За десять лет дом ничуть не изменился. Он выглядел так же мрачно, так же серо; разоренное семейное гнездо с торчащими во все стороны ветками редких приусадебных деревьев, на которых сидели вороны.
Линч остановил свой "понтиак", знававший лучшие дни, в стороне от подъездной дороги, на небольшой площадке, выложенной серым гладким камнем. Сквозь стыки камней давно проросла трава.
С неба капало.
Линч не думал, что Элиз - Бет, как он называл ее, и следил за тем, как меняется ее лицо  - примет его с распростертыми объятиями. Через месяц после переезда редко ждут гостей. Нужно обустроиться, привести в порядок дом, придать ему жилой вид, а с такой старой развалиной хлопот должно быть много.
Честер прошелся у парадного входа, снизу вверх оглядывая особняк.
Развалина выглядела недурно, внушительно. При некоторой удаче он сможет продать его и покрыть долги. Может быть, даже все долги.
С ветки старого вяза надсадно закашлялась ворона. Линча передернуло.
Он неспешно, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, подошел к двери и взялся за круглую бронзовую ручку.
Возле двери не было звонка.
Линч закатил глаза.
Ничего не изменилось, совсем ничего. Могли бы и воспользоваться благами цивилизации и современного мира! Но это к лучшему. Ему будет проще.
Честер стукнул несколько раз, прислушался. Постучал снова.
Где-то в доме звучало гулкое эхо. Слишком гулкое, словно он стучал в пещеру с эхом.

Внутри дом оказался холодным и сырым. Абсолютно таким же, каким Честер его помнил. Даже подставка для шляп и зонтов стояла ровно на том же месте, и - он присмотрелся - да! На том ее крючке, что был обращен в темный угол, все еще висел дядюшкин котелок.
Почему они его не выбросили?
Голова, пробитая пулей, украшенная входным отверстием размером в пенсовую монетку и выходной дырой размером с детский кулак, уже не нуждалась в согреве и вряд ли стала бы выглядеть краше. Но если дядюшка так любил свою шляпу, они могли, по крайней мере, положить ее в гроб.
Честер протянул руку, чтобы прикоснуться к фетру и посмотреть, останется ли вековая пыль на пальцах, но рука прошла сквозь пустоту.
Тени. Его обманули тени в углу.
Померещилось. Причудливая иллюзия!
Звук шагов отвлек его от разглядывания вешалки.
- Элизабет! - воскликнул Честер, протягивая руки навстречу кузине. - Моя дорогая Элизабет! Я слышал, что вы перебрались сюда, и понял, что непременно должен вас навестить.
Он отправлял открытку с извещением о своем приезде, но она могла потеряться в пути. А может, ее получил Нил и не счел нужным сообщить жене. Что ж, разве это важно при встрече любящих родственников?
- Я ужасно замерз в дороге и немного промок, - Линч смущенно улыбнулся. - Сколько же мы не виделись? Десять лет? Больше? Ты стала такой красавицей!
Он сперва произнес это, а потом понял, что сказал правду. Кажется, ей шел этот брак, и, совершенно неожиданно, полумрак этого дома. Она казалась изящной и таинственной, и домашнее платье смотрелось на ней куда элегантнее, чем, он подозревал, выглядело бы под солнечными лучами.

- Мадам Элизабет просила сообщить вам, что у вас гость.
Нил вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к удивительной способности горничной бесшумно возникать прямо за спиной, когда нужно о чем-то сообщить и в то же время ужасно скрипеть всем, что только могло в этом доме скрипеть, в самые неподходящие для этого моменты. Но по крайней мере взгляд у нее был живой и приветливый, а не как у миссис Моррелл.
- Спасибо, Мэри, я сейчас спущусь.
Гостей они не ждали. Во всяком случае, сам Нил никого не приглашал, а Элиз, если бы и позвала кого-то, сказала бы раньше. Да и время для гостей не самое подходящее. Не сейчас, пока еще дом выглядит... так. Кого же там принесло? 
Снизу слышались голоса, и один, несомненно, принадлежал Элиз, а вот второй, мужской, звучал незнакомо, но приветливо.
Человека, которому принадлежал голос, Нил смутно помнил - нет, не по личному знакомству, по фотографиям в тяжелом семейном альбоме. Он запомнил, потому что этот парень вместе с Элизабет был тем, кто странно выделялся на общих семейных снимках, и дело было не в фамильной схожести, в чем-то другом, неуловимом...
А вот имени его Нил не помнил. И не стал пытаться вспоминать.
- Добрый вечер, - он улыбнулся с порога гостиной, жене - тепло, гостю - сдержанно. - Элиз, дорогая, представишь нас?

