиняться, и просить приземлиться, и говорить, что нет, у нее точно не получится, и отдать куртку. Сказать что-нибудь про то, что она же никакой не диверсант, чтобы гонять по Корусанту на байке, она в лучшем случае врач, она…
- Спасибо, - вместо всего этого говорит Хартер со следующим выдохом. – Сейчас, - и начинает медленно сбавлять скорость.
Она сосредотачивается на этом одном движении руки так, будто от него зависит вся ее жизнь – сейчас и в будущем, и не только ее. На этот раз ошибки нет, и байк послушно замедляется. Сердце все еще бешено колотится, все еще хочется с воплем «больше никогда!» передать управление Рэму. Но ведь нельзя? Что он о ней подумает… Даже хуже, чем уже подумал.
- Мне надо попробовать еще несколько раз. Ну, немного набрать скорость, сбросить и опять набрать. Хорошо? Я осторожно.
Хартер уже не разгоняется до той сумасшедшей скорости, на которой они чуть не разбились, но все-таки решается лететь быстрее средней скорости, чтобы потом аккуратно притормозить, и так несколько раз. К третьей попытке напряженность в ней немного ослабевает.

Когда Хартер немного привыкает к урчанию байка под ними, к тому, что он подчиняется ее рукам, если не делать резких движений, и к тому, что внизу настоящая бездна, ей даже удается получить какое-никакое удовольствие.
Пока что скорее "никакое", правда.
Но она научится, теперь она это точно знает. Она только не знает, не случится ли с ней новый приступ паники, если Рэм вдруг уберет ладонь с ее руки, но он не убирает, и можно еще чуть-чуть расслабиться.
Может сказать ему, чтобы не убирал неожиданно? В этом же нет ничего такого, он теперь знает, что она не боится, она просто... боится совсем чуть-чуть. Хартер уже совсем было решается, но Рэм опережает её.
Ретт.
Какая, в общем-то, разница?
Она не отвечает сразу, чтобы немного подумать и понять, какая же всё-таки. Понять: он сказал ей это чтобы что? Может быть, она должна была слышать про Ретта Шейла или какого-нибудь другого Шейла, но она не слышала, хотя с тех пор, как познакомилась с Таветом, старалась следить за новостями. А может быть, он просто устал быть кем-то другим и захотел на минутку стать собой. Но разве имя при этом имеет какое-то значение, разве Рэм не такой, какой он есть? А может быть, он хочет, чтобы, если... что-нибудь случится, она кому-то рассказала об этом?..
- Я никому про это не скажу, - Хартер неуверенно улыбается, не зная, шутить ей или быть серьезной. - Ну или скажу, если надо. Если хочешь, я скажу кому-то про это, если вдруг... с тобой что-то случится. Или, может, ты страшно знаменит, и я сейчас должна была хлопнуться в обморок, а я такая невежда и не впечатлилась? - она всё-таки шутит, потому что хочется скорее отмахнуться от промелькнувшей тени "если вдруг".
Не будет никакого "если вдруг", не должно быть.

- Прошлые три встречи с Кассианом я убила человека, украла наркоту и сбежала из Академии, - Хартер хмыкает, сутулится и сбавляет скорость, но потом - с явным усилием, это чувствуется, и еще чувствуется, что с упрямой решительностью - набирает ее снова. До того предела, пока еще может управлять байком более-менее уверенно.
Кружатся огни.
Хочется просто мчаться вперед и не думать, потому что когда она начинает задумываться о том, что с ней происходит, ледяная рука ужаса сжимает горло. И это не страх умереть, это ощущение себя маленькой и слабой в чёрном водовороте чего-то глобального, чего ты не хотела, не умеешь, не можешь... Но будешь. Должна? Да нет, просто будешь.
Огни сливаются в тоненькие прерывистые линии.
- Даже не знаю, что будет в четвертый раз. К этому моменту я уже буду гонять на байке, стрелять из бластера и уметь такие же ужасные хирургические штуки, как ты. Представляешь, как повысится сложность того, что мне нужно будет для него сделать?
Есть в Кассиане что-то такое, что ей хочется встретиться с ним снова несмотря на то, что он сломал ей жизнь.
Есть в Рэме - Ретте - что-то такое, что ей все равно его жаль, но она этого ни за что не покажет. Потому что в нем есть много чего еще: сила, знания, уверенность, обаяние. Не надо бы, чтобы он обнимал ее так, чтобы клал подбородок на плечо и чтобы держал ее руку, но Хартер думает, что скажет про это в другой раз, а сегодня уже поздно.
Огни редеют и замедляются - острая тоска отхлынула так же стремительно, как пришла, и ее больше не надо заглушать скоростью.
Это интересный метод.
Может быть, получится не плакать в подушку, а брать байк и кататься.
- Но пока знаешь что? Пока мне еще нужно научиться приземляться. Покажешь, как? И пойдём есть, не думай, я не забыла про свое условие!