Идти за ними несложно. Может, он потерял бы след Джин, но запах крови подкрашивает его теплом. И Уэс тоже по нему идет, а отслеживать Уэса легко, потому что он не прячется.
И время для Веджа удачное, как бы это ни звучало в сложившихся обстоятельствах. Конец дня, начало ночи; рассвет, от первых бледных лучей и до полного восхода – все это время, когда ему лучше всего работается. Пограничье.
Антиллес не приближается ни к кому из них настолько, чтобы его можно было увидеть. Так не видно его, и так его не берут в расчет те, кто хотел бы кинуться на его напарников. Наконец, так проще растворяться в тенях.
Страх, раздражение, злость, в лесу так много эха.
Ведж опускает голову ниже, пробует отстроиться, больше слышать ушами. Резкий запах крови заставляет его поднять глаза, но он не видит таких деталей, только понимает, что это Джин. Она что-то делает. Какой-то обряд.
Все дальнейшее никак не укладывается в ее «ничего такого».
«Девственность потеряла». Конечно, одного порядка вещи.
Ведж скалится.
Уэс успевает первым и Уэс, похоже, знает, что делает. Ведж тоже знает, что делать ему.
Когда врага нельзя увидеть и услышать, возвращайся к основам, делай самое простое и самое надежное, что можешь. Ведж смотрит на две фигуры возле бревна, рисует на земле – пальцем, не ножом, он никогда не втыкает нож в землю – несколько знаков. Рисует не глядя, шевелит губами, произнося слова только дыханием.
Его бы и так никто не понял, но вот это невидимое… кто его знает, может и понять.
- … Lok þínum skjöldi fyrir illu…¹
Ведж не знает, успеет ли, но круг смыкается, когда он прикасается ножом к своей ладони и капли падают на землю. Ему не нужно много. Ему вообще не нужно было бы, если бы он знал, с кем говорила Джин, но так как он не знает, ему нужно укрепить защиту всем, чем можно, и на фоне того, как щедро плеснула кровью ведьма, его жест скорее всего останется незамеченным.
В лесу повисает тишина и тянется, тянется, тянется… В руках Уэса рыдает Джин, но этот звук Ведж теряет в поиске других, он словно не слышит его, и начинает слышать только после слов Уэса «Он ушел».
Теперь он слышит все. И шорох кустов, и крик первой ночной птицы, и то, как расправляет и складывает крылья ворон, присевший на ветке над его головой.
Надо снять защиту, иначе и сам Ведж не сможет подойти.
Он оглядывается по сторонам еще несколько секунд, потом аккуратно стирает знаки, рисует поверх круг и символически рассекает его тем же ножом, не прикасаясь к земле. Потом стирает и круг.
- Мы заберем, - говорит Ведж, выходя к этим двоим и присаживаясь неподалеку. Он обычно не садится на корточки, только становится на одно колено, и делает так и сейчас. Он держит левый кулак плотно сжатым, чтобы ни капли крови не пролилось больше на землю, но порез его ерундовый, и вот-вот закроется сам.
Он не уверен, что Джин хочет его видеть, поэтому не тянет к ней руки.
- Бро, лучше бы нам отнести ее домой, - говорит Ведж. Вообще-то, к Уэсу это тоже относится. Его тоже надо отнести домой. – Сюда сейчас все местное дерьмо сбежится.
Он облизывает губы – раз и другой. Запах крови даже на кончике языка.

¹ "закрой своим щитом от зла", Old Norse (здесь и далее - совр. конструкт.)

Уэс коротко кивает Веджу поверх головы Джин. Да, надо. Совсем не то место и время, чтобы выяснять, что здесь водится, и насколько резво оно готово подтянуться на кровь, отзвуки ритуалов и все остальное, что тут было. С упырями они лучше как-нибудь... отдельно.
- Да, пойдем домой.
Он на ощупь сгребает горсть опавших листьев, иголок и прошлогодней травы вместе с остатками цепочки, бросает в карман. Нужно будет посмотреть потом. Движением головы указывает Веджу на разложенные на бревне карты. Вряд ли тот забудет, но сам Уэс соображает... не очень, и невольно распространяет это на окружающих.
Ладно. Это все ерунда. Сейчас они уберутся отсюда, сложат Джин в номере в одеяло, и займутся нормальным, простым, понятным растревоженным кладбищем.
Янсон пробует подняться вместе с Джин, подхватив ее на руки, как ребенка, и понимает, что его слегка ведет, а руки дрожат, и лучше бы ее отпустить, если он не планирует самым позорным образом ронять ее на землю. Так что он просто встает сам и помогает подняться ей. Виновато улыбается Веджу - прости, бро, с "отнести домой", кажется, не прокатило.
Но тут недалеко. Ну, в его категориях "недалеко".