Отредактировано Wes Janson (07-12-2022 01:19:12)

У Элизабет оказались неожиданно теплые руки и ожидаемо нежные щеки, под кожей которых тоже жило тепло, такое привлекательное посреди холодного старого дома. Честер даже не стал морщиться в ответ на ловко подмеченный факт, что он все еще торчит в глуши.
Пусть лучше думает так, чем знает, что он вернулся из-за долгов.
Ее кожа пахла чем-то. Не то пудрой, не то душистой водой, не то цветочным мылом. А может, это был ее собственный запах.
Он еще оставался на губах после приветственных поцелуев, когда вошел ее муж и Честер поднялся навстречу, дружески улыбаясь.
- Мне нравится все, что нравится моей любимой кузине, - заверил он. - Рад знакомству, мистер Блэкберн.
Имя Нил ему подходило - лаконичное, слишком сдержанное для этих мест, немного режущее, немного настороженное. Он не выглядел как очень богатый человек и вряд ли у него вообще было достаточно денег. Было в нем что-то, что держало его ближе к земле. Что оставляло шанс.
Красотка Элизабет могла найти и более подходящую партию. Блэкберн должен был это понимать. Но за эту линию губ кое-что можно было простить.
Эти двое смотрели друг на друга так, словно оказались здесь по любви, и каждый казался еще одним источником тепла в ледяных стенах. Точки тепла в этом доме запоминались мгновенно, будто отмечались на мысленной карте. Камин, люди, чашки с горячим чаем.
Честер тоже был такой точкой.
- Я вернулся повидать родню и узнал, что вы тоже здесь, - пояснил он. - Подумал, что вам пригодится еще одна пара рук, чтобы привести дом в порядок и... Господи, я совсем забыл. Бет, я же привез тебе подарок.
Честер вынул из кармана маленькую обшитую бархатом шкатулку.
- Брошь твоей матери. Она подарила ее мне, когда я уезжал учиться.
Золотая камея с черным аметистом, украшенная рубиновой крошкой, одинаково подходящая мужчинам и женщинам, могла покрыть, наверное, один из его долгов. Но стоило быть умнее - он мог получить больше.
- Пришла пора ей вернуться домой, - Честер улыбнулся и поставил шкатулочку на край стола.
Он сам надевал эту брошь только один раз. Чаще просто вглядывался в камень, в переливах которого иногда мерещились странные фигуры. Тени. Красные отблески рубиновых капель придавали им объем, если смотреть слишком долго.

Улыбка у Элизабет была такая светлая и теплая, что показалось на миг, будто она находится где-то не здесь. Не под этими темными сводами, в окружении холодного камня стен, едва прикрытого обивкой. Не среди шепота сквозняков и старых половиц, скрипящих ступеней лестниц и сырости, идущей из подвала.
- Это прекрасный дом, - сказал Честер и тоже улыбнулся. Конечно, ведь стоимость особняка могла покрыть все его долги. Как же ему не быть прекрасным. И именно это он и будет рассказывать покупателям. О чудесных днях под этой крышей. Дом, преисполненный любви. Семейного счастья. Родовое, хм… гнездо.
- Я с удовольствием помогу вам с обустройством на новом месте, - искренне сказал Честер, кивая мужу Элизабет.
Он привез с собой достаточно штучек, чтобы они захотели вернуться к разговору о странных вещах, происходящих в этих стенах. Чтобы очень захотели. Тогда он им расскажет.
- Может быть, мы даже наймем пару рабочих на день или два, чтобы справиться быстрее, - предложил он. – Мои дела идут неплохо, и я хотел бы помочь. Мы с Бет выросли вместе, и… Помочь вам – это семейное дело, дело чести, можно сказать. Буду рад познакомиться с вами лучше, Нил. Может, мы вместе посмеемся потом над сплетнями местных кумушек. Бет права, этот дом просто давно не знал хорошей уборки!

Она отказывалась от денег – какое благородство! Честер ответил столь же нежным и веселым взглядом, постановив про себя, что какие-нибудь мелочи в дом все же стоит заказать. Хотя бы ради того, чтобы продолжать производить хорошее впечатление; и потом, разве не испытывал он к своей кузине… чувств?
Кто-то сказал бы, что они могли быть и более возвышенными. Или более чистыми. Какой-нибудь ханжа.
Линч поднялся следом за Бет, отстав едва ли на мгновение. И подумал мимоходом, будет ли эта комната хорошо протоплена. Будет ли свистеть ветер в щелях, будут ли пятна на потолке, почти невидимые в мятущемся свете свечей или масляной лампы, которая, конечно, будет немного коптить.
- Какую же комнату ты предназначишь мне, Бет? – улыбаясь, тихо спросил Честер, когда они выходили из гостиной.
Вопрос был не праздным. У каждого, каждого помещения в этом особняке была своя история, и Линчу хотелось знать, что именно придется вспоминать ему, глядя в потолок. И еще – не удастся ли этой ночью немного погулять по дому.
Если ветер не завывает сам по себе, можно его заставить. Есть способы.
Глядя, какими тонкими делает полумрак черты лица кузины, Честер почти ощутил в себе признаки совести, но только почти. Она заслуживала лучшего. Лучшего, чем этот дом. А чтобы завести что-нибудь новое – другое – сначала надо избавиться от старого, разве не так?..
Он не подумал о Ниле при этих словах, нет, ничуть. И, конечно, не произнес их вслух.

