Кес Дэмерон, 30 BBY
О ПЕРСОНАЖЕ
1. Имя, раса, возраст
Кес Дэмерон, человек, 28/64
2. Род деятельности
Солдат Восстания, сержант спецназа, повстанец в душе и по жизни
3. Внешность
Высокий, поджарый, жизненные обстоятельства помогают поддерживать себя в хорошей форме. Исключительно хорош собой и прекрасно это знает. Обладает выразительной мимикой, криффски заразительной улыбкой и совершенно очаровательными морщинками вокруг глаз — а все из-за улыбки.
В одежде предпочитает функциональность и удобство, потрясающе выглядит даже в форме после забега по джунглям сквозь пространство, болота и здравый смысл.
В 64 года ничего не изменилось — разве что седина в висках появилась да улыбается чуть реже и грустнее, когда вспоминает Шару.
Внешность: Gael Garcia Bernal
4. Способности и навыки
Сержант спецназа — этим, в общем-то, все сказано. Быстро адаптируется к любым условиям, обладает заметными талантами в вопросах близкого контакта, взлетов при помощи взрывных снарядов и падений куда-нибудь подальше от стратегических точек. Бегает марафоны, умеет организовать лагерь и нехитрый быт, профессионально мухлюет в сабакк, но старается не злоупотреблять.
Крайне легко смущающийся сердцеед — обладает особым талантом переходить из стадии «Хэй, я случайно сбил с неба звезду» в стадию «краснею как Вейдер на Мустафаре» за 0,5 секунды. Богатый жизненный опыт также научил безграничному терпению — иначе с сыном-подростком не справиться. Особенно если сын-подросток то и дело угоняет мамин а-винг.
Вообще талантливый парень — с таким хоть в разведку, хоть сына растить.
5. Общее описание
Родился и вырос на Корусанте; в Восстание попал в относительно юном возрасте — вместе со своими родителями, когда ему было лет пятнадцать. Через два года, незадолго до того, как ему должно было исполниться восемнадцать, его родители умерли в очередной стычке восстания с Империей. Они оба были пилотами и погибли в бою.
Типичная, в общем-то, ситуация того времени — и как показала практика, последующего времени тоже.
Родители погибли, а он остался — и сам по себе, и в восстании. Не начал бояться полетов, не утонул в тоске, словом, не начал впадать в крайности. Восстание не было для него только Великой Идеей — оно было людьми, которые здесь, вокруг и рядом. Среди них были друзья, были приятели, были увлечения — да все было, вся жизнь, которая только-только начиналась.
Это, видимо, во многом и спасло.
Потом был не очень долгий, но муторный и выматывающий путь из юнца-максималиста в солдата — хорошего, надежного, — а потом — и в сержанты спецназа. Спецназовец из него вышел первостатейный — хоть сейчас на агит-плакат. Кажется, кто-то даже порывался, но Кес внятно и доступно объяснил, почему это не самая хорошая идея.
Он, по правде говоря, представить не мог, что его лицо будет украшать какой-нибудь плакат — мало того, что каждая собака узнавать начнет, так поди еще объяснись.
Перед кем придется объясняться, он не знал, но мало ли, какие там перспективы начнут вырисовываться.
Несмотря на впечатление рубахи-парня, которое он производит, Кес не то что бы любитель побыть в центре внимания. Впрочем, когда выпадает случай, не откажется рассказать очередную байку или ввязаться в дружеское пари — без этого и жизнь не жизнь. На отдыхе свободен, весел и бодр, на заданиях — предельно собран и сосредоточен, впрочем, время для хорошей шутки найдет всегда.
Не фаталист, вообще держится подальше от всевозможных крайностей: каждый сам строит свою судьбу — и если кто-то предпочитает тосковать и сидеть на месте, ломая руки и вырывая волосы, но даже пальцем не шевельнет, чтобы сделать свою жизнь хоть немного лучше, скорее всего, они с Кесом не найдут общий язык. Пока дышишь — возможно все. Ничего нельзя сделать, только если ты мертв.
Кес, например, жив — и собирается оставаться таким до тех пор, пока не надоест.