Усталая от ритуалов и слез Джин кажется хрупкой, и Ведж несет ее осторожно. Ему нравится, как она обнимает его за шею и прячет в нем лицо, и дело не только в том, что ему так видна большая часть дороги под ногами.
Сегодняшний вечер решил переполнить копилку вещей, к которым Антиллес относится либо так себе, либо откровенно плохо. В этом списке и кормежка нечисти своей кровью, и вообще такие ритуалы на крови (он сам работает с кровью иначе), и отношения, в которых можно просить кого-то невидимого «забери меня» (в любой формулировке), испытывая при этом раздражение, злость и страх, и следующим пунктом точно пойдет спонтанная одержимость, если только не займет первую строчку, большими буквами. Капсом.
В номере Ведж сгружает Джин на кровать рядом с бумажным пакетом с остатками еды, кладет ей на колени ее вещи, и остается стоять рядом, уперев руки в бока.
- Если ты сама этого хочешь, - говорит он, так же уверенно уперев в нее взгляд, – я не буду вмешиваться.
Это может быть правдой, а может быть ложью, но вообще-то это часть его собственного пути.
- Но вообще-то я не думаю, что ты этого и вправду хочешь. Джин, мы за эти три года в какое только дерьмо не вляпывались, и вот мы здесь, втроем, живые и даже двинутые не больше, чем всегда. Если ты расскажешь нам, что с тобой происходит, мы сможем что-то придумать.

Уэс стоит, привалившись плечом к стене, задумчиво слушает Джин и шум воды за дверью.
Дерьмовая у нее сделка. Но хороших сделок, подразумевающих продажу души, вообще не бывает. Этот потусторонний засранец оказался даже щедр, предложив семь лет сверху. Или просто не мог не предложить. Черт его знает, по каким правилам он существует и какую степень свободы имеет.
- Ну, зато я на него посмотрел, - хмыкает Уэс.
Без особого толку, правда. Рассказать, в каком виде Шак является, могла и сама Джин. Как и про то, что он такое. Наверно. Веджу бы на него посмотреть... Вот только, кажется, эту дрянь может видеть только ее жертва. Уэс его даже не почуял, пока не бросил на Джин поводок.
Он трет глаза, сильно, до ярких пятен, и его наконец догоняет злость. Или усталость. Или все вместе.
- Почему ты не рассказала? - но голос его не звучит зло, скорее... расстроенно. - Пусть не сразу, но... Проклятье, Джин! Мы с тобой три года рискуем жопами, гоняя всякую нечисть, ради людей, которых видим впервые в жизни, которым на нас срать, которые готовы сдать нас копам за то, что в процессе спасения их гребаных задниц мы им какой-то мемориал поцарапали. А ты все эти годы таскаешь на шее петлю и молчишь. Какого хрена?
А теперь у них осталось четыре месяца, чтобы что-то придумать. Не два года, не год. Жалкие четыре месяца.

Уэс слушает ее рассказ и понимает, что шансов у Джин не было.
Многие нарываются на похожие проблемы исключительно тупо: в поисках силы, в обмен на что-то несущественное, чего хочется здесь и сейчас, ради мести. Таких обычно не жалко. Но и силы, с которыми они связываются, попроще. Потупее.
А этот заботливый гад подошел к делу изощренно. Ведьму, которая не видела в жизни ничего хорошего, и потому не слишком-то ею дорожит, ему не вкусно, значит. Надо было обязательно дать ей несколько хороших лет. Чтобы успела чему-то научиться. Чтобы, когда он явится за ней, ей было о чем жалеть.
И ведь прав, зараза, не поспоришь: могло прийти что-то менее хитровыделанное и закончить все для Джин прямо там, на месте. А так - есть какой-то шанс. Пока жив, всегда есть шанс.
И раньше срока Шак за ней не явится. Хорошая новость. Хоть какая-то хорошая в этом всем.
- Я думал, он прямо там тебя и утащит, - Уэс рывком подтягивается к Джин, обнимает ее прямо поверх рук Веджа, утыкается лбом ей в плечо. - Пересрал как...
Он тихо фыркает, не в силах подобрать достаточно емкое сравнение.
Хороших идей насчет того, чем можно ей здесь помочь, у Янсона нет. Пока нет. Есть пачка сомнительных и рисковых, таких, где ошибиться можно только раз. Это на крайний, совсем крайний случай.
- Хорошо, что он торчит тебе ответы, - он поднимает голову, чтобы посмотреть на Джин, и недобро улыбается. - Спросить можно о разном.
Жаль, что всего два.