Возможно, света могло быть больше. Но тот, что был – оказался хорош. Впрочем, Честера больше заинтересовал тонкий аромат волос кузины и то, как она прильнула к нему.
- Южная спальня – единственное место в этом доме…
…где не происходило ничего такого, о чем хотелось сразу забыть. Но могло быть и так, что он об этом ничего не знал.
Тихая комната с хорошей звукоизоляцией, идеально подходящая для чтения перед сном или долгих разговоров с Бет. Захочет ли она заглянуть поболтать? Они уже не в том возрасте, чтобы это было приличным. Совсем не в том. Но они родственники. И ее муж в доме.
А дом такой большой.
И управляется с ним… кто? Пожилая экономка, помнящая, возможно, не одно прошлое царствование. Еще кто-то из слуг? У Элизабет должна быть горничная. Миссис Морелл вряд ли умеет укладывать волосы. Сбрызгивать их душистой водой.
- …которое я бы и сам выбрал для себя, не опасаясь никого стеснить, - Честер ласково прикоснулся к руке кузины. Теплая кожа – не шелк, не бархат, но все сразу – согрела пальцы. – Располагай мной, душа моя. Готов привносить столько новизны, сколько придется тебе по вкусу. Не жалея сил, времени и нервов миссис Морелл…

Прикосновения Бет как поцелуй осени: легкая прохлада пальцев, тепло губ. Нил, всегда невольно горбящийся в этом кресле, расслабляется под руками жены, запрокидывает голову, чтобы видеть ее.
- Нисколько не помешает, родная, - он тепло улыбается и тянется поправить выбившийся из ее прически локон. - Признаться, я даже рад. На самом деле рад, что с тобой здесь будет кто-то...
Живой. Более живой, чем сухие цветы, старая паутина и миссис Моррелл, говорящая с призраками. Кто-то, готовый потревожить эту тягостную тишину запустения, для которой не хватало только их двоих.
- Кто-то близкий. В те часы, когда нет меня.
Нил никому и ни за что не признался бы, что иногда ему... не страшно, нет, он вообще мало чего боится. Тревожно. Как будто эти старые стены могут иметь какую-то особенную власть над его Элиз. Как будто могут забрать ее, и однажды он вернется в слишком пустой и слишком тихий дом.
Будто в насмешку над ним - тишина? какая тишина? - в камине громко трескается полено.

Отредактировано Wes Janson (07-12-2022 01:26:21)

Без Бет ухоженная спальня выглядела пустой и холодноватой, несмотря на мягкий свет лампы, которую Честер зажег сразу же, едва оказался в комнате.
Широкая кровать под балдахином будила воображение. В такой хорошо спать и хорошо просыпаться, но плохо умирать – слишком много ткани, слишком мягка перина, и ты тонешь в этом уюте, пропитанном твоим предсмертным потом, и однажды он становится твоей трясиной.
Линч редко болел, но как-то в отрочестве подхватил горячку, и не успел позабыть эти впечатления. К счастью, потом их перебили совсем другие, куда более приятные. Они тоже были связаны с кроватями – большими и маленькими, жесткими и мягкими, деревянными и стальными, скрипучими и бесшумными, любыми.
Прислуга принесла его чемоданы из автомобиля, и некоторое время Честер потратил на то, чтобы аккуратно разложить вещи. Ему нужно было умыться с дороги и переодеться к ужину, и он сделал это, а потом отправился на небольшую прогулку по дому – в основном, по верхним его этажам.
Все, что было ему нужно сегодня, это немного времени.
Элизабет, повелев ему отдыхать, оказала ему большую услугу. Все думали, что он читает в спальне у камина, а он спокойно, дюйм за дюймом, исследовал дом и его коммуникации – как те, что были заложены при строительстве, так и те, что образовались естественным путем во время старения материалов.
Создать источник таинственных завываний оказалось проще всего. Чердак идеально подходил для этого. Линч вставил разнотональные свистки в древесные щели, где тянуло переменным сквозняком, и где их было бы весьма трудно обнаружить, и вернулся в спальню, довольный собой.
Все это было детской выходкой, ничего серьезного. Другие игрушки он планировал разложить по дому ночью, а пока достаточно, если в доме появятся дополнительные звуки. Ветер в это время года усиливается после полуночи и становится мягче к утру, значит, эффект будет тот, что нужно.
Чуть позже некоторые лампы в доме научатся менять оттенок пламени. У Честера были при себе правильные присадки к их заправке. А еще через несколько дней в некоторых местах дома, возможно, появятся следы крови или что-то еще, не совсем правильное в этих местах, и пугающее, конечно, потому что в этом была его цель.