К 64 годам меняется многое, но основное остается — Кес по-прежнему не умеет отступать от своего, верит в себя и в других людей и не сомневается, что удача на стороне тех, кто хотя бы лежит в направлении желаемого и лучшей жизни, а не просто стенает.
Конечно, он набирается жизненного опыта и всего остального — ему хватает и радостей, и горестей: рождение сына, смерть жены.
Смерть Шары все еще остается для него тяжелой потерей — он так и не сумел смириться с этим до конца и отпустить. Это не сделало его затворником — он умеет быть один, но не считает это постоянной необходимостью, — и все же не могло не сказаться на характере.
Впрочем, единственный горячо любимый сын всеми силами отвлекает его от невеселых мыслей, когда такие случаются — то мамин а-винг угонит, то в плен к Первому Ордену попадет, тут стенать и тосковать особо некогда — попробуй сначала не поседеть окончательно.
6. Лояльность и убеждения
Восстание; а точнее — люди в нем. Если можешь сделать хоть что-то, чтобы этот мир приблизился к тому, что ты считаешь лучшим миром, делай это. И вообще: можешь делать — делай.
В 34 ABY не участвует в Сопротивления напрямую, однако поддерживает связь с Леей Органой и некоторыми другими давними знакомыми, осведомлен о деятельности сына и не отрицает возможности однажды вернуться к активной деятельности. Он уже навоевался и свое отвоевал — но жизнь, как известно, не стоит на месте.
7. Цели в игре
Во 2 BBY — сделать все, чтобы наступил лучший мир. Ввязаться во все, во что можно ввязаться, встретиться со всеми, с кем можно встретиться, устроить забег сквозь джунгли и болота (но это опционально, катакомбы тоже подойдут).
В 34 ABY — постараться не поседеть окончательно стараниями сына, не прошибить лицо фейспалмом и познакомиться когда-нибудь с невесткой. Ну и там ликвидировать Первый Орден, кто знает, кто знает.
ОБ ИГРОКЕ
8. Способ связи
зазька
9. Пробный пост
Кореллия ничуть не хуже Явина-IV, особенно после того, как Явин-IV был вонгформирован. Частично, конечно, но приятного мало.
В общем-то, Явин-IV никогда не был действительно гостеприимным местом.
Но Кесу там нравилось.
Возможно, по прежнему дому он скучет чуть меньше, чем по сыну, но все-таки скучает.
Что уж скрывать.
Хмыкнув, Кес заливает кафф молоком, добавляет немного — буквально на полпальца — кореллианского виски и, сделав первый глоток, щурится, глядя на закат.
Закат, конечно, что надо.
Объективно говоря, Кореллия намного лучше, чем Явин-IV — в высшей степени благоустроенное, цивилизованное и цивильное место; самое то, чтобы тихо и спокойно доживать последние деньки.
Кес хмыкает снова. Делает еще один глоток. Привычным жестом раскрывает голографическую сводку новостей, неторопливо пролистывает; морщится, словно от песка на зубах, когда встречает очередное упоминание Сопротивления.
— Бедная Органа, — он чуть качает головой сам себе, зевает в кулак и возвращается к каффу и новостям.
Новая Республика старательно делает вид, что все в порядке. Что все тихо, мирно и наконец-то пришло к тому консенсусу, к которому все так стремились. Небезуспешно стремились — до того, как началось возвращение к старым порядкам, когда регулярным развлечением сената было выяснение отношений, вопроса кто прав, а кто виноват; в этой версии Республики добавилось не менее регулярная отставка и переизбрание главы Новой Республики.
Цирк уезжает, клоуны остаются — и почему-то Кесу кажется, что эти клоуны разбираются в сортах спайса ничуть не хуже, чем небезызвестный Хан Соло.
Поправив защелку наручного комма, в два глотка допивает кафф, сворачивает новостную ленту и щурится чуть сильнее, вглядываясь в закатное небо.
Затем заваривает кафф еще раз — в тех же пропорциях — ерошит волосы на затылке и, прихватив кружку, выходит на крыльцо дома; устраивается на верхней ступеньке.
Вокруг стрекочут насекомые, где-то впереди солнце прячется за горизонт.
Что-то да будет.