Как именно пересрал Уэс, можно оценить по количеству потраченных им сил, но Ведж ничего не говорит, только щурит глаза, чувствуя в том месте, где соприкасаются их руки, холод кожи Янсона.
Ведж не может сказать, что не боялся сам – он вообще ничего не может сказать по этому поводу, он не знает, что он чувствовал. Его набор эмоций в работе не полностью человеческий, не всегда понятный даже ему, и даже может показаться, что их нет, но они просто другого уровня. Другие. О другом.
В первые минуты и даже часы после серьезной работы это Уэс обычно говорит Веджу, что Ведж чувствует. Не целенаправленно, просто это проскальзывает в речи Уэса, взглядах и реакциях, и так Ведж понимает, что именно отражает сейчас в мир.
Это не самое странное, что с ним происходит в работе, и не мешает буквально ничему – так, спецэффект. До смешного странный для эмпата.
Джин бы в ванну.
- Поможем, конечно.
Уэсу бы тоже в ванну или хотя бы к живому огню. Батарея – совсем не то.
- Джин, ведьмы все разные, - Ведж не может отпустить ее, пока ее не отпустит Уэс, но вообще решение встать за самой Джин, и он не размыкает рук. – И совсем уж никто не становится мастером с рождения.
Он и врет, и не врет одновременно – сам он очень многое не получил, а принес. С собой. Но технически, всему этому он учился. Просто давно.
- Не вини себя. Этот твой Шак… Ему, похоже, безумно много лет. Так обычно бывает с такими тварями. Он бы нашел подход и ко мне, и к Уэсу, если бы обстоятельства сошлись и… Если бы нам было очень нужно. Он бы нашел, что предложить и как предложить, чтобы зацепить и вывернуть наизнанку. Не думаю, что ты могла поступить иначе. Ты была смелой маленькой девочкой, которая искала выход.

Уэс щурится на обоих. Могли бы и не обратить внимания, засранцы заботливые.
Но от того, что все-таки обращают, внутри странно тепло. 
- На надгробии, - педантично поправляет он друга. - С дробовиком. Пока ты занят земляными работами. Сойду за симпатичную горгулью.
Спорит он больше по инерции и из чистой вредности. Потому что Ведж так-то прав. И дело даже не в том, что Янсон сейчас и простейшую защиту не повесил бы, не надрываясь. Просто и внимание, и способность быстро соображать отъехали следом, и на кой черт за спиной нужен напарник, который тупит и которого самого надо прикрывать.
Нет, технически он мог бы справиться. Затащить на чистом упрямстве, как делал уже много раз до этого. Нормально бы вышло. Может, паршиво для него лично, но в целом... нормально.
Но острой необходимости нет. Кладбище не ломится к ним в окна толпой восставших мертвецов, по городу не носится стая безумных призраков. Три дня они торчали здесь как пень посреди поля, и ничего не происходило. Джин тоже права, ничего за одну ночь не случится. А иррациональное желание пойти и заняться чем-то, с чем можешь справиться, что можешь в какой-то мере контролировать, после всего, что было сегодня - так себе причина для выворачивания наизнанку.
- Чей бы койот выл, - фыркает Уэс в ответ на веджево замечание про сэлфхарм. Нет, вскрытая ладонь - это ерунда, они все делают так постоянно, разве что сам Уэс жутко не любит резать ладонь с внутренней стороны, и режет с внешней. В процессе, может, не так удобно, зато потом не мешает. А следы, если кто-то спрашивает, списывает на агрессивную кошку родителей. Даже таскает в телефоне фото "виновницы". 
Вот стремление Веджа шароежиться по кладбищу в одиночестве - опять! - на сэлфхарм уже вполне тянет.
Янсон устало плюхается на кровать, смотрит на того снизу вверх.
- Давай завтра, а? - просит он так, как будто все наоборот, как будто это Антиллес собирается тащить его с собой, а ему страшно лень. - Никуда это кладбище не уползет, раз за две прошлые ночи не уползло.
Хреновая это ночь чтобы работать одному.

Ведж переводит взгляд с одного на другую.
Он, кстати, вовсе не думает, что мороженому жопа. Сладкий сливочный сироп его вполне устраивает, пусть и не вместо еды, а пиццу он не любит, хотя и не игнорирует.
Ладно, в чем-то они оба правы, если кто-то решит обидеть этих двоих, лучше бы кому-то быть поблизости.
После такого начала ночи Веджу не хочется сидеть в номере. Стены кажутся тесными, коробка комнаты – душной. Он как будто не доработал. Мышцы полны энергии, а шило в заднице идет винтом.
В таком состоянии хорошо бежать по лесу, перепрыгивая кусты и поваленные деревья, размеренно дыша и впитывая кожей ночную прохладу.
В таком состоянии легко начать колдовать прямо в номере, не слишком даже понимая, что колдуешь.
- Иди купайся, Кэтти Сарк, - говорит он Джин, слегка дразнясь.
Легендарная шотландская ведьма Нэн-Короткая-Рубашка, в честь которой и назвали известный корабль, должна была бы гордиться таким сравнением, не отдай она концы несколько веков назад.
Впрочем, с ведьмами никогда не знаешь.
Джин, конечно, ничем не напоминает известный клипер, кроме изящных обводов (о да, Ведж не сразу научился не сравнивать женщин с кораблями, и узнал, что это уже давно никому не льстит, лет в четырнадцать), но зато Джин достаточно любит воду и ванны.
- Кстати, если верить гомеопатам, - говорит Ведж, уворачиваясь от встречи с кроватью, - то в твоей ванне присутствуют молекулы чая после Бостонского чаепития. И, хм, немножко останков пассажиров «Титаника». В гомеопатических дозах. Гомеонекротических.
Это глупо, но смешно, и он смеется, потому что в этот вечер ему нужно хоть чем-то разрядить обстановку.
Еще одна вещь, которой Ведж не любит, это когда его в таком состоянии пытаются не выпускать из помещения. Ему нужно что-то сделать или с этим состоянием, или с помещением, и он открывает окно и садится на подоконник, позволяя ночному ветру гладить плечи.
Становится немного легче.
Ладно, одна хорошая мысль приходит ему в голову, и он с некоторым сомнением смотрит на Уэса. Долго смотрит.

Ведж не просто звучит странно, он и делает что-то странное. Не то чтобы они никогда раньше друг друга не обнимали, но...
Не так.
- Ты чего?.. - растерянно шепчет Янсон. Замирает в этих объятиях, как зверь на дороге, парализованный светом фар.
Руки у Веджа почти обжигающе горячие, он сам весь горячий, это чувствуется даже сквозь одежду. Может, только потому, что сам Уэс сейчас скорее холодный, просто не замечает этого. Его неотвратимо накрывает чем-то знакомым и одновременно чужим; оно яркое и хищное, но не опасное, а... просто вот такое.
На одно короткое мгновение Уэс понимает, как чувствует себя бродячая собака, которую волчья стая зовет с опушки с собой, не чтобы съесть, а просто - с собой.
На мгновение ему кажется, что это даже не Ведж...
Жар заползает под кожу, проникает в кровь. От него перехватывает дыхание. От него разгоняется сердце, не так, как от страха или перед дракой, а как...
Ох ты ж черт.
Ведж отстраняется, и все вдруг исчезает. Только отголоски жара раскатываются по телу, оседают внутри приятным теплом.
- Это что... - голос почему-то срывается, проседает. Уэс облизывает сухие губы, медленно выдыхает, пробует еще раз: - Это что было?
Он спрашивает, и почти тут же догадывается сам. По теплу, которое добралось уже до кончиков пальцев, по тому, как слегка кружится голова - не тяжело и муторно, как от сильной выкладки или с крепкого похмелья, а как будто затянулся хорошим косяком. Он уже давно не курит, но ощущения помнит хорошо.
- Если ты из-за... - вообще-то стоило бы сказать спасибо, но легкая растерянность - и память о том, как его накрывает горячей волной, почти уносит - все еще с ним, и Уэс только коротко качает головой. - Не надо было. Не так все плохо.
И за что Ведж извиняется, за свое маленькое самоуправство?
...Но да, останься Уэс лежать, и это действительно стало бы странным. Еще более странным